ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Чтобы название смотрелось ещё отчетливей, планочки были выкрашены в красный цвет, а фон - в зеленый. И эти красные рельефные буквы гласили:
"ПОРТОСЯНКИ"
- Это что значит? - после минутного общего молчания спросил отец.
- Как что? - изумился Ванька. - Мы ведь решили, что наш дом должен называться в честь Портоса! Но просто назвать "Портос" было бы не совсем то. Надо было показать, что это именно в его честь. А как всегда в русском языке обозначается, что это имение такого-то и такого-то? Всякими добавлениями этих, как их, суффиксов. Вот я и крутил в уме: "Портосово", "Портоскино", и все не складывалось. Потому что такие названия даются целым селам, а отдельные усадьбы называются иначе. Вот я думал, думал, и припомнил! Есть ведь имение "Григорянки", куда туристов возят, есть Крапники, Липки, Соловьянки... Выходит, чтобы показать, что в честь Портоса называется именно наш дом, только наш дом, а не все вокруг, надо назвать его "Портосянки"! Мне эта мысль во сне пришла, - гордо добавил мой братец. - А говорят ведь, что мысли, приходящие во сне - самые лучшие! И это действительно оказалась самая лучшая мысль, она меня так пробрала, что я подскочил! - и мой братец нежно погладил жердь, на которой высилось новое название нашего дома.
О том, как он меня дернул, проснувшись, Ванька упоминать не стал.
- Гм... - отец почесывал подбородок. - Все бы хорошо, да вот только...
- Что? - Ванька обеспокоено нахмурился, готовый дать отпор любым возражениям против своей гениальной идеи.
- Звучит как-то... - сказал отец. - Легко ошибиться. Кто-то прочтет "Поросятки", а кто-то вообще "Портянки".
- А правда... - Фантик поднесла ладонь ко рту. Похоже, Ванька так увлек её своей идеей, что ей до сих пор не приходило в голову, на что получается похожим придуманное Ванькой название. - Самые настоящие "Портянки" получаются, никак иначе!
- Да ну вас! - разозлился Ванька. - Делаешь вам как лучше, а вы...
- Погоди, погоди... - отец быстро кинул на всех нас строгий взгляд: мол, не вздумайте хихикать или что-то говорить - и опять повернулся к Ваньке. - Ты сделал много хорошего. Твоя идея сделать название дома рельефным, из планочек - она замечательна! И от неё ни в коем случае не надо отказываться. Но, согласись, с самим названием ты несколько погорячился. Ты правильно его составил - именно так, как и должны образовываться названия усадеб - но, увлекшись, ты не заметил, что для русского слуха оно звучит немного смешно. Так что давай думать дальше, вместе. Я, вот, тоже пытаюсь сообразить, и не могу. "Атосянки" - тоже звучит нелепо, совсем на "атас!" похоже, не на крупный, а на маленький такой атасик. Вообще, мне кажется, что можно найти какое-то русское название, ведь и у нас были герои наподобие трех мушкетеров.
- А кто? - заспорил Ванька. - Надо ж, чтоб это было и сильно, и благородно!
- Вот и будем думать все вместе, - сказал отец.
- А с этим что делать? - расстроенный Ванька поглядел на свое сооружение.
- Оставим пока, - предложил отец. - Пусть постоит денек-другой, пока мы не придумаем что-нибудь получше.
Ванька насупился и, закусив губу, покачал головой. Момент был критический. Если бы в этот момент кто-нибудь не выдержал и засмеялся быть бы взрыву. Но мы все сдерживались.
- Предлагаю перейти к банкету, - поспешно сказала мама. - Ведь после каждой торжественной церемонии полагается банкет.
И мы отправились обедать.
Ванька дня три ходил вокруг своего щита с названием дома, думал, вздыхал, покачивал головой. На второй вечер, когда мы помирились, он спросил у меня, уже лежа в постели.
- Послушай, а кто у нас есть, из героев?
- То есть? - я недопонял, потому что дочитывал "Потоп", где все неслось к благополучному концу.
- Ну, я, вот, думаю. У нас главный Д'Артаньян - Михаил Боярский. Но ведь не назовешь дом "Боярский". А больше ничего в голову не приходит.
- Еще пушкинский Руслан есть, - сказал я.
- Нет, не годится, - покачал головой мой братец. - Руслан - это было слишком давно. Надо, чтобы эпоха соответствовала.
- Ну, возьми что-нибудь из русской истории. Из времени Петра Первого или из войны двенадцатого года. Багратион там, Меньшиков или Ермолов.
- Тоже не совсем, - вздохнул Ванька. - Тут, действительно, надо тютелька в тютельку найти...
И он с головой накрылся одеялом.
На четвертый день Ванька решительно направился к щиту с названием дома, выдернул его из земли и унес в сарай.
- Действительно, не совсем то! - пояснил он, перехватив наши с Фантиком взгляды. - А вы бы лучше тоже над названием думали, чем рты разевать! - добавил он.
Словом, отец проявил себя великим дипломатом. Если бы он потребовал от Ваньки немедленно убрать эти "портянки", то был бы смерч и ураган. Но он аккуратно, не забыв похвалить моего братца за труд, посеял в Ванькиной голове сомнения, так ли идеальна его придумка, и Ванька, в конце концов, самостоятельно внял голосу разума.
Вся эта история произошла буквально несколько дней назад. Приехай кузнец чуть пораньше - и он бы застал этот щит с названием. Но теперь он мог любоваться домом без угрозы его рассудку. Можно представить, как бы он, с его обстоятельным и здравым умом, стал соображать, "что щит сей значит" (мама по многим случаям и по отношению к разным вещам и событиям говорит "что сон сей значит", но, по-моему, тут вполне можно "сон" заменить на "щит"). Интересно, посчитал бы он нас приютом умалишенных или нет. Скорее, нет, но, все равно, мне кажется, ступать бы он стал как на минном поле, опасаясь потревожить неведомое лихо, водрузившее это таинственное слово, "Портосянки".
А так, он спокойно вошел в дом, и история продолжилась.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПОВЕСТЬ О ЗАТОПЛЕННОМ ГОРОДЕ, СТОЛИЦЕ ДРЕВНЕГО КНЯЖЕСТВА
Отец, которому я показал первые главы, посмеивается и говорит, что у меня получается повествование навроде книги про Тристрама Шенди. Он объяснил мне, что был такой знаменитый английский писатель, Лоуренс Стерн, который написал огромный, в пятьсот страниц, роман, называющийся "Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена". Но все дело в том, что самого Тристрама Шенди, джентльмена, от лица которого ведется повествование, и который взялся поведать про свою "жизнь и мнения", там нет! Тристрам Шенди начинает рассказ с дня своего рождения и так постоянно отвлекается, описывая все мельчайшие события этого дня и людей, которые в эти события были вовлечены, что, за все это неимоверное количество страниц, и до своего рождения не доходит!
- Очень смешная книга, - сказал отец. - Хотя, наверно, её юмор ты оценишь только тогда, когда будешь постарше. Я упомянул об этом романе только потому, что Стерн блистательно демонстрирует, как можно растекаться мыслью по древу. Только он это делает специально, чтобы людей повеселить, а у тебя это получается ненамеренно.
- Вовсе нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32