Грант невольно бросил быстрый взгляд назад и вверх Оуэнса, который, казалось, стал еще более напряжен и строг. Ясно была видна одна его рука, сжимавшая рычаг, который, как предположил Грант, был одним из самых важных органов управления кораблем.
Оуэнс сжимал его так, словно ощущение чего-то материально доставляло ему удовольствие. Или, может быть, прикосновение к части корабля, который он сам спроектировал, успокаивало его. Он больше, чем кто-либо другой, должен был ощущать прочность – или хрупкость – купола башни, который должен был сохранить вокруг них микроскопическую частичку нормального мира.
Грант посмотрел назад и встретился взглядом с Дьювалом, тонкие губы которого растянулись в слабой улыбке.
– Вы выглядите встревоженным, мистер Грант. Разве сохранять спокойствие в опасных ситуациях не является вашим профессиональным качеством?
– Черт побери! Сколько еще лет публику будут кормить сказками о секретных агентах? Нет, доктор, – спокойно сказал Грант, – в моей профессии быть спокойным в опасных ситуациях – значит, быстро умереть. От нас только ожидают, что мы будем действовать с умом, независимо от наших ощущений. А вы, как я вижу, не встревожены.
– Нет. Я заинтересован. Я пропитан чувством удивления. Я полностью заинтересован, заинтригован и возбужден, но не встревожен.
– Каковы наши шансы погибнуть, с вашей точки зрения?
– Я надеюсь, небольшие. В любом случае, я нахожу утешение в религии. Я исповедался, и для меня смерть – всего лишь дверь.
У Гранта не нашлось достойного ответа на эту тираду, и он промолчал. Для него смерть была белой стеной, имеющей лишь одну сторону, но он должен был признать, что, какой бы логичной не казалась эта мысль, она давала в данный момент небольшое утешение, в противовес червячку тревоги, который, как правильно заметил Дьювал, лежит, свернувшись, в его мозгу.
Он с ужасом осознал, что его лоб тоже мокрый, наверное, такой же мокрый, как у Мичелза, и что Кора смотрит на него с выражением, которое он тут же определил как презрение.
Неожиданно он сказал:
– А вы исповедались в ваших грехах, мисс Петерсон?
Она холодно ответила:
– Какие грехи вы имеете в виду, мистер Грант?
Он не нашел, что ответить и на это ее замечание, а потому тяжело откинулся в кресле и стал смотреть вверх на миниатюризатор, который теперь находился точно над ними.
– Что вы чувствуете, когда подвергаетесь миниатюризации, доктор Мичелз?
– Ничего, я полагаю. Это форма движения, сжатие внутрь, и если оно происходит с постоянной скоростью, то вы не ощутите ничего более, чем при движении вниз по эскалатору.
– Но это теоретически.
Грант не отводил глаз от миниатюризатора.
– А каковы действительные ощущения?
– Я не знаю. Я никогда их не испытывал. Однако животные в процессе миниатюризации не проявляют не малейшего беспокойства. Они не прекращают своих занятий, я сам это видел.
– Животные?
Грант повернулся и уставился на Мичелза с неожиданным возмущением.
– А какой-нибудь человек был когда-нибудь подвергнут миниатюризации?
– Я боюсь, – сказал Мичелз, – что нам оказана честь быть первыми.
– Как волнующе! Тогда позвольте задать еще один вопрос. В каком соотношении любое живое существо – вообще любое – было миниатюризировано?
– Пятьдесят, – коротко ответил Мичелз.
– Что?
– Пятьдесят. Это означает такое уменьшение, когда все линейные размеры составят одну пятидесятую нормальных.
– Это как бы меня уменьшали до высоