Она предпочитала общество Нолли и Маркуса.
Ей было почти двадцать один год, она должна была стать рассудительной, спокойной и сдержанной. Еще через десять лет она должна была утратить свою любовь к красивым нарядам и удовлетвориться серым платьем гувернантки. Она не думала, что ей еще когда-нибудь придется носить такое розовое бальное платье.
Таковы были ее решения, и она считала, что приняла их со спокойной уверенностью.
Все эти решения были выброшены на ветер, когда пришло приглашение из Херонсхолла мисс Фанни, мисс Амелии и детям пожаловать на чай, чтобы встретиться с Мартой Марш, тетушкой Адама.
В приглашении не было и намека на то, будет ли там Адам. Фанни не видела его с той короткой сцепы в оранжерее, когда она настолько близко подошла к обвинению его в том, что он охотится за приданым. К тому же Амелия тоже должна была поехать, а Амелия теперь обращалась с Адамом так же по-хозяйски, как Джордж с Фанни.
И все же сонное состояние Фанни исчезло, и она снова была полна жизни и энергии. Она не знала раньше, что можно презирать мужчину и все же любить его. Не понимала она и того, что даже просто увидеть любимого человека, не произнеся ни единого слова, это самое острое наслаждение, горькое и сладкое одновременно. Возможно, она продолжала бы чувствовать то же самое, даже если бы он женился на Амелии. Но он не был еще женат, а она, в конце концов, не была еще полумертвой старухой. Она не могла притушить свет своих глаз, как не могла заставить солнце перестать светить.
Херонсхолл, в противоположность Даркуотеру, был полон света. Он уже был с большим вкусом украшен бирюзовыми бархатными шторами и розовыми коврами, поразительное сочетание цветов которых очень подходило к простым белым стенам, и несколькими хорошо подобранными картинами и украшениями. Там же находились образцы китайского нефрита и фарфора.
Эффект был настолько простым, что оказывался в высшей степени великолепным. Нуждался ли Адам в женитьбе из-за приданого, если он мог позволить себе жить в таком доме? Но она слышала о людях, которые тратили в этой игре свой последний шиллинг, чтобы произвести нужное впечатление.
Она уже презирала себя за свои мысли, когда их приветствовала тетушка Адама. Мисс Марш оказалась высокой сухопарой старой леди с властной внешностью и с неожиданно мягкими глазами. С самого начала она, хотя и приветствовала Фанни и Амелию с величайшей вежливостью, была, очевидно, почти полностью поглощена детьми.
— Я люблю детей, — объяснила она и затем не делала попыток оторвать от них свое внимание.
Амелия начала беспокойно вертеться. Это вовсе не соответствовало ее представлению о визите. Она привыкла быть в центре внимания.
— Ваш племянник дома, мисс Марш? — наконец дерзко спросила она.
— Адам? О да, он скоро будет. Тогда мы будем пить чай.
Амелия снова уселась, довольная ответом, поправила свои локоны и заново завязала ленты шляпки. К счастью, дети были заняты этой совершенно непредсказуемой пожилой женщиной и лукаво, но вежливо, отвечали на ее вопросы. Должно быть, она обладала значительной долей дара Адама управляться с детьми, так как даже Нолли относилась к ней без враждебности.
Однако, когда Адам появился, он тоже обратил свое внимание целиком на детей, и если и обращался к молодым женщинам, то в основном к Фанни и с вопросами, касающимися Нолли и Маркуса. Понравился ли им бал? Как продвигаются их уроки? Какие игры они любят больше всего?
На этот вопрос Нолли ответила сама. Когда они закончили пить чай, она шумно потребовала играть в «спрячь наперсток».
Эта комната вовсе не была уютной и беспорядочной, как комната леди Арабеллы, где была тысяча укромных местечек. Тем не менее, мисс Марш добродушно согласилась на эту игру и предложила использовать также и утреннюю комнату. Это делало необходимой постоянную беготню туда и сюда, и случилось так, что в один из моментов Фанни обнаружила, что осталась в гостиной одна. Она была очарована китайской керамикой и стояла, разглядывая маленького верблюда земляного цвета, сделанного из какой-то глины, который выглядел старше, чем холмы Дартмура, когда заметила, что Адам стоит рядом с ней.
— Вам нравится это? Это бактрийский верблюд. Эта статуэтка была у моего отца одной из любимых.
— Он выглядит таким древним.
— Да. Умелец, сделавший его, превратился в прах много столетий назад.
