Какие раны?
— Нет. Перестань…
— Скажи мне. Раны нужно открыть, чтобы излечиться. — В такт с раскачиванием она распевала:
— Говори, говори, говори…
Он схватил ее и, перевернувшись, всей тяжестью навалился на нее.
— Я убил своего отца, — проговорил он, прежде чем использовать ее тело для забытья.
Потрясенная этим признанием, опустошенная его бешеным ритмом. Эльф могла только беспомощно двигаться вместе с ним, пока он не упал на нее, все еще содрогаясь. Дрожащей рукой она погладила его спину, покрытую холодным потом.
Что она могла сказать? Он убил своего отца. Он, а не один из ее братьев выстрелил в тот день.
Вдруг она поняла, что он плачет. Безудержно и отчаянно он рыдал в ее объятиях, пока она молча проливала свои собственные слезы. «Не надо, прошу тебя. Что ты почувствуешь, когда узнаешь, кто я? Как сможешь вынести это? Не надо…»
Все это дело ее рук. Она разрушила все преграды, даже не задумываясь, сможет ли справиться с тем, что окажется внутри.
Мысли ее вернулись к той ужасной ночи в Ротгарском аббатстве. Все ее братья были вооружены. Она была уверена, что один из них застрелил старого графа. Вместо этого они вынудили его — Ротгар вынудил — совершить одно из самых гнусных преступлений — отцеубийство.
Впервые она стыдилась того, что сделала ее семья.
Он молча лежал рядом с ней, опустошенный, как и она. Что говорят в подобных ситуациях? Что бы сказала Лизетт? Эльф заговорила твердым и дерзким тоном:
— В таком случае, уверена, твой отец это заслужил.
У него вырвался нервный смешок.
— Да, конечно. Как и многие другие. Это не оправдание. — Он все еще был распростерт между ее бедрами.
— Очевидно, никто не знает о твоем преступлении, иначе бы ты понес наказание.
— Кое-кто знает. Но это ничем не грозит. Ты шокирована?
— Нет. —Теперь она знала, насколько велика опасность, но хотела исправить то, что разрушила. — Почему это тебя так мучит?
— Почему? — Он обессилел от секса и горя, а Эльф задыхалась под его тяжелым телом, но согласна была терпеть. — Бог его знает. Возможно, потому что он единственный человек, которого я убил. Это должно было оставить след.
Она молча ждала, надеясь, что он продолжит.
— А может быть, потому что я ненавидел его. — Он говорил так тихо, что она едва слышала. — Всю жизнь ненавидел, проклинал и боялся. Я мог бы сказать, что я убил его, потому что он собирался убить других. Так говорят мои сестры. Но я убил его, потому что ненавидел, потому что с детства мечтал об этом и не упустил шанса, когда он наконец представился мне.
Уолгрейв приподнялся на локтях, и слова полились из него.
— Ребенком я хотел убить его от бессильного ужаса. И не потому что он бил меня, все дело было в его невыносимых требованиях. Что бы я ни делал, все было плохо. Малейшая провинность подмечалась и ставилась мне в вину в присутствии слуг. Когда он порол меня, то созывал слуг смотреть. Он говорил, что это усмирит мою гордыню. Он, величайший из гордецов! Но когда я стал мужчиной, то освободился от него. Он не искал меня, и я избегал его общества, как если бы он был поражен чумой. Это была вопиющая трусость. Я ничего не сделал, чтобы помочь сестрам. Чтобы остановить его жестокость по отношению к слугам и арендаторам. Я был слишком запуган, чтобы вмешаться. И кончил тем, что убил его.
Потрясенная услышанным, Эльф гладила его влажные плечи.
— Он кажется чудовищем.
— Он им был. Но я должен был убить его, стоя с ним лицом к лицу.
— Нет-нет. Ты бы никогда этого не сделал. Возможно, ты действительно должен был помочь тем, кто был в его власти. Но может быть, ты не осознавал степени его жестокости.
— Просто не хотел знать. — Его голос звучал теперь почти нормально, он отодвинулся, и его рука скользнула между ее бедрами вниз.
Она схватила его за запястье:
— Нет.
— Нет? Мне кажется, ты получила не слишком много удовольствия в последнем раунде.
— Думаю, я уже отработала свои сто гиней.
— Не забывай. Это я плачу тебе. — Так как она продолжала сопротивляться, он сдался и сел, — Возможно, теперь ты решила, что сможешь увеличить сумму, прибегнув к шантажу.
Она села рядом с ним.
— Даже если то, что ты сказал, правда, у меня нет доказательств.
— Тогда я не пострадаю за свою глупость. — Хотя физически он был рядом, она чувствовала, что он отдаляется от нее. — Ты гордишься собой, Лизетт?
Эльф плотнее закуталась в накидку, дрожа не только от холода.
— Нет. После этого ты едва ли захочешь видеть меня снова, правда?
— Я никогда не считал, что мы подумываем о длительных отношениях.
— Ты просил меня стать твоей любовницей.
— Да, ты права. Сожалею, но я передумал.
Она проглотила комок в горле.
— Не надо ненавидеть меня.
— Не буду. Я просто намерен тебя забыть.
Эльф сжала губы, сдерживая слезы.
— А вдруг мы встретимся опять?
— Лизетт, — резко сказал он, — ты прекрасно понимаешь, что произошло. Оставь все как есть. Это была странная ночь, и если нам суждено выжить, не сомневаюсь, что ни один из нас полностью ее не забудет. Но уверен, мы оба будем стараться.
Эльф сообразила, что забрала накидку, оставив его обнаженным. Она стащила ее с себя и протянула ему, коснувшись его тела:
— Возьми, ты, наверное, замерз.
Но он уже отошел, и она издалека услышала его голос:
— Оставь ее себе. Постарайся поспать.
Проглотив слезы, о которых он не должен знать. Эльф свернулась на накидке, вдыхая его запах, и постаралась забыться.
* * *
Это была длинная бессонная ночь, и Эльф, должно быть, задремала. Ее разбудили громкие звуки. Выпутываясь из накидки, чтобы сесть, она услышала приглушенные голоса и удары.
— Засунули что-то в замочную скважину, — ворчал кто-то.
Она вздрогнула от прикосновения Форта.
— Тихо, — предупредил он.
— Кто это?
— Не знаю. Но не наши похитители. Если повезет, это мои люди разыскали меня. — Голос его звучал нормально и непринужденно, но несколько искусственно.
«Или мои люди разыскали меня», — подумала Эльф. Тут девушка вспомнила, что он совершенно обнажен. Она слезла с ящика и протянула ему накидку.
— Полагаю, мне надо что-нибудь надеть, — проговорил он, взяв ее. — Жаль, мы не можем разделить ее — твоя сорочка почти ничего не прикрывает.
Эльф заметила скудный свет, пробивающийся через щели подъемной двери. День еще не наступил, но уже рассвело.
— Может быть, нам следует обнаружить свое присутствие. В конце концов, если это наши похитители, они все равно знают, что мы здесь. Если нет — то как бы они не ушли.
— Верно. Пойду и переговорю. — Она услышала, как он карабкается по скату, затем раздался его голос:
— Привет, эй, кто вы там?
Стук прекратился.
— Сэр?
Эльф приподняла крышку гроба. Если их найдут, она должна сохранить в тайне свою личность. Возможно, катастрофа неминуема, но если она опять наденет маску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
— Нет. Перестань…
— Скажи мне. Раны нужно открыть, чтобы излечиться. — В такт с раскачиванием она распевала:
— Говори, говори, говори…
Он схватил ее и, перевернувшись, всей тяжестью навалился на нее.
— Я убил своего отца, — проговорил он, прежде чем использовать ее тело для забытья.
Потрясенная этим признанием, опустошенная его бешеным ритмом. Эльф могла только беспомощно двигаться вместе с ним, пока он не упал на нее, все еще содрогаясь. Дрожащей рукой она погладила его спину, покрытую холодным потом.
Что она могла сказать? Он убил своего отца. Он, а не один из ее братьев выстрелил в тот день.
Вдруг она поняла, что он плачет. Безудержно и отчаянно он рыдал в ее объятиях, пока она молча проливала свои собственные слезы. «Не надо, прошу тебя. Что ты почувствуешь, когда узнаешь, кто я? Как сможешь вынести это? Не надо…»
Все это дело ее рук. Она разрушила все преграды, даже не задумываясь, сможет ли справиться с тем, что окажется внутри.
Мысли ее вернулись к той ужасной ночи в Ротгарском аббатстве. Все ее братья были вооружены. Она была уверена, что один из них застрелил старого графа. Вместо этого они вынудили его — Ротгар вынудил — совершить одно из самых гнусных преступлений — отцеубийство.
Впервые она стыдилась того, что сделала ее семья.
Он молча лежал рядом с ней, опустошенный, как и она. Что говорят в подобных ситуациях? Что бы сказала Лизетт? Эльф заговорила твердым и дерзким тоном:
— В таком случае, уверена, твой отец это заслужил.
У него вырвался нервный смешок.
— Да, конечно. Как и многие другие. Это не оправдание. — Он все еще был распростерт между ее бедрами.
— Очевидно, никто не знает о твоем преступлении, иначе бы ты понес наказание.
— Кое-кто знает. Но это ничем не грозит. Ты шокирована?
— Нет. —Теперь она знала, насколько велика опасность, но хотела исправить то, что разрушила. — Почему это тебя так мучит?
— Почему? — Он обессилел от секса и горя, а Эльф задыхалась под его тяжелым телом, но согласна была терпеть. — Бог его знает. Возможно, потому что он единственный человек, которого я убил. Это должно было оставить след.
Она молча ждала, надеясь, что он продолжит.
— А может быть, потому что я ненавидел его. — Он говорил так тихо, что она едва слышала. — Всю жизнь ненавидел, проклинал и боялся. Я мог бы сказать, что я убил его, потому что он собирался убить других. Так говорят мои сестры. Но я убил его, потому что ненавидел, потому что с детства мечтал об этом и не упустил шанса, когда он наконец представился мне.
Уолгрейв приподнялся на локтях, и слова полились из него.
— Ребенком я хотел убить его от бессильного ужаса. И не потому что он бил меня, все дело было в его невыносимых требованиях. Что бы я ни делал, все было плохо. Малейшая провинность подмечалась и ставилась мне в вину в присутствии слуг. Когда он порол меня, то созывал слуг смотреть. Он говорил, что это усмирит мою гордыню. Он, величайший из гордецов! Но когда я стал мужчиной, то освободился от него. Он не искал меня, и я избегал его общества, как если бы он был поражен чумой. Это была вопиющая трусость. Я ничего не сделал, чтобы помочь сестрам. Чтобы остановить его жестокость по отношению к слугам и арендаторам. Я был слишком запуган, чтобы вмешаться. И кончил тем, что убил его.
Потрясенная услышанным, Эльф гладила его влажные плечи.
— Он кажется чудовищем.
— Он им был. Но я должен был убить его, стоя с ним лицом к лицу.
— Нет-нет. Ты бы никогда этого не сделал. Возможно, ты действительно должен был помочь тем, кто был в его власти. Но может быть, ты не осознавал степени его жестокости.
— Просто не хотел знать. — Его голос звучал теперь почти нормально, он отодвинулся, и его рука скользнула между ее бедрами вниз.
Она схватила его за запястье:
— Нет.
— Нет? Мне кажется, ты получила не слишком много удовольствия в последнем раунде.
— Думаю, я уже отработала свои сто гиней.
— Не забывай. Это я плачу тебе. — Так как она продолжала сопротивляться, он сдался и сел, — Возможно, теперь ты решила, что сможешь увеличить сумму, прибегнув к шантажу.
Она села рядом с ним.
— Даже если то, что ты сказал, правда, у меня нет доказательств.
— Тогда я не пострадаю за свою глупость. — Хотя физически он был рядом, она чувствовала, что он отдаляется от нее. — Ты гордишься собой, Лизетт?
Эльф плотнее закуталась в накидку, дрожа не только от холода.
— Нет. После этого ты едва ли захочешь видеть меня снова, правда?
— Я никогда не считал, что мы подумываем о длительных отношениях.
— Ты просил меня стать твоей любовницей.
— Да, ты права. Сожалею, но я передумал.
Она проглотила комок в горле.
— Не надо ненавидеть меня.
— Не буду. Я просто намерен тебя забыть.
Эльф сжала губы, сдерживая слезы.
— А вдруг мы встретимся опять?
— Лизетт, — резко сказал он, — ты прекрасно понимаешь, что произошло. Оставь все как есть. Это была странная ночь, и если нам суждено выжить, не сомневаюсь, что ни один из нас полностью ее не забудет. Но уверен, мы оба будем стараться.
Эльф сообразила, что забрала накидку, оставив его обнаженным. Она стащила ее с себя и протянула ему, коснувшись его тела:
— Возьми, ты, наверное, замерз.
Но он уже отошел, и она издалека услышала его голос:
— Оставь ее себе. Постарайся поспать.
Проглотив слезы, о которых он не должен знать. Эльф свернулась на накидке, вдыхая его запах, и постаралась забыться.
* * *
Это была длинная бессонная ночь, и Эльф, должно быть, задремала. Ее разбудили громкие звуки. Выпутываясь из накидки, чтобы сесть, она услышала приглушенные голоса и удары.
— Засунули что-то в замочную скважину, — ворчал кто-то.
Она вздрогнула от прикосновения Форта.
— Тихо, — предупредил он.
— Кто это?
— Не знаю. Но не наши похитители. Если повезет, это мои люди разыскали меня. — Голос его звучал нормально и непринужденно, но несколько искусственно.
«Или мои люди разыскали меня», — подумала Эльф. Тут девушка вспомнила, что он совершенно обнажен. Она слезла с ящика и протянула ему накидку.
— Полагаю, мне надо что-нибудь надеть, — проговорил он, взяв ее. — Жаль, мы не можем разделить ее — твоя сорочка почти ничего не прикрывает.
Эльф заметила скудный свет, пробивающийся через щели подъемной двери. День еще не наступил, но уже рассвело.
— Может быть, нам следует обнаружить свое присутствие. В конце концов, если это наши похитители, они все равно знают, что мы здесь. Если нет — то как бы они не ушли.
— Верно. Пойду и переговорю. — Она услышала, как он карабкается по скату, затем раздался его голос:
— Привет, эй, кто вы там?
Стук прекратился.
— Сэр?
Эльф приподняла крышку гроба. Если их найдут, она должна сохранить в тайне свою личность. Возможно, катастрофа неминуема, но если она опять наденет маску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99