Там холодно зимой, ведь печка только жилую часть дома обогревает, но Гришка смеётся, говорит, что так даже лучше: мол, холод быстрее двигаться заставляет и больше шевелиться, и больше сделать успеваешь. А кроме того, у Гришки там постоянно электрообогреватель работает, с плоской такой поверхностью, потому что вообще-то это не домашний электрообогреватель, а бывшая цементосушилка, она немножко на мангал для шашлыков смахивает, тоже на железных лапках и вроде пенала по форме. Гришка её приспособил под свои нужды, вот только с шести киловатт до двух её мощность уменьшил, потому что говорит, у него-то пробки выдержат, но на деревню отдельный распределитель тока стоит (трансформаторная такая будка, от которой провода тянутся), не очень мощный, и если бы Гришка стал постоянно все шесть киловатт забирать, то в деревне начали бы мигать и тускнеть лампочки и экраны телевизоров. Ну, Гришка говорит, что ему двух киловатт более, чем достаточно, хотя помещение мастерской у него и огромное — сами понимаете, бывший сеновал — и, кроме того, два киловатта дают как раз такой подогрев, чтобы столярный клей медленно варить и потом подогревать. У него вечно на этой цементосушилке столярный клей побулькивает, когда она включена.
А когда мороз совсем лютый, Гришка надевает стёганку и варежки с обрезанными пальцами и продолжает работать, насвистывая, только лёгкий пар у него изо рта идёт.
Вот и сейчас он стоял над электролобзиком, выпиливал что-то и напевал:
В эту ночь решили самураи
Перейти границу у реки…
Гришка вообще старые песни любит, это мы за ним не раз замечали.
— Привет, Иван! — сказал он. — Вот, видишь, пока работы мало, решил для себя кое-чем заняться. А ты по делу заглянул или просто так?
— По делу, — ответил я. — По серьёзному делу.
— Ну? — он выключил электролобзик, пошарил в кармане, достал «Приму» и спички и закурил. — По какому же?
— Только ты, — сказал я, — не удивляйся и не пугайся, потому что дело действительно очень важное, а если тебе сначала покажется, будто я чушь несу или на что-то нехорошее тебя подбиваю, то это совсем не так. Ты, главное, дослушай меня до конца и, если надо, спроси, только в обморок не падай.
— Давай, выкладывай! — сказал Гришка, и по его глазам я увидел, что ему стало совсем интересно.
— Значит, так, — сказал я. — Я у тебя сейчас вроде одного из гномов или Гэндальфа, который должен открыть тебе то, что ты сам не подозреваешь. В общем, я подумал и вычислил, что ты — хоббит-вор, который не вор, и что тебе надо что-то украсть для восстановления справедливости. А может, ты уже — я имею в виду, когда-то — что-то украл для восстановления справедливости, чтобы помочь хорошим и наказать плохих, и ни один закон тебя за это не накажет. А если ещё не крал, то это надо сделать, и тогда делай это только вместе со мной — я просто обязан в этом участвовать!
У Гришки прямо челюсть отвисла и он некоторое время молчал, забыв про окурок, тлеющий в его пальцах.
— Да-а… — проговорил он наконец. — Ошеломил. Можно сказать, на месте уложил. Если б ты не предупредил, чтобы я ничему не удивлялся и не пугался, то я мог бы и в обморок грохнуться. Теперь, ладно, досказывай.
— А что досказывать? — развёл я руками. — Я тебе все сказал.
— Нет, так дело не пойдёт. Я все хочу знать, иначе ты нас обоих подставишь. Откуда ты взял, что я вор, который не вор, некогда укравший что-то для восстановления справедливости?
Тут настал мой черёд удивляться. Неужели я настолько в точку попал, как даже сам не гадал и не думал?
— Из книги, откуда же ещё? — сказал я. — Смотри. Твоя фамилия — Торбышев, а фамилия хоббита, который был не вор, но вор, потому что его назначили в воры, чтобы он украл у злого дракона сокровища, которые злой дракон отобрал у гномов — Торбинс. До меня как дошло это совпадение — я сразу понял, что это неспроста. В таких книгах, как «Хоббит», спроста никогда ничего не бывает. А что, у тебя в жизни действительно было нечто подобное? Ну, я не говорю, что гномы и злой дракон, но кто-то, кого можно назвать злым драконом и у которого тебе пришлось воровством и хитростью отнимать награбленное?
Мне показалось, что Гришка с облегчением перевёл дух.
— Из книжки, значит, и все? — переспросил он. — А я уж решил… Впрочем… — он запнулся. — А что до моей жизни, то в ней столько было всякого, что и не упомнить, не пересказать. Может, и нечто подобное случалось. Но ты точно от меня ничего не скрываешь?
— На чём хочешь поклянусь! — с жаром воскликнул я.
— Можешь и не клясться, я ведь тебя знаю, — рассмеялся Гришка. — Совпадение, значит? Да, странные бывают совпадения.
Мне стало настолько любопытно, что же Гришка имеет в виду, любопытство прямо огнём жгло.
— Гришка! — взмолился я. — Расскажи, пожалуйста, что было на самом деле! После твоих… ну, не намёков, не признаний, а чего-то пополам того и другого… я спать не смогу, если хоть чуточку не узнаю, как и ты был вором, который не вор!
Гришка задумчиво поглядел на свои заготовки, на наполовину готовые резные листики и точёные узоры, и покачал головой.
— Просто не знаю… — сказал он. — Раз уж так все совпало… В конце концов, как раз время пришло…
— Почему как раз? — тут же спросил я.
— Потому что… гм… потому что умер один человек. Мой учитель, можно сказать. Три дня назад умер.
— Твой школьный учитель?
— Нет, — Гришка продолжал покачивать головой, о чём-то о своём размышляя. — Мой учитель воровскому делу, вот такая петрушка. Про меня говорили, в бытность мою… ну, другим человеком, что я просто волшебник, потому что невидимкой пройду куда угодно…
— И хоббит умел становиться невидимкой! — тут же вставил я. — Благодаря кольцу, которое ему досталось от Горлума. Только это кольцо его чуть не сгубило, потому что оно только казалось волшебным и прекрасным, а на самом деле начинало превращать всех своих владельцев во всякую дрянь!
— Прямо один к одному, можно сказать! — грустно так усмехнулся Гришка. — И о чём только книги не нагадают!.. Про меня тоже можно сказать, что я получил от этого человека волшебное кольцо — кольцо мастерства, кольцо небывалой ловкости, понимаешь? — и оно мне казалось прекрасным до тех пор, пока чуть меня сгубило. Но я-то опомнился, и по доброй воле отказался от него, а вот мой учитель… он с этим кольцом расстаться оказался не в силах. Вот и загубил свою жизнь, промотался до самой смерти по тюрьмам и лагерям. А ведь я ему и в подмётки не годился, ему бы в цирке выступать… Как говорится, на ходу подмётки резал… А вот так…
— И эта история, когда тебе пришлось украсть, чтобы зло исправить, она с ним связана?
— С ним, — Гришка становился все грустнее и задумчивей. — И не только. У всякого порядочного дракона три головы должно быть, так? Вот и Пельмень, мой учитель, оказался в итоге одной из этих трёх голов, а есть ещё и две другие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33