Адам взял фигурку в руки и рассматривал ее. Фанни больше не видела фигурку, она видела только его сильные грубоватые руки, так уверенно держащие это поразительно безобразное существо. Она чувствовала самое ошеломляющее желание, чтобы он держал таким образом одну из ее рук, так же поворачивал и любяще рассматривал ее. Ей стало жарко, она готова была задрожать. Если бы теперь он захотел заключить ее в свои объятия, она наверняка сделала бы так, чтобы его губы обязательно коснулись ее губ. Сама мысль об этом заставила ее резко затаить дыхание, и, чтобы скрыть свое странное поведение, она торопливо сказала:
— Мистер Марш, прошу простить меня за то, что я сказала вам на балу.
— А что вы сказали?
Неужели он забыл? Неужели ее слова имели для него так мало значения?
— Ну, что вы можете быть заинтересованы в том, есть ли у меня еще дорогие драгоценности, кроме сапфирового кулона.
— А я и был заинтересован. Но исключительно в ваших интересах. Фанни, если вы иногда сомневаетесь… — его рука легла на ее руку, обхватив запястье. Он выглядел так, как будто собирался сообщить что-то чрезвычайно важное. Но оно так и осталось несказанным, так как вбежали дети, а за ними и Амелия.
— Кузина Фанни, Маркус нашел наперсток! Ну разве он не умница. Он был в… кузина Фанни, почему вы смотрите на этого смешного верблюда? В нем нельзя было бы спрятать наперсток.
— Ты когда-нибудь слышала о верблюдах, Оливия? — спросил Адам. — Это животные величайшей храбрости. Они могут продолжать передвигаться по пустыне, когда кажется бесспорным, что они должны умереть от голода и жажды. Но они никогда не отчаиваются отыскать оазис с зелеными пальмами, прохладной водой и финиковыми деревьями.
— А они действительно находят его? Адам покачал верблюда на своей руке.
— Этот действительно нашел. И вы видите, он стал слишком счастливым, чтобы умереть. Он прожил уже сотни лет. Однако важно всегда надеяться на лучшее, быть уверенным, что этот оазис существует.
Нолли радостно рассмеялась.
— Расскажите нам еще что-нибудь, мистер Марш. Маркус любит истории.
— Фанни! — голос Амелии резко вклинился в разговор. — Не пора ли нам ехать? У нас впереди долгий путь.
— Да. Да, в самом деле. — Голос Фанни звучал рассеянно. Она только неопределенно ощущала раздражение Амелии, и едва ли слышала причудливый рассказ Адама о счастливом верблюде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Ей было почти двадцать один год, она должна была стать рассудительной, спокойной и сдержанной. Еще через десять лет она должна была утратить свою любовь к красивым нарядам и удовлетвориться серым платьем гувернантки. Она не думала, что ей еще когда-нибудь придется носить такое розовое бальное платье.
Таковы были ее решения, и она считала, что приняла их со спокойной уверенностью.
Все эти решения были выброшены на ветер, когда пришло приглашение из Херонсхолла мисс Фанни, мисс Амелии и детям пожаловать на чай, чтобы встретиться с Мартой Марш, тетушкой Адама.
В приглашении не было и намека на то, будет ли там Адам. Фанни не видела его с той короткой сцепы в оранжерее, когда она настолько близко подошла к обвинению его в том, что он охотится за приданым. К тому же Амелия тоже должна была поехать, а Амелия теперь обращалась с Адамом так же по-хозяйски, как Джордж с Фанни.
И все же сонное состояние Фанни исчезло, и она снова была полна жизни и энергии. Она не знала раньше, что можно презирать мужчину и все же любить его. Не понимала она и того, что даже просто увидеть любимого человека, не произнеся ни единого слова, это самое острое наслаждение, горькое и сладкое одновременно. Возможно, она продолжала бы чувствовать то же самое, даже если бы он женился на Амелии. Но он не был еще женат, а она, в конце концов, не была еще полумертвой старухой. Она не могла притушить свет своих глаз, как не могла заставить солнце перестать светить.
Херонсхолл, в противоположность Даркуотеру, был полон света. Он уже был с большим вкусом украшен бирюзовыми бархатными шторами и розовыми коврами, поразительное сочетание цветов которых очень подходило к простым белым стенам, и несколькими хорошо подобранными картинами и украшениями. Там же находились образцы китайского нефрита и фарфора.
Эффект был настолько простым, что оказывался в высшей степени великолепным. Нуждался ли Адам в женитьбе из-за приданого, если он мог позволить себе жить в таком доме? Но она слышала о людях, которые тратили в этой игре свой последний шиллинг, чтобы произвести нужное впечатление.
Она уже презирала себя за свои мысли, когда их приветствовала тетушка Адама. Мисс Марш оказалась высокой сухопарой старой леди с властной внешностью и с неожиданно мягкими глазами. С самого начала она, хотя и приветствовала Фанни и Амелию с величайшей вежливостью, была, очевидно, почти полностью поглощена детьми.
