У меня были причины её толкнуть. Перл была убийцей, четырежды убийцей. Она порвала Розу, Колокольчик, Нарциссу и Фиалку на мелкие клочки.
Я была очень осторожной и никогда их ей не показывала. Я мысленно говорила с ними, когда она была рядом, следя за тем, чтобы мои губы не двигались. Но я не сошла с ума, чтобы носить их при себе. Осторожности ради я постоянно их перепрятывала. Сначала они жили в коробке из-под обуви, затем переехали в чехол для губки, потом поселились между страниц книги «Дикие штучки».
Они до сих пор были бы со мной, но Эсме меня выдала. Давным-давно, до знакомства с Перл, мы вместе играли с ними, и она их не забыла.
Мы с Эсме и Перл сидели в детской. Эсме листала журнал Большой Мо, слюнявя палец и с треском переворачивая страницы.
— Прекрати, Эсме! Ты меня бесишь. Что ты его листаешь? Ты все равно не умеешь читать.
— Умею. Я умею читать. Правда, Эйприл? — всполошилась Эсме.
Ты отлично читаешь, Эсме, — согласилась я.
— Чушь собачья. Она не может читать. Она тупая и жирная, как боров, — сказала Перл.
— Неправда, я тонкая. Тонкая, как тростинка, — сказала Эсме, втягивая толстый живот и выпрямляясь, подражая моделям.
Перл передразнила её, но Эсме не обиделась.
— Как эти леди, — сказала она, тыча пальцем в картинку. Внезапно она задумалась. — Нарцисса! — сказала она. — Смотри, Эйприл, Нарцисса!
Она была права. С картинки смотрела та же самая модель, только в купальнике и с другой причёской. У Эсме был острый глаз, раз она её узнала.
— Нарцисса? — переспросила Перл. — О чем это вы, идиотки?
— Нарцисса — это бумажная кукла Эйприл, — пояснила Эсме. — У неё их много — одна, две, три, четыре.
— Эсме, замолчи!
Но было поздно. Перл все поняла. Она нашла их, пускай не сразу. Я перепрятала девушек в шерстяной носок, но у Перл был нюх, как у ищейки.
После чая я пошла к себе в спальню и увидела, что ящик с бельём слегка приоткрыт. Я раскидала вещи и нашла носок — пустой. Второй носок лежал на самом дне. Внутри были крошечные кусочки картона все, что осталось от девушек. Я высыпала их на ковёр, надеясь склеить или пририсовать недостающие части, как когда-то ногу Розы. Но Перл постаралась на славу. Она искрошила их в конфетти.
Я пыталась воскресить их у себя в памяти, но Перл удалось искромсать мои мечты. Я не могла их оживить. Нарцисса, Роза, Фиалка и Колокольчик остались кучкой нарезанной бумаги.
Я заплакала.
— Что такое, Эйприл? — спросила Перл, заглядывая в комнату. Её зубы сверкали. — Хнычешь, солнышко? Маленькой Эйприл хочется играть с бумажными куколками? Была охота рыдать над обрезками картона! Ты большая тупица, чем наша Эсме. Пойми, детка, это всего лишь мусор!
Она схватила горсть конфетти и швырнула мне в лицо. Жёлтые, красные, сиреневые и синие кусочки бумаги порхнули вокруг и осели на волосах.
Я чувствовала себя так, будто меня превратили в мелкое крошево. Мне хотелось к мамочке, к папочке, но их больше не было. Я осталась одна. Я стала никем.
Перл покрутила розовый кусочек, оставшийся от новой ноги Розы, которую я так усердно рисовала. Перл засмеялась и щёлкнула пальцами, будто смахивая прилипшую грязь. Я не сдержалась. Я ринулась на неё. Перл поняла, что шутки кончились. Она пыталась убежать, но я догнала её на лестнице. Я с силой толкнула её в грудь, она пошатнулась и упала, скатилась по ступеням вниз.
— Ты сделала это нарочно, Эйприл? — повторила Большая Мо. — Без всякой на то причины?
Я кивнула. Я действительно толкнула её, а что до причины… Причину Большая Мо никогда не смогла бы понять.
Я никому об этом не рассказывала, даже Мэрион.
12
Может, Мэрион меня бы и поняла. Она странная. Без конца ворчит, если я начинаю грубить или забываю застелить постель, будто это делает меня худшей девочкой в мире. Но, узнав о моем прошлом, она нисколько не испугалась. Она взяла меня к себе. Она всячески показывает, что доверяет мне, — оставляет сумку на виду, не запирает драгоценности, хотя ей прекрасно известно, чем я занималась в «Солнечном береге».
Меня отослали туда, потому что Большая Мо решила, будто я представляю угрозу для других детей. «Солнечный берег» был особым приютом, свалкой для трудных сирот. У этих сирот был жёсткий характер, особенно у старших. Джина, Венеция и Райанна заправляли местной шайкой. Верховодила Джина — самая старшая и самая сильная. Её боялись все, даже некоторые работники приюта. Но меня она приняла с распростёртыми объятиями.
Мне пора домой. Поезд подъезжает к станции. Если мне повезёт, я успею домой раньше Мэрион — у неё как раз заканчивается смена в книжном магазине. Она поверит, что я была в школе.
Утром я её здорово обидела. Пусть Мэрион начала первой — почему она не подарила мне мобильный? — но она искренне старалась сделать мне приятное этими серёжками. Я могу извиниться, надеть их и покрутиться перед Мэрион. Серёжки мне идут. Она, наверное, купит праздничный торт. Накануне мы вместе рассматривали торты у «Марка и Спенсера». Я позвоню Кэти и Ханне и приглашу их на чай. Только надо будет заставить их поклясться, что они не расскажут, как я прогуляла школу.
Я не знаю, что им сказать. Могу соврать, что было лень идти на занятия, но они не поймут. Они считают меня правильной девочкой. Они ни за что бы не поверили, если бы я рассказала, чем занималась, живя в приюте «Солнечный берег».
Этот приют не был похож на остальные. Представьте себе огромный дом в тюдорианском стиле с большим садом. На воротах висело железное солнце с расходящимися лучами. Я раскачивалась на этих воротах и гладила, гладила лучи. Однажды я прищемила палец, а Джина поцеловала распухшее место и подарила мне целый пакет «Смартиз».
Я была любимицей Джины. Ей нравилось, когда я вела себя как маленькая, и я нарочно картавила и сосала палец. Тем летом стояла жара, и Джина соорудила для меня бассейн из пластмассовой ванны. Мы загорали на солнце часами. Её тёмная кожа стала оттенка красного дерева. Она мазала мои тонкие плечи, руки и ноги лосьоном, в точности как мамочка.
Ночью она тоже была рядом со мной. Они умыкали меня из постели — не каждый раз, а в дежурство Билли или Лулу. Что тот, что другая спали как убитые. Шайка Джины выходила на охоту. На вылазки ходили не только мы, но и старшие ребята, только каждый шёл своей дорогой. Джина занималась грабежами. Для того чтобы проникнуть в дом, им нужна была маленькая, худенькая девочка — то есть я.
Многие люди оставляют окно ванной комнаты открытым. Джина подсаживала меня на водосточную трубу, а дальше я карабкалась сама. Цеплялась рукой за форточку, просовывала голову, протискивалась по пояс, упиралась руками в подоконник с другой стороны и осторожно приземлялась в раковину.
В самый первый раз мне показалось, что я застряла. Голова уже была в чужом доме, а тело и ноги болтались снаружи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25