Нет, это ей так просто не пройдет!
Видя, что сына надо чем-то занять, Озмилк давал ему задания, которые обычно поручал своим мелким служащим. Таким образом Барак приобретал ценный опыт, столь важный для будущего наследника и распорядителя имуществом семьи. Озмилк, разумеется, желал иметь наследника расчетливого и ловкого, который преумножил бы перешедшее к нему состояние, но в то же время весьма неохотно посвящал Барака в тайны своих дел. Всякий случай, когда Бараку представлялась возможность заменить его, Озмилк воспринимал как угрозу своей власти. Поэтому он находился в двойственном положении: с одной стороны, он побуждал Барака к деятельности, а с другой — сдерживал его. Барак видел во всем этом сварливость, мелочность, раздражающую несправедливость и недоумевал, почему ему не удается угодить отцу, как он того хотел. Временами он винил в этом себя и тогда бушевал и возмущался.
Так в мелких делах проходило время; он взыскивал долги, занимался торговлей, проверял накладные, угрожал должникам лишением права выкупать векселя. Он выполнял все эти обязанности с должной добросовестностью, но настоящего доверия между ним и отцом не было. Его попытки проникнуть в существо финансовых дел отца и выяснить, как ведутся сложные интриги, которые, как он смутно догадывался, лежат в основе торговых операций, неизменно встречали отпор. Особенно его занимал вопрос, каким образом отец собирается победить Ганнибала и сокрушить своего соперника Гербала.
Наиболее интересными из его деловых посещений были те, которые давали ему возможность изучать различные способы производства в мастерских. Стоя в дверях мастерской стеклодела и разговаривая с хозяином, Барак внимательно следил за действиями подмастерьев, работавших в помещении с закопченными, растрескавшимися стенами и маленькими земляными горнами, из которых то и дело вырывалось ослепительное, переливающееся всеми цветами радуги пламя.
— Мы не можем больше ждать… — говорил Барак, и хриплый голос хозяина, срывающийся на визг, когда он молил и жаловался, отвечал ему:
— Подумай, какие настали тяжелые времена. Я прошу дать мне всего месяц отсрочки. Я уверен, что до тех пор получу деньги.
Подмастерья всовывали прутья в огненную массу, вытаскивали их и, ловко орудуя длинной лопаткой, быстро придавали шарообразную форму прилипшему к концу прута кусочку расплавленного стекла.
— Ты должен понять, что мой достопочтенный отец не имеет желания быть жестокосердным, но он тут ни при чем. Во всем виноваты политические демагоги, которые подорвали основы общественного кредита; он должен вернуть свои деньги…
Прут снова полетел в горн, затем вынырнул оттуда, и с помощью другого прута был вытянут круглый кусок стекла нужного размера.
— Как ты окрашиваешь стекло? — спросил Барак, обнаруживая свою заинтересованность, и стеклодел воспользовался случаем переменить тему разговора.
— Нет, нет, красители не добавляются после, они сразу смешиваются в горне. Взгляни сюда, господин. Эй, ты, быстро покажи господину, как ты прибавляешь краску! Загляни, господин, в этот тигель. Эй, ты, я переломаю тебе ноги, ничего другого ты не заслуживаешь!..
Хозяин показал Бараку кольца и браслеты, разложенные на подносах для охлаждения. Барак перестал докучать ему уплатой долга, он старался узнать все, что мог, о его ремесле.
— Почему вы, стеклоделы, не умеете создавать такие же изделия, как александрийцы? Или в этом повинно более низкое качество песка и щелочи? Если дело только за этим, то материалы можно будет ввозить. Ты говоришь, нет мастеров? Но их тоже можно привезти. Беда в том, что вы укрываетесь за нашими торговыми монополиями. Я думаю, вы разленились за последние несколько столетий.
Стеклодел постарался увести его из мастерской, где рабы могли подслушать их разговор.
— Тебе надо подкрепиться, господин! Окажи мне милость. Да, мы грешили. Мы плохие производители. Мы противны господу. Но все же позволь моей недостойной жене поднести тебе наименее отвратительное из моих вин.
У Барака зарождались собственные честолюбивые планы. Ему хотелось создать в Кар-Хадаште художественные мастерские и вытеснить с рынка Александрию, Пергам и другие крупные центры Востока. Зачем злобствовать, устраивать заговоры и вести себя так, словно наступил конец света, только потому, что все должно развиваться и изменяться? Он иронически подумал об отце. Кто сейчас нужен, так это такой человек, как он, Барак, — с широким кругозором, с ясным представлением о том, что необходимо Кар-Хадашту, если он хочет восстановить свою гегемонию на Западе.
Шагая по улицам, Барак чувствовал в себе более чем достаточно сил для осуществления этих идей. Ему нужна лишь свобода действий, денежные средства и чтобы сварливый отец не держал его в узде. Барак репетировал проникновенные речи, в которых доказывал Озмилку, как тот отстал от времени, финансируя множество мелких, ни на что не годных мастерских и путем интриг пытаясь восстановить монополию, канувшую в вечность. Мы не можем больше контролировать крупный транзитный рынок, действуя отжившими свой век методами торговых монополий, мысленно объяснял он отцу; нужно добиваться этого, поставляя на рынок продукцию высшего качества. Это путь, по которому шли Афины, путь, по которому идет сейчас Александрия. Пока мы не улучшим промышленное производство, у нашего судоходства тоже не будет перспектив развития.
Но когда Барак очутился в доме отца, в этом столь превосходно организованном доме, где даже сени, казалось, дышат благоговением и требуют приглушать голос, он сник. Стоя перед отцом, он чувствовал все могущество его власти и незыблемость укоренившейся уверенности в своих силах. У Озмилка были деньги, авторитет, земля, корабли, у Барака — одни лишь идеи. И нерешительно сделанные им предложения были встречены холодным молчанием, которое хуже, чем любые возражения. Отец был явно против того, чтобы принять сына компаньоном в свое дело. Да, разумеется, он желал, чтобы Барак продолжал развивать свои деловые способности, но без малейшего проявления собственной инициативы. Озмилк глядел на сына из-под полуопущенных век, выпятив губы; большим и указательным пальцами левой руки он медленно крутил подвижную печатку в форме скарабея, вставленную в перстень, который он носил на правой руке. Удовлетворенный растерянностью Барака, он бросил взгляд на печатку и с треском повернул драгоценный камень в оправе.
Несмотря на свое замешательство, Барак был убежден, что он один знает, как взяться за разрешение экономических проблем Кар-Хадашта. Его бунтарские планы не давали ему покоя. У него не было никого, кому он мог довериться, и он уповал на то, что Ганнибал начнет наступление против олигархии и сломит могущество Сотни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Видя, что сына надо чем-то занять, Озмилк давал ему задания, которые обычно поручал своим мелким служащим. Таким образом Барак приобретал ценный опыт, столь важный для будущего наследника и распорядителя имуществом семьи. Озмилк, разумеется, желал иметь наследника расчетливого и ловкого, который преумножил бы перешедшее к нему состояние, но в то же время весьма неохотно посвящал Барака в тайны своих дел. Всякий случай, когда Бараку представлялась возможность заменить его, Озмилк воспринимал как угрозу своей власти. Поэтому он находился в двойственном положении: с одной стороны, он побуждал Барака к деятельности, а с другой — сдерживал его. Барак видел во всем этом сварливость, мелочность, раздражающую несправедливость и недоумевал, почему ему не удается угодить отцу, как он того хотел. Временами он винил в этом себя и тогда бушевал и возмущался.
Так в мелких делах проходило время; он взыскивал долги, занимался торговлей, проверял накладные, угрожал должникам лишением права выкупать векселя. Он выполнял все эти обязанности с должной добросовестностью, но настоящего доверия между ним и отцом не было. Его попытки проникнуть в существо финансовых дел отца и выяснить, как ведутся сложные интриги, которые, как он смутно догадывался, лежат в основе торговых операций, неизменно встречали отпор. Особенно его занимал вопрос, каким образом отец собирается победить Ганнибала и сокрушить своего соперника Гербала.
Наиболее интересными из его деловых посещений были те, которые давали ему возможность изучать различные способы производства в мастерских. Стоя в дверях мастерской стеклодела и разговаривая с хозяином, Барак внимательно следил за действиями подмастерьев, работавших в помещении с закопченными, растрескавшимися стенами и маленькими земляными горнами, из которых то и дело вырывалось ослепительное, переливающееся всеми цветами радуги пламя.
— Мы не можем больше ждать… — говорил Барак, и хриплый голос хозяина, срывающийся на визг, когда он молил и жаловался, отвечал ему:
— Подумай, какие настали тяжелые времена. Я прошу дать мне всего месяц отсрочки. Я уверен, что до тех пор получу деньги.
