И тут он лежит до сих пор.
Рассказ вызвал поток вопросов, и бедному Факхри стоило немалых трудов побыстрее увести нас оттуда, дабы дать возможность войти в тесное помещение очередной группе туристов. Мы снова забрались в автомобили и проследовали до следующего пункта нашего путешествия — храма Деир эль-Бахри.
Я люблю Деир эль-Бахри, один из самых красивых храмов в Египте. Однако по мере того как шло время, мое нетерпение возрастало. Я безучастно следовала в толпе других за Факхри, едва слушая его вдохновенную лекцию о храме и его создателе — могущественной царице, не менее умелой правительнице, чем любой из фараонов, избравшей любовником человека низкого происхождения. Эта подробность вызвала живой интерес слушателей Факхри и породила множество ухмылок и смешков. Но мой взгляд и все мое внимание были прикованы к кучке домишек, видневшихся на севере. Поселение Гурнах.
Наконец мы там очутились. Дома поселян стояли прямо среди гробниц, но не фараонов, а знатных вельмож империи. Это были разрисованные и украшенные резными барельефами захоронения, многие из которых по заслугам известны. Когда мы добрались до гробницы Рамоса, одной из самых больших и богато украшенных, я, словно ненароком, оказалась в хвосте группы. И как только мои спутники один за другим вошли внутрь нее, дала деру.
Поселение располагается на склоне холма. Я выбилась из сил, не одолев, спотыкаясь, и двадцати футов вверх по каменистой тропе, вдоль которой стояли дома. Подбежали две злобные бродячие собаки и зарычали, я по привычке подхватила с земли пригоршню камней и бросила один в ту, что была ближе. И промахнулась. Я всегда промахивалась. Когда-то давным-давно я обычно носила для бедных одичавших тварей объедки со стола. Несколько деревенских ребятишек бежали рядом со мной, сверкая черными глазенками и протягивая тоненькие коричневые ручонки.
— Бакшиш, мииз, бакшиш, — требовательно повторяли они.
Я знала дорогу, будто только вчера прошла по ней. Дом Абделала был одним из самых больших и высоких в деревне. Когда я наконец остановилась во дворе перед дверью, сердце у меня колотилось не только оттого, что пришлось подниматься в гору.
Дверь была открыта, но я ничего не могла рассмотреть внутри из-за царящей там темноты. Чтобы уберечь свое жилище от нестерпимого зноя, в здешних домах всегда стараются поддерживать темноту. Я стояла в нерешительности, держась за бок — в нем кололо от быстрой ходьбы. Наконец из дома вышел молодой человек. Совсем юный, не старше восемнадцати лет, но с франтовато подстриженными усами. Он был поразительно красив, такие прекрасные лица встречаются среди молодых феллахов, пока тяжелый труд и жалкие условия жизни не состарят их раньше времени. Смуглое, точно отлитое в бронзе, лицо святого, шапка черных блестящих волос, от которых исходил сильный сладковатый запах бриолина. Вместо обычного полосатого балахона на нем были облегающие синие джинсы и блестящая цвета пурпура рубашка — скорее всего дар какого-нибудь туриста из Калифорнии.
— Ищете проводника, мииз? — Он широко улыбнулся, показав красивые белые зубы. — Я лучший проводник в Луксоре. Я покажу вам дорогу. Но сначала выпейте чаю. Да, и посмотрите древние сувениры, которые я нашел.
— Спасибо. Я пришла увидеться с Абделалом.
Лицо юноши словно обволокла невидимая пленка, оно застыло, превратившись в настороженную маску.
— С Абделалом? — медленно переспросил молодой человек. — Он здесь не живет.
— Нет, живет, — нетерпеливо возразила я. — Мне хорошо известен этот дом. Он написал мне. Пожалуйста, скажите, что я пришла.
— Ах. — Улыбка появилась снова, но взгляд остался настороженным. — Он написал вам?
— Да.
Юноша стоял, приветливо улыбаясь, и не двигался с места. Я была знакома с обычаями Востока, где презирают поспешность и ценят неторопливую церемонность, но тут было что-то другое. Я позволила себе показать свою досаду.
— Пожалуйста, проводите меня к Абделалу. Он меня ждет.
— Я сожалею. — Юноша отвесил полупоклон, разведя руками.
— Он дома?
— Увы, нет.
— Тогда не могли бы вы сказать мне, когда он будет дома?
— Нет, не могу.
Немилосердно пекло солнце, я физически ощущала, как его лучи вонзаются в мою голову даже сквозь шляпу. Обесцвеченные солнцем камни вокруг и глиняные кирпичи домов слепили глаза. Я уже решила, что со мной случился солнечный удар. Разговор походил на арабскую версию «Алисы в Стране чудес». Но я зашла слишком далеко, чтобы какой-то непочтительный юнец мог заставить меня повернуть назад. Я уже собралась предпринять новую попытку, когда из темноты дверного проема вышел еще один человек.
