- А почему вас это так интересует?
- Так... Из любопытства. Но вполне обоснованного.
- Ну, что ж... Талантливые люди часто видели во сне решение долго мучившей их проблемы. Понимаете, их поиск продолжался и во сне, где они оставались со своей проблемой один на один, безо всего отвлекающего, и все внезапно вставало на свои места. Есть несколько гениальных стихотворений, которые их творцы увидели во сне. Сну мы обязаны и некоторыми замечательными научными открытиями. Например, Менделеев свою периодическую таблицу увидел во сне. До этого он долго размышлял над периодичностью химических элементов, пробовал подойти к ней и так и эдак, но все время возникала какая-нибудь закавыка. А когда он уснул, все им наработанное и накопленное как бы само собой сложилось в правильный ответ. Он вскочил и записал свою таблицу.
- Вот это мне и хотелось знать, - сказал я. - Может, в этом все и дело. А теперь рассказывайте, что вы в Москве нашли.
- Все подтвердилось. Блаженный, обитающий в больничном сарайчике, действительно один из Маугли, пойманный в Западной Африке и доставленный в Берлин в 1928 году. Сначала его пытались приучить к человеческому обществу, но все попытки провалились, хотя он и начал понимать человеческую речь и выучил несколько самых простых и обиходных немецких слов. Во время войны о нем, конечно, ничего не слышали - последние сведения относятся к сороковому году. После войны наши специалисты, занимающиеся проблемами мозга и человеческой психики, послали разок запрос в Берлин - узнать, что с ним сталось. Ответ долго не приходил, потом пришел: нигде его найти не могут, видно, пропал при взятии Берлина - скорей всего, погиб.
- Что-нибудь еще?
- Да, меня вот о чем предупредили: его реакции могут очень напоминать волчьи. В необычной, пугающей обстановке он может сперва растеряться и присмиреть, но не исключена и яростная агрессия - как реакция самозащиты. Вспышки такой агрессии могут случаться редко, но любая мелочь, которой мы и внимания не придаем, способна их спровоцировать. И тогда его нельзя судить по людским законам: надо понимать, что он действует как обороняющийся зверь. Вспышка агрессии может последовать и после периода адаптации, когда чужое окружение уже не настолько его подавляет, чтобы страх совсем оцепенил. В то же время, после стольких лет общения с людьми он должен быть совсем ручным. Но шок, пережитый им из-за войны, несравним с шоком, который испытываем мы, люди. Мы знаем, что происходит, а он - нет. Для него выстрелы, взрывы, горящие здания - все равно что земля и небо, которые вдруг разверзлись по непонятной причине. В нем - особая смесь психики: высшего примата и волчьей, и его психика может быть ущемлена и выворочена теперь самым неожиданным образом. Очень вероятно, что он после пережитого шока до конца дней своих останется очень тихим и робким. Но не менее вероятно, что смирение и робость вдруг взорвутся в нем, и детонатором может стать что угодно, понимаете? Ну, словом, по-людски говоря, он психопат, готовый сорваться в любой момент. Не исключено, что сама привычка к человеческому обществу может сыграть отрицательную роль.
- Как это?
- Вы ведь знаете, что после войны появились стаи бездомных собак, верно? И что они опасней волков, потому что легче и охотней нападают на людей? Дело в том, что эти одичавшие собаки росли рядом с людьми, и у них нет того страха перед человеком, который есть у каждого дикого зверя. Волк нападет на человека только в крайнем пределе голода или будучи окончательно загнанным в угол. Вплоть до этого он будет изо всех сил избегать встречи с нами. Так будет осторожен, что ты в двух шагах от него пройдешь и не заметишь. Собаки же, напротив, кидаются на людей почем зря. Так вот, наш Маугли - в некотором смысле одичавшая собака.
- И вы думаете в связи с этим, что?..
- Не знаю, что и думать. Как он может быть оборотнем, если все эти месяцы он сидел, словно пришибленный, в своем сарайчике, и дальше двух шагов за ограду больничного двора вообще не выходил? Но, впрочем, ночью я сплю, и... И этот волчий вой - разве он не должен был его будоражить, звать к себе? Вы видели его прошлой ночью. Он явно искал волка. Опять-таки вполне возможно, он вышел в первый раз. Но тогда это означает, что его шок начинает проходить - или, скорее, его поступки под воздействием шока начинают приобретать другое направление... Какое? Вот что меня тревожит. Не прошлое, а будущее, так сказать.
- Понимаю... - проворчал я. - Ну, вот мы и пришли.
Мы были уже у кладбища. Я подвел врача к могиле.
- Помогите мне отворотить плиту, - сказал я.
Плиту мы совместными усилиями отворотили на удивление легко. На этот раз я запасся фонариком, и мы могли разглядеть все в подробностях.
- Аккуратно земля вынута. И довольно давно уже, - сказал я. - Вполне может быть, это один из тайников непутевого сторожа - брата нашего Коли-инвалида.
- Откуда вы знали, что волк будет здесь? - воскликнул врач.
- Так, догадка забрезжила. Как раз во сне. Ну, что скажете?
- Скажу, что это не волк, а волчица, - ответил врач, взяв у меня фонарик и опустившись на колени у могилы. - И волчица, совсем недавно родившая. Все, как положено. И смех, и грех...
- Когда? Когда она родила?
- Я не специалист. Но помощь при извлечении щенков мне здесь раза два оказывать доводилось. И сук наблюдать. Так я бы сказал... - Он ощупывал окоченелый труп волчицы в поисках каких-то своих примет и признаков. - Я бы сказал, родила она не больше двух дней назад. Но я могу очень крупно ошибаться... Погодите, тут еще что-то есть! - Он вытащил плоский сверток, обмотанный в прорезиненную ткань, и протянул мне. Я развернул материю и увидел внутри сторожевую книгу.
- Вот, кажется, все и становится на свои места, - заметил я. - Теперь я хоть знаю, что спешить мне некуда, - пусть этот тип шарит по всем комнатам барской усадьбы.
Я убрал журнальчик себе под рубашку, засунув под пояс.
- Закрываем могилу, - сказал я. - Все ясно.
Мы водрузили плиту на место.
- Как же вы догадались, что подстреленная вами волчица - в этой могиле? - спросил врач.
- Не знаю. Я понимал, что дохлого волка тот тип далеко не утащит, схоронит где-нибудь поблизости. И, видно, тренированным глазом подметил какую-то странность, связанную с плитой: тонкую полоску незаснеженной земли, будто ее сдвигали, или что-нибудь в этом роде. Но это у меня скользнуло и проехало, мысль за это не зацепилась, проскочила мимо. А сон вытащил передо мной эту странность - и меня осенило... Вот чего не могу понять - почему во сне мне волчата привиделись? Какая зацепка могла сработать? Да, точно! Я ломал голову, почему владельцу волка так необходимо было спрятать его от всех. Спрятать или спасти, выходит, - я не знал. И мелькнула мысль: а может, он не о самом волке заботится, а о волчьем потомстве, которое без волка не выживет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20