— Я люблю детей, — объяснила она и затем не делала попыток оторвать от них свое внимание.
Амелия начала беспокойно вертеться. Это вовсе не соответствовало ее представлению о визите. Она привыкла быть в центре внимания.
— Ваш племянник дома, мисс Марш? — наконец дерзко спросила она.
— Адам? О да, он скоро будет. Тогда мы будем пить чай.
Амелия снова уселась, довольная ответом, поправила свои локоны и заново завязала ленты шляпки. К счастью, дети были заняты этой совершенно непредсказуемой пожилой женщиной и лукаво, но вежливо, отвечали на ее вопросы. Должно быть, она обладала значительной долей дара Адама управляться с детьми, так как даже Нолли относилась к ней без враждебности.
Однако, когда Адам появился, он тоже обратил свое внимание целиком на детей, и если и обращался к молодым женщинам, то в основном к Фанни и с вопросами, касающимися Нолли и Маркуса. Понравился ли им бал? Как продвигаются их уроки? Какие игры они любят больше всего?
На этот вопрос Нолли ответила сама. Когда они закончили пить чай, она шумно потребовала играть в «спрячь наперсток».
Эта комната вовсе не была уютной и беспорядочной, как комната леди Арабеллы, где была тысяча укромных местечек. Тем не менее, мисс Марш добродушно согласилась на эту игру и предложила использовать также и утреннюю комнату. Это делало необходимой постоянную беготню туда и сюда, и случилось так, что в один из моментов Фанни обнаружила, что осталась в гостиной одна. Она была очарована китайской керамикой и стояла, разглядывая маленького верблюда земляного цвета, сделанного из какой-то глины, который выглядел старше, чем холмы Дартмура, когда заметила, что Адам стоит рядом с ней.
— Вам нравится это? Это бактрийский верблюд. Эта статуэтка была у моего отца одной из любимых.
— Он выглядит таким древним.
— Да. Умелец, сделавший его, превратился в прах много столетий назад.
Адам взял фигурку в руки и рассматривал ее. Фанни больше не видела фигурку, она видела только его сильные грубоватые руки, так уверенно держащие это поразительно безобразное существо. Она чувствовала самое ошеломляющее желание, чтобы он держал таким образом одну из ее рук, так же поворачивал и любяще рассматривал ее. Ей стало жарко, она готова была задрожать. Если бы теперь он захотел заключить ее в свои объятия, она наверняка сделала бы так, чтобы его губы обязательно коснулись ее губ. Сама мысль об этом заставила ее резко затаить дыхание, и, чтобы скрыть свое странное поведение, она торопливо сказала:
— Мистер Марш, прошу простить меня за то, что я сказала вам на балу.
— А что вы сказали?
Неужели он забыл? Неужели ее слова имели для него так мало значения?
— Ну, что вы можете быть заинтересованы в том, есть ли у меня еще дорогие драгоценности, кроме сапфирового кулона.
— А я и был заинтересован. Но исключительно в ваших интересах. Фанни, если вы иногда сомневаетесь… — его рука легла на ее руку, обхватив запястье. Он выглядел так, как будто собирался сообщить что-то чрезвычайно важное. Но оно так и осталось несказанным, так как вбежали дети, а за ними и Амелия.
— Кузина Фанни, Маркус нашел наперсток! Ну разве он не умница. Он был в… кузина Фанни, почему вы смотрите на этого смешного верблюда? В нем нельзя было бы спрятать наперсток.
— Ты когда-нибудь слышала о верблюдах, Оливия? — спросил Адам. — Это животные величайшей храбрости. Они могут продолжать передвигаться по пустыне, когда кажется бесспорным, что они должны умереть от голода и жажды. Но они никогда не отчаиваются отыскать оазис с зелеными пальмами, прохладной водой и финиковыми деревьями.
— А они действительно находят его? Адам покачал верблюда на своей руке.
— Этот действительно нашел. И вы видите, он стал слишком счастливым, чтобы умереть. Он прожил уже сотни лет. Однако важно всегда надеяться на лучшее, быть уверенным, что этот оазис существует.
Нолли радостно рассмеялась.
— Расскажите нам еще что-нибудь, мистер Марш. Маркус любит истории.
— Фанни! — голос Амелии резко вклинился в разговор. — Не пора ли нам ехать? У нас впереди долгий путь.
— Да. Да, в самом деле. — Голос Фанни звучал рассеянно. Она только неопределенно ощущала раздражение Амелии, и едва ли слышала причудливый рассказ Адама о счастливом верблюде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77