Подмастерья всовывали прутья в огненную массу, вытаскивали их и, ловко орудуя длинной лопаткой, быстро придавали шарообразную форму прилипшему к концу прута кусочку расплавленного стекла.
— Ты должен понять, что мой достопочтенный отец не имеет желания быть жестокосердным, но он тут ни при чем. Во всем виноваты политические демагоги, которые подорвали основы общественного кредита; он должен вернуть свои деньги…
Прут снова полетел в горн, затем вынырнул оттуда, и с помощью другого прута был вытянут круглый кусок стекла нужного размера.
— Как ты окрашиваешь стекло? — спросил Барак, обнаруживая свою заинтересованность, и стеклодел воспользовался случаем переменить тему разговора.
— Нет, нет, красители не добавляются после, они сразу смешиваются в горне. Взгляни сюда, господин. Эй, ты, быстро покажи господину, как ты прибавляешь краску! Загляни, господин, в этот тигель. Эй, ты, я переломаю тебе ноги, ничего другого ты не заслуживаешь!..
Хозяин показал Бараку кольца и браслеты, разложенные на подносах для охлаждения. Барак перестал докучать ему уплатой долга, он старался узнать все, что мог, о его ремесле.
— Почему вы, стеклоделы, не умеете создавать такие же изделия, как александрийцы? Или в этом повинно более низкое качество песка и щелочи? Если дело только за этим, то материалы можно будет ввозить. Ты говоришь, нет мастеров? Но их тоже можно привезти. Беда в том, что вы укрываетесь за нашими торговыми монополиями. Я думаю, вы разленились за последние несколько столетий.
Стеклодел постарался увести его из мастерской, где рабы могли подслушать их разговор.
— Тебе надо подкрепиться, господин! Окажи мне милость. Да, мы грешили. Мы плохие производители. Мы противны господу. Но все же позволь моей недостойной жене поднести тебе наименее отвратительное из моих вин.
У Барака зарождались собственные честолюбивые планы. Ему хотелось создать в Кар-Хадаште художественные мастерские и вытеснить с рынка Александрию, Пергам и другие крупные центры Востока. Зачем злобствовать, устраивать заговоры и вести себя так, словно наступил конец света, только потому, что все должно развиваться и изменяться? Он иронически подумал об отце. Кто сейчас нужен, так это такой человек, как он, Барак, — с широким кругозором, с ясным представлением о том, что необходимо Кар-Хадашту, если он хочет восстановить свою гегемонию на Западе.
Шагая по улицам, Барак чувствовал в себе более чем достаточно сил для осуществления этих идей. Ему нужна лишь свобода действий, денежные средства и чтобы сварливый отец не держал его в узде. Барак репетировал проникновенные речи, в которых доказывал Озмилку, как тот отстал от времени, финансируя множество мелких, ни на что не годных мастерских и путем интриг пытаясь восстановить монополию, канувшую в вечность. Мы не можем больше контролировать крупный транзитный рынок, действуя отжившими свой век методами торговых монополий, мысленно объяснял он отцу; нужно добиваться этого, поставляя на рынок продукцию высшего качества. Это путь, по которому шли Афины, путь, по которому идет сейчас Александрия. Пока мы не улучшим промышленное производство, у нашего судоходства тоже не будет перспектив развития.
Но когда Барак очутился в доме отца, в этом столь превосходно организованном доме, где даже сени, казалось, дышат благоговением и требуют приглушать голос, он сник. Стоя перед отцом, он чувствовал все могущество его власти и незыблемость укоренившейся уверенности в своих силах. У Озмилка были деньги, авторитет, земля, корабли, у Барака — одни лишь идеи. И нерешительно сделанные им предложения были встречены холодным молчанием, которое хуже, чем любые возражения. Отец был явно против того, чтобы принять сына компаньоном в свое дело. Да, разумеется, он желал, чтобы Барак продолжал развивать свои деловые способности, но без малейшего проявления собственной инициативы. Озмилк глядел на сына из-под полуопущенных век, выпятив губы; большим и указательным пальцами левой руки он медленно крутил подвижную печатку в форме скарабея, вставленную в перстень, который он носил на правой руке. Удовлетворенный растерянностью Барака, он бросил взгляд на печатку и с треском повернул драгоценный камень в оправе.
Несмотря на свое замешательство, Барак был убежден, что он один знает, как взяться за разрешение экономических проблем Кар-Хадашта. Его бунтарские планы не давали ему покоя. У него не было никого, кому он мог довериться, и он уповал на то, что Ганнибал начнет наступление против олигархии и сломит могущество Сотни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81