Только хорошенько приглядевшись, можно было понять, что эти двое — близнецы. Вновь появившийся носил местные одежды, хотя его черно-белый балахон выглядел более чистым, нежели они обычно бывают у здешних жителей. Лицо у него было точно такое же смуглое и красивое, как у брата. На голове — скуфейка, какие носят египетские феллахи, ярких несовместимых цветов: на желтом фоне зеленые ромбы и треугольники синего и красного цветов. Юноша окинул внимательным взглядом сначала брата, потом меня.
— Да, мииз. Вы потерялись?
— Может, и потерялась, — отвечала я беспомощно. — Я ищу Абделала. Я его друг. Он хотел повидаться со мной.
Две пары черных глаз на какое-то мгновение встретились взглядом. Затем первый из братьев едва заметно пожал плечами. Прислонившись к стене дома, он вынул пачку сигарет и предложил мне с самой искренней улыбкой, какую только можно вообразить. Я отказалась.
— Где Абделал? — настойчиво спросила я.
Ответа не последовало. Я почувствовала, что нервы у меня на пределе. Наконец, после минутного молчания тот, что был в балахоне, печально проговорил:
— Мне жаль. Вы действительно его друг? Тогда вам будет грустно узнать, что мой отец умер.
Я слишком долго простояла под палящим солнцем, с трудом сдерживая раздражение. Теперь беспощадно яркий солнечный свет померк, но он сменился не тьмой, а слепящей белизной. Какое-то мгновение я ничего не видела. Когда почва под ногами опять стала твердой, я поняла, что меня поддерживают в вертикальном положении две пары рук.
— Со мной все в порядке, — сказала я, безрезультатно пытаясь освободиться от мужской руки, крепко обвившей мою талию, в чем уже не было необходимости.
Парень в балахоне энергично скинул руку своего брата.
— Это все из-за солнца, — сказал он.
— Пойдемте в дом, ситт. Моя матушка приготовит чай. Я расскажу вам, если пожелаете, о моем отце.
Он повел меня, поддерживая под локоть. Рука его была сильной и надежной, и я с радостью оперлась на нее. После солнечного света мне показалось, что внутри дома абсолютно темно, хоть глаз коли. Я с трудом различала стены узкого коридора, затем мы оказались в комнате с утрамбованным земляным полом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Рассказ вызвал поток вопросов, и бедному Факхри стоило немалых трудов побыстрее увести нас оттуда, дабы дать возможность войти в тесное помещение очередной группе туристов. Мы снова забрались в автомобили и проследовали до следующего пункта нашего путешествия — храма Деир эль-Бахри.
Я люблю Деир эль-Бахри, один из самых красивых храмов в Египте. Однако по мере того как шло время, мое нетерпение возрастало. Я безучастно следовала в толпе других за Факхри, едва слушая его вдохновенную лекцию о храме и его создателе — могущественной царице, не менее умелой правительнице, чем любой из фараонов, избравшей любовником человека низкого происхождения. Эта подробность вызвала живой интерес слушателей Факхри и породила множество ухмылок и смешков. Но мой взгляд и все мое внимание были прикованы к кучке домишек, видневшихся на севере. Поселение Гурнах.
Наконец мы там очутились. Дома поселян стояли прямо среди гробниц, но не фараонов, а знатных вельмож империи. Это были разрисованные и украшенные резными барельефами захоронения, многие из которых по заслугам известны. Когда мы добрались до гробницы Рамоса, одной из самых больших и богато украшенных, я, словно ненароком, оказалась в хвосте группы. И как только мои спутники один за другим вошли внутрь нее, дала деру.
Поселение располагается на склоне холма. Я выбилась из сил, не одолев, спотыкаясь, и двадцати футов вверх по каменистой тропе, вдоль которой стояли дома. Подбежали две злобные бродячие собаки и зарычали, я по привычке подхватила с земли пригоршню камней и бросила один в ту, что была ближе. И промахнулась. Я всегда промахивалась. Когда-то давным-давно я обычно носила для бедных одичавших тварей объедки со стола. Несколько деревенских ребятишек бежали рядом со мной, сверкая черными глазенками и протягивая тоненькие коричневые ручонки.
— Бакшиш, мииз, бакшиш, — требовательно повторяли они.
Я знала дорогу, будто только вчера прошла по ней. Дом Абделала был одним из самых больших и высоких в деревне. Когда я наконец остановилась во дворе перед дверью, сердце у меня колотилось не только оттого, что пришлось подниматься в гору.
