Так приятно держать в руках чистую, новую книгу с хрустящими страницами.
— Чистую… хм… чистую? — не понимает тичер, и в эту минуту подкравшийся сзади Пит выхватывает три толстенные книги у него из-под мышки и протягивает мне.
Я быстро распределяю их между всеми, кроме Кира. Мне достались «Основы кристаллографии». Открываю этот гроссбук и нарочито медленно перелистываю страницы. Затем, сделав вид, что внимательно вглядываюсь в строчки, с наигранным возмущением произношу:
— Нет, вы только посмотрите! Какую похабщину пишут в этих умных книжках. Вы вогнали меня в краску, профессор, и очень-очень разочаровали.
— Но… но… позвольте, — верещит он. — Что это такое вы…
— Ты взгляни на мою, — вступает Джоша. — Да здесь что ни слово, то мат. Вот, посмотри. — Он протягивает раскрытую «Чудесные превращения Снежинки». — Тут и на «х», и на «п».
— Сплошная порнография, — подтверждает Кир, заглядывая ему через плечо. — Здесь написано, в каких позах он ее трахал, да еще и рисунки приложены. Нет, сэр, определенно вы старый извращенец.
— Ну как не стыдно! Такой представительный пожилой человек…— укоризненно говорю я и принимаюсь методично вырывать листы из книги и подбрасывать их в воздух.
Кир следует моему примеру, помогая Питу потрошить толстый том «Начертательной геометрии».
Профессор взвивается, будто гусак, из которого живьем начали выдергивать перья:
— Что вы делаете? Ведь эти книги не мои, — Это собственность муниципалитета. Какое варварство! Какой вандализм!
Кир расценивает незнакомые слова как ругательства и несильно битс верещащего тичера кулаком по голове. Тот совсем осатанел и пытается отобрать букс. Со стороны это выглядит очень трогательно.
— Нет, тебя необходимо проучить, старый перечник, — беззлобно говорю я.
Эта бук по кристаллографии сделана капитально еще в те времена, когда вещи были не одноразовыми, а длительного пользования. Толстый переплет, намертво держащий страницы, долго не поддается ножу, но в конце концов мне удается его раздербанить, и теперь страницы летают в воздухе, как огромные белые снежинки. Среди этого листопада мечется тичер, преследуемый бешено хохочущим Киром. Пит и Джоша также справились со своими буками и швыряют в воздух целые охапки книжных листов.
— Вот, получай, старый похабник, — весело рыгочут они.
Тичер пытается слабо сопротивляться, и тогда я говорю:
— До этого извращенца еще не дошло, други. Вот уж мне интеллигенция. Еще шляпу надел.
Тут Пит схватил трясущегося тичера за хэндз и заломил их бэк. Дебила резко дернул за поля шляпы и с треском надел на шею. Потом двинул ему в зубы. Джоша сорвал с тичера очки, примерил их, бросил на тротуар и станцевал на них танец маленьких лебедей, только вместо пуантов на нем были тяжелые солдатские бутсы. Проф было что-то зашипел беззубым ртом, но Пит ткнул пару раз в его блади хоул. Тичер застонал. Изо рта у него пошла красивая алая блад. Она стекала на его белую шерт и траузерз. Это было великолепное зрелище!
Наконец нам это надоело. Разрезав тичерз дресс на куски, мы разбросали его по всей стрит, измочалили амбреллу об асфальт и, пнув учителя по разу на прощание, пошли дальше, не обращая внимания на его лауд стонинг (кричать у него уже не было сил).
На авеню Потерянных мы зашли в какую-то общественную столовую, где несколько беззубых старух, расплескивая, ели свой благотворительный суп. Теперь мы были пай-мальчики, учтивые, улыбающиеся, благовоспитанные. Но почему-то эти старые курицы задрожали и испуганно закудахтали при виде нас. Подошел разносчик — тощий, нервный гай — и подозрительно стэед на нас. Мы заказали ему фор поршнз «Олд ветеранз» — популярного в те времена коктейля из рома, шерри брэнди и лайм джуса. Потом я добавил:
— И принеси этим Божьим одуванчикам не свинячье пойло, а что-нибудь действительно питательное. А то сдохнут от вашей благотворительности прямо тут, в твоем гадючнике.
С этими словами я выгреб из одного кармана несколько смятых бумажек и плюхнул их на тэйбл. Остальные последовали моему примеру. Вскоре старухам принесли тушеное мясо с пюре и опять же нежными стьюд веджетэблз и по банке биэр. Старые птицы послали нам очаровательнейшие смайлзы и благодарно закивали, тряся космами.
И тут на нас словно что-то нашло. Мы принялись грести с прилавка все что попало: коньяк «Генерал-янки», печенье, шоколод, чиз, хэм, средства от моли и тараканов и засыпать этим наших милых грэнниз. Избавившись таким образом от маней, мы весело подмигнули нашим чаровницам и сказали, что скоро вернемся. «Спасибо, мальчики. Да благословит вас Господь!» — хором ответили те.
