Вадим обнял берёзу и так стоял, глубоко вдыхая лесной смолистый запах, слушая отдалённый стук дятла, пока шедшая по дороге машина не отвлекла его.
Вечером нервничал, ожидая Марину у входа в кинотеатр: она немного опоздала.
После кино пригласил её в ресторан. Пили шампанское. Вадим курил «Мальборо» и предлагал Марине, говоря, что ей наверное, очень к лицу курить. Марина, смеясь, отказывалась. Потом взяла сигарету, закурила, но поперхнулась и закашлялась. Они много говорили, окутанные табачным дымом, оглушённые ресторанным шумом и музыкой, танцевали и снова садились за стол, и снова Вадим наливал ей шампанского. Марина мало пила. И вообще каждый раз с опаской поглядывала на дно пустого бокала — нет ли там порошка. Вадим пил и не пьянел.
Потом он проводил её домой. Было уже поздно, и у общежития не было никого. Он встал близко перед нею и осторожно обнял её за талию. Она молчала.
— Мариночка, — произнёс Вадим, переводя дух, целуя её в щеки и в губы. — Мариночка, не могу без тебя. Всё время думаю только о тебе. Она стала отстранять его от себя:
— Вадик, не надо. Что ты делаешь! Мы же на улице. Ну, пусти! Слышишь? Пусти.
Он отпустил её, и они расстались до завтра.
VII
То, что произошло с Осинцевым, могло произойти с каждым, и солдаты сочувствовали ему, по-прежнему уважали его и по-прежнему, когда что-нибудь из военной науки было непонятно, обращались к нему за помощью. И командир взвода лейтенант Орлов, оценив его порядочность по отношению к Глотову во всей случившейся истории, забыл прежнюю обиду за ту встречу в классной комнате и стал к нему благосклоннее, но, будучи педантом, теперь требовал от него выполнения обязанностей как от рядового, не делая никаких послаблений. Осинцев, отвыкший от черновой работы, вновь, как в первый год службы, должен был мыть полы и дневалить. Однажды он плохо вымыл пол в коридоре, и Орлов включил его в дежурство на следующие сутки и снова заставил мыть коридор. Потом как-то опять не повезло. В задумчивости Осинцев не заметил, как мимо его прошёл Орлов. Лейтенант окликнул его. Только тут Осинцев спохватился и неловко вскинул руку к козырьку, отдал честь.
— Ты что же, не видел меня? — спросил Орлов.
— Забылся, товарищ лейтенант.
— Это не первый раз. Сколько тебе прощать? Завтра иди на кухню.
Это означало наряд вне очереди. Кухню Осинцев терпеть не мог. Но как ни мучился сознанием отвращения к наказанию, необходимо было выполнить приказ: пойти на другой день на кухню таскать помои, швабрить пол, на который повар тут же прикажет высыпать грязный картофель, чистить этот картофель, мыть посуду, а к концу дня снова таскать помои. Повар заставлял наказуемых работать больше всех, и Осинцев весь день трудился. Он понимал, что сам виноват, что не только его, а всех хлопцев Орлов гонял за оплошности и провинности как Сидоровых коз, но тем не менее злился на него.
К счастью это продолжалось недолго. Как-то раз, месяца через два после аварии на дороге, в перерыве между занятиями, Орлов подошёл к Осинцеву и, улыбаясь, объявил ему, что он вновь назначается командиром отделения и ему присваивается звание младшего сержанта, минуя ефрейторское. Ещё через месяц по рекомендации Орлова его назначили помощником командира взвода и восстановили в звании сержанта, т. е. в том звании, которое он имел до аварии.
Олег искал случая, чтобы спросить у Орлова, чем заслужил особое к себе расположение, но командир, словно чувствуя это, сам однажды во время патрулирования по городу, когда они ходили по улицам вдвоём, рассказал, что всё время постоянно наблюдал за ним и за Глотовым. И не просто наблюдал, а провёл, как он выразился, «нечто вроде эксперимента на мужество и солдатскую стойкость». Он подчеркнул, что не только в бою, но и в подобных ситуациях проверяется мужество, тем более, что Осинцев пострадал, в общем-то, зря — попал под горячую руку полковника.
— Глотов был наказан куда более справедливо, но не выдержал удара, — сказал Орлов. — Когда я первый раз отправил его на кухню, он стал спорить со мной и пригрозил, что обжалует моё распоряжение. А чего обжаловать, если явный беспорядок в казарме во время его дежурства? Я добавил ему ещё один наряд вне очереди. Он стал извиняться, но было поздно. Я понял, что Глотов слабоват. Имею в виду — против тебя. И на службе, и на гражданке — всю жизнь ему ходить рядовым. Нельзя таким доверять судьбы людей.
— А ведь он парень неплохой, — сказал Осинцев.
— На своём месте, в рядовых, — ответил Орлов. — Конечно, он молодец, что честно признался тогда во всех своих грехах. Сейчас стал понемногу выправляться. Если бы я подошёл к нему так же строго, как к тебе, он побывал бы на кухне не менее десяти раз. А тебя я наказал всего дважды, и то по пустякам… с целью эксперимента. Ты уж прости меня, сержант, — извинялся Орлов. — Может это выглядит не этично, не порядочно.
— Ничего, — улыбнулся Олег, — я не в обиде. А Глотов парень неплохой. После того случая мы как-то невольно подружились с ним.
— Я все хочу спросить тебя, — сказал командир. — Чем ты был расстроен тогда… Помнишь, в классной комнате?
Олег сразу изменился в лице, насупился. Подумав, наконец, ответил, что потерял самого близкого и родного человека. Рассказал, кем для него была бабушка. Орлов, слушая, сокрушённо качал головой. Потом пристально и удивлённо посмотрел на Осинцева и ещё раз извинился, сказав, что не позволил бы себе проводить эксперименты над ним, если бы знал, что у него такое горе. Не знал Орлов, что у Олега на душе и другой камень, потяжелее смерти бабушки. Марина не выходила у него из ума, как не старался забыть её.
VIII
Вадим и Марина встречались почти каждый день. Он стал приглашать её к себе домой, чтобы познакомить с родителями. Она уже знала, что Вадим единственный сын в семье, что отец управляющий трестом, мать когда-то закончила музыкальное училище по классу фортепьяно и даёт уроки в школе музыкальных воспитанников. Появляться перед ними ни с того ни с сего она не пожелала. Вадим сказал, что любит её, что представит как невесту, как будущую жену. Она сказала, что если серьёзно говорить на эту тему, то у неё есть загвоздка.
— Какая? — спросил Вадим. — Есть живой муж? Дети?
— Нет у меня ни детей, ни мужа. Но…
— Но что?
— Я совсем не та, за кого ты меня принимаешь.
— Как это понять?
— Так и понимай.
Вадим сообразил, наконец, о чём речь.
— Ты любила его?
— Терпеть не могла. И тем не менее это случилось. На одной вечеринке.
— Он преследует тебя? Может нам помешать?
— Он живёт в Москве и здесь никогда не появится.
— И прекрасно! И забудь о нём!
— А ты?
— А что я? Не современный человек, что ли? Идём, покажу тебя своим предкам.
— Только не сегодня, — сказала Марина. — Дай мне разобраться в себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122