Дверь была открыта, но я ничего не могла рассмотреть внутри из-за царящей там темноты. Чтобы уберечь свое жилище от нестерпимого зноя, в здешних домах всегда стараются поддерживать темноту. Я стояла в нерешительности, держась за бок — в нем кололо от быстрой ходьбы. Наконец из дома вышел молодой человек. Совсем юный, не старше восемнадцати лет, но с франтовато подстриженными усами. Он был поразительно красив, такие прекрасные лица встречаются среди молодых феллахов, пока тяжелый труд и жалкие условия жизни не состарят их раньше времени. Смуглое, точно отлитое в бронзе, лицо святого, шапка черных блестящих волос, от которых исходил сильный сладковатый запах бриолина. Вместо обычного полосатого балахона на нем были облегающие синие джинсы и блестящая цвета пурпура рубашка — скорее всего дар какого-нибудь туриста из Калифорнии.
— Ищете проводника, мииз? — Он широко улыбнулся, показав красивые белые зубы. — Я лучший проводник в Луксоре. Я покажу вам дорогу. Но сначала выпейте чаю. Да, и посмотрите древние сувениры, которые я нашел.
— Спасибо. Я пришла увидеться с Абделалом.
Лицо юноши словно обволокла невидимая пленка, оно застыло, превратившись в настороженную маску.
— С Абделалом? — медленно переспросил молодой человек. — Он здесь не живет.
— Нет, живет, — нетерпеливо возразила я. — Мне хорошо известен этот дом. Он написал мне. Пожалуйста, скажите, что я пришла.
— Ах. — Улыбка появилась снова, но взгляд остался настороженным. — Он написал вам?
— Да.
Юноша стоял, приветливо улыбаясь, и не двигался с места. Я была знакома с обычаями Востока, где презирают поспешность и ценят неторопливую церемонность, но тут было что-то другое. Я позволила себе показать свою досаду.
— Пожалуйста, проводите меня к Абделалу. Он меня ждет.
— Я сожалею. — Юноша отвесил полупоклон, разведя руками.
— Он дома?
— Увы, нет.
— Тогда не могли бы вы сказать мне, когда он будет дома?
— Нет, не могу.
Немилосердно пекло солнце, я физически ощущала, как его лучи вонзаются в мою голову даже сквозь шляпу. Обесцвеченные солнцем камни вокруг и глиняные кирпичи домов слепили глаза. Я уже решила, что со мной случился солнечный удар. Разговор походил на арабскую версию «Алисы в Стране чудес». Но я зашла слишком далеко, чтобы какой-то непочтительный юнец мог заставить меня повернуть назад. Я уже собралась предпринять новую попытку, когда из темноты дверного проема вышел еще один человек.
Только хорошенько приглядевшись, можно было понять, что эти двое — близнецы. Вновь появившийся носил местные одежды, хотя его черно-белый балахон выглядел более чистым, нежели они обычно бывают у здешних жителей. Лицо у него было точно такое же смуглое и красивое, как у брата. На голове — скуфейка, какие носят египетские феллахи, ярких несовместимых цветов: на желтом фоне зеленые ромбы и треугольники синего и красного цветов. Юноша окинул внимательным взглядом сначала брата, потом меня.
— Да, мииз. Вы потерялись?
— Может, и потерялась, — отвечала я беспомощно. — Я ищу Абделала. Я его друг. Он хотел повидаться со мной.
Две пары черных глаз на какое-то мгновение встретились взглядом. Затем первый из братьев едва заметно пожал плечами. Прислонившись к стене дома, он вынул пачку сигарет и предложил мне с самой искренней улыбкой, какую только можно вообразить. Я отказалась.
— Где Абделал? — настойчиво спросила я.
Ответа не последовало. Я почувствовала, что нервы у меня на пределе. Наконец, после минутного молчания тот, что был в балахоне, печально проговорил:
— Мне жаль. Вы действительно его друг? Тогда вам будет грустно узнать, что мой отец умер.
Я слишком долго простояла под палящим солнцем, с трудом сдерживая раздражение. Теперь беспощадно яркий солнечный свет померк, но он сменился не тьмой, а слепящей белизной. Какое-то мгновение я ничего не видела. Когда почва под ногами опять стала твердой, я поняла, что меня поддерживают в вертикальном положении две пары рук.
— Со мной все в порядке, — сказала я, безрезультатно пытаясь освободиться от мужской руки, крепко обвившей мою талию, в чем уже не было необходимости.
Парень в балахоне энергично скинул руку своего брата.
— Это все из-за солнца, — сказал он.
— Пойдемте в дом, ситт. Моя матушка приготовит чай. Я расскажу вам, если пожелаете, о моем отце.
Он повел меня, поддерживая под локоть. Рука его была сильной и надежной, и я с радостью оперлась на нее. После солнечного света мне показалось, что внутри дома абсолютно темно, хоть глаз коли. Я с трудом различала стены узкого коридора, затем мы оказались в комнате с утрамбованным земляным полом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59