Гурьбой мы вышли на Эттли-стрит, где полно кондеряшек и злопухолевых шопс, которые мы не посещали уже месяца три. Сейчас здесь было очень тихо. Копполы со своими патрульными карами передислоцировались дальше за реку, где орудовала банда Билли-боя.
Мы надели недавно приобретенные маски (попотрошили на прошлой неделе один шоп с театральными атрибутами) и превратились в исторических персонажей. Я перевоплотился в Дизраэли, Пит— в Элвиса Пресли, Джоша — в Генриха VIII, а старина Кир — в несчастного поэта Пи Би Шелли. Масочки действительно были клевые — из тонкой резины, с натуральными волосами и прочей растительностью. И очень удобные. По завершении дела их можно было свернуть и засунуть в бутсы. Трое вошли в магазин, а Пит на всякий случай остался на стреме. Увидев в своем магазине столь необычных персонажей, хозяин, мистер Слаус с толстым кувшинным рылом, метнулся в подсобку, где стоял телефон, а может быть, была спрятана и пушка. Кир молниеносно перемахнул через каунтер и, перехватив его в дверях, сцепился с ним, взяв на кумпол. Они покатились между стеллажами со всевозможными банками, опрокидывая их и поднимая невообразимый нойз. Некоторое время из-за прилавка доносилось ожесточенное пыхтение и сопение, потом звон разбитой о чью-то хэд боттл, вскрик… и шум борьбы стих. Киру удалось выщемить дюжего Слауса. Из-за каунтера поднялся смущенный Дебила, поправляя сбившуюся маску. Матушка Слаус, с полной пазухой грудей, застыла за кассой каменной бабой. Я понял, что еще секунда, и она заорет почище полицейской сирены. Поэтому со словами: «Долбаная тетя, как ты постарела», — я подпрыгнул к ней и зажал одной рукой рот, а другую запустил за пазуху, где через декольте виднелись аппетитные бубз. Она была такая пышная, мягкая, и от нее так вкусно пахло французскими духами, что моя пятая конечность пламенно затрепетала, и я потек. Но тут стерва впилась зубами в мою ладонь, и я взвыл от боли, как раненная в задницу рысь. Когда я инстинктивно отдернул руку, мадам Слаус завопила таким густым басом, на который через пару минут могли сбежаться все копполы округи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Чистую… хм… чистую? — не понимает тичер, и в эту минуту подкравшийся сзади Пит выхватывает три толстенные книги у него из-под мышки и протягивает мне.
Я быстро распределяю их между всеми, кроме Кира. Мне достались «Основы кристаллографии». Открываю этот гроссбук и нарочито медленно перелистываю страницы. Затем, сделав вид, что внимательно вглядываюсь в строчки, с наигранным возмущением произношу:
— Нет, вы только посмотрите! Какую похабщину пишут в этих умных книжках. Вы вогнали меня в краску, профессор, и очень-очень разочаровали.
— Но… но… позвольте, — верещит он. — Что это такое вы…
— Ты взгляни на мою, — вступает Джоша. — Да здесь что ни слово, то мат. Вот, посмотри. — Он протягивает раскрытую «Чудесные превращения Снежинки». — Тут и на «х», и на «п».
— Сплошная порнография, — подтверждает Кир, заглядывая ему через плечо. — Здесь написано, в каких позах он ее трахал, да еще и рисунки приложены. Нет, сэр, определенно вы старый извращенец.
— Ну как не стыдно! Такой представительный пожилой человек…— укоризненно говорю я и принимаюсь методично вырывать листы из книги и подбрасывать их в воздух.
Кир следует моему примеру, помогая Питу потрошить толстый том «Начертательной геометрии».
Профессор взвивается, будто гусак, из которого живьем начали выдергивать перья:
— Что вы делаете? Ведь эти книги не мои, — Это собственность муниципалитета. Какое варварство! Какой вандализм!
Кир расценивает незнакомые слова как ругательства и несильно битс верещащего тичера кулаком по голове. Тот совсем осатанел и пытается отобрать букс. Со стороны это выглядит очень трогательно.
— Нет, тебя необходимо проучить, старый перечник, — беззлобно говорю я.
Эта бук по кристаллографии сделана капитально еще в те времена, когда вещи были не одноразовыми, а длительного пользования. Толстый переплет, намертво держащий страницы, долго не поддается ножу, но в конце концов мне удается его раздербанить, и теперь страницы летают в воздухе, как огромные белые снежинки. Среди этого листопада мечется тичер, преследуемый бешено хохочущим Киром. Пит и Джоша также справились со своими буками и швыряют в воздух целые охапки книжных листов.
— Вот, получай, старый похабник, — весело рыгочут они.
Тичер пытается слабо сопротивляться, и тогда я говорю:
— До этого извращенца еще не дошло, други. Вот уж мне интеллигенция. Еще шляпу надел.
Тут Пит схватил трясущегося тичера за хэндз и заломил их бэк. Дебила резко дернул за поля шляпы и с треском надел на шею. Потом двинул ему в зубы. Джоша сорвал с тичера очки, примерил их, бросил на тротуар и станцевал на них танец маленьких лебедей, только вместо пуантов на нем были тяжелые солдатские бутсы. Проф было что-то зашипел беззубым ртом, но Пит ткнул пару раз в его блади хоул. Тичер застонал. Изо рта у него пошла красивая алая блад. Она стекала на его белую шерт и траузерз. Это было великолепное зрелище!
Наконец нам это надоело. Разрезав тичерз дресс на куски, мы разбросали его по всей стрит, измочалили амбреллу об асфальт и, пнув учителя по разу на прощание, пошли дальше, не обращая внимания на его лауд стонинг (кричать у него уже не было сил).
На авеню Потерянных мы зашли в какую-то общественную столовую, где несколько беззубых старух, расплескивая, ели свой благотворительный суп. Теперь мы были пай-мальчики, учтивые, улыбающиеся, благовоспитанные. Но почему-то эти старые курицы задрожали и испуганно закудахтали при виде нас. Подошел разносчик — тощий, нервный гай — и подозрительно стэед на нас. Мы заказали ему фор поршнз «Олд ветеранз» — популярного в те времена коктейля из рома, шерри брэнди и лайм джуса. Потом я добавил:
— И принеси этим Божьим одуванчикам не свинячье пойло, а что-нибудь действительно питательное. А то сдохнут от вашей благотворительности прямо тут, в твоем гадючнике.
С этими словами я выгреб из одного кармана несколько смятых бумажек и плюхнул их на тэйбл. Остальные последовали моему примеру. Вскоре старухам принесли тушеное мясо с пюре и опять же нежными стьюд веджетэблз и по банке биэр. Старые птицы послали нам очаровательнейшие смайлзы и благодарно закивали, тряся космами.
И тут на нас словно что-то нашло. Мы принялись грести с прилавка все что попало: коньяк «Генерал-янки», печенье, шоколод, чиз, хэм, средства от моли и тараканов и засыпать этим наших милых грэнниз. Избавившись таким образом от маней, мы весело подмигнули нашим чаровницам и сказали, что скоро вернемся. «Спасибо, мальчики. Да благословит вас Господь!» — хором ответили те.
Гурьбой мы вышли на Эттли-стрит, где полно кондеряшек и злопухолевых шопс, которые мы не посещали уже месяца три. Сейчас здесь было очень тихо. Копполы со своими патрульными карами передислоцировались дальше за реку, где орудовала банда Билли-боя.
Мы надели недавно приобретенные маски (попотрошили на прошлой неделе один шоп с театральными атрибутами) и превратились в исторических персонажей. Я перевоплотился в Дизраэли, Пит— в Элвиса Пресли, Джоша — в Генриха VIII, а старина Кир — в несчастного поэта Пи Би Шелли. Масочки действительно были клевые — из тонкой резины, с натуральными волосами и прочей растительностью. И очень удобные. По завершении дела их можно было свернуть и засунуть в бутсы. Трое вошли в магазин, а Пит на всякий случай остался на стреме. Увидев в своем магазине столь необычных персонажей, хозяин, мистер Слаус с толстым кувшинным рылом, метнулся в подсобку, где стоял телефон, а может быть, была спрятана и пушка. Кир молниеносно перемахнул через каунтер и, перехватив его в дверях, сцепился с ним, взяв на кумпол. Они покатились между стеллажами со всевозможными банками, опрокидывая их и поднимая невообразимый нойз. Некоторое время из-за прилавка доносилось ожесточенное пыхтение и сопение, потом звон разбитой о чью-то хэд боттл, вскрик… и шум борьбы стих. Киру удалось выщемить дюжего Слауса. Из-за каунтера поднялся смущенный Дебила, поправляя сбившуюся маску. Матушка Слаус, с полной пазухой грудей, застыла за кассой каменной бабой. Я понял, что еще секунда, и она заорет почище полицейской сирены. Поэтому со словами: «Долбаная тетя, как ты постарела», — я подпрыгнул к ней и зажал одной рукой рот, а другую запустил за пазуху, где через декольте виднелись аппетитные бубз. Она была такая пышная, мягкая, и от нее так вкусно пахло французскими духами, что моя пятая конечность пламенно затрепетала, и я потек. Но тут стерва впилась зубами в мою ладонь, и я взвыл от боли, как раненная в задницу рысь. Когда я инстинктивно отдернул руку, мадам Слаус завопила таким густым басом, на который через пару минут могли сбежаться все копполы округи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34