За пределом знания о смерти
простиралось незнанье о ней.
За границей вещей угасало желание
в порыве неясном их уподобить себе ¦
завершение эпохи насилия? ¦ растворенных наполовину
в горячем тумане сверкающих крон,
обоюдной формулы тел?
Мнится, в ней мы находили покой или только кажется это.
Я с трудом понимаю, как сновидений горячие створы
отворяются вновь,
объятья становятся внятными, будто касание раковин кожи,
раковин звука, в которых перловицей сомкнутой слово.
И к речи возвращается тень, ¦ маятником позади глаз
солнце качнулось, что означает одно: срок наступает
более тщательно взвесить в уме траекторию сдвига,
Смещенья
средь трав, волнуемых ночью,
мусора, Logoi Spermatikoi, яблонь, клочьев газетных,
ветра, уток несущих вдоль
магнитной оси, когда им пора улетать.
В середине самой, выхваченного из говора-горла
Мира.


* * *
Какой предмет окажется
необходимым в
дальнейшем продвижении предложения?
(как распределено
твое желание, чему отдано
предпочтение: тут возможно сомнение,
здесь же угадать вероятно
торжество помрачения ¦ началу ли,
середине, концу твое означенье?)
Как долго память будет хранить
непричастность вторжения
в порядки смерти ¦ архитектура ее
сложна вполне и пищу дарует
обычному размышлению о Боге,
разворачивающему предложение,
подобно намеренью.
О, как запылились окон стекла...
Как пыльны детские голоса.
Метель, на изломе лета виясь
кольцами не тяжела.
Сколько посуды немытой скопилось
в раковине,
как мерно
кухонный кран каплет... Но и все
остальное: окурки, невнятные знаки
тебе, мать Геката, все ¦
Чтобы взошла, а взойдя к изголовью
возложила пальцы на веки.
Как снег опускает влагу ночи и хлада
На тление еще столь недавно
глубокоокого сада.




* * *

Росистое тело костра, танцующее на острие зрачка
Струится, впотьмах проходя ¦
иная завязь ¦ сквозь коридор ожидания,
Жестом, нежно оплавленным в исчисление от обратного,
Усилием, размыкающим губы. Происхождение простоты
В ультрамарине простуды, исписанной беспорядка
Белыми чертежами ¦ таинственные чернила тают, словно
Камений говор, разворачивающих предощущение покоя,
Когда склоны близки дыханию, вторя ему, по нему скользя.
Никогда больше волосы так не взметнутся и не опадут
Узко, перебираемы молчанием вовне.
Бузины цветенье отменно,
И слепки света в озерах обретают твердость изгнания.
Извлечение разума из всплеска пены, мены паденья на
Линию, опьяненную движением в оба конца. Каждая
Воздуху лжет, наледью соли облагая владения влаги.
Помнится, как превращались мы в то, что напоминает
Теперь
Безлюдны отделения почты ¦ деньги спят, стоя у стен,
Как весла в эллинге. С разных сторон вились сообщения,
Окислы и кристаллы, в чьих вогнутых зеркалах отражались
Сквозняки и воздушные змеи, стоявшие флагами битв
Поднебесных, столь же немых, сколь нежных и тесных
над пустыми холмами,
На которых росли кукуруза
и Бог. И она звенела податливо,
Точно шла непомерной волной из обморочного обода окон.
Так черен бывает в этот час виноград... Но стена не
Уступает ему белизной, по которой рукой проведя ¦
Спрашиваешь себя: в тонком сочленении бытия, то есть,
Пространства и буквы, живущей будто зима, точно метель,
Вдоль свечей несущая бережно свое раздвоение, кольца
которой слух оттеняют.
В собственном определяя иное и только.
Какие образы продолжают роенье? В глазах трава,
Как дожди, меняющие направление сил,
И чрезмерная тяжесть птицы в пристальном переломе
Ежемгновенного изменения над песчаной мелью,
Не предполагающая в этом периоде речи
Даже предвосхищенья блаженного завершения.
Но ¦ потом о лунах и лунных тенях.
О камнях строгих покуда только.








* * *

Вода настигает повсюду ¦ из-за деревьев,
из-за затылка,
Из глаз к зренью близится, будто вспять (речитативом). Но
речь вовсе не о прозрачности или же об уроках,
Которые постигают, наблюдая, как тело,
прощаясь с телом ¦
Пытается удержать значения прошлого в каждом движении.
Кто постиг равновесие,
знает ночи, когда очертания не совпадают
Вещей с ними самими ¦ есть они то,
что собой представляют, ¦ но что? в чем? ¦
Завершившие тяжбу свою с пустотой
¦ с тем, откуда они возникали.
Деление, перенесение свойств,
снов крупнозернистые маски,
Сохранившие мгновения истлевшие
лиц ¦ все прекрасней их казни.
Можно припомнить курганы ¦
Когда земля открывала ожиданию оболочки,
и они звенели неизмеримо тихо,
будто воздух полынный переносил скарабеев огненно-полых.
Жаворонок
был совершенно один в устройстве неба, существовавшем
задолго до возникновения чисел.
Въедалось бабочки черное пламя
над маковой каплей, ползущей по глине,
в щели между словами.
Однако, это и есть остановка. Правильнее ¦ прекращенье,
поскольку ничто не желает своего продолженья
в ином, повиснув на паутине
разъятия, ¦ не принадлежащее в этот миг двум мирам.
Что видишь? Не торопясь и отчетливо: что ты видишь вокруг?
Вода подступает к порогу,
который дыханьем твоим обозначен?
Словно сухая солома в жерновах бесноватых,
на слуху шуршит вопрошанье.
Спрашивай и отвечай.
Либо не делай ни первого, ни второго.


* * *
1.
Начало ¦ только очевидное возвращение к поражению.
Горсть песка, летящая в воду,
горсть воды, проливаемая в песок
оставляют легчайшую ссадину единицы,
эхо алгебры, расцветающее в зрачке:
точно хвоей тронуты морозные своды дыхания.
Окись крови от первого к следующему,
когда предыдущее всегда остается первым.
Темный воздух воображения.
В янтарных детских телах своевольные рыбы
идут косяками к южному полюсу,
Числа немотствуют в царствах шиповника,
в суставах зрачков, полных отзвуков света,
в кронах оставшихся ртутных пернатых.
Не ведают утомления.
Однако, сколь зеркально-свежа ты весной, когда чернеют
огни параллельно
и пена, вылеплена случайно во впадинах тени, соединяет
в себе дым, фосфор,
а также блуждающие фигуры металлов.
Только в такие часы приходит
сознание множества в единичном,
Именно в эти минуты
возвращаются, бывшие некогда
волшебным узором ковров, сновидения, ¦
в этом орнаменте терялись шаги отступавших ¦
кто отступал, кто уходил?.. помнишь ли их?
Вещи сужались в себе,
чтобы восстать на краю гигантского зеркального поля,
оцепеневшего,
прозрачного, как фонарь океана, -
плато Арктического сияния, повторенного тысечекрат
громом сражений
солнц угрюмых с сонмами солнц,
таких же (с первого взгляда),
но разницу между ними трудней уловить,
а те, кто, как рыбы
ушли на дно янтаря, те, кто оделись воздухом черным,
те скрылись из вида, ведомые братьями Маркс ¦
на пороге которого едва ли вспомнишь о детях,
плывущих в себе, нескончаемых,
в обнимку с изумрудными рыбами к воротам,
где немота настигает блаженная трижды в спиралях страниц,
накрываемых полотном метущей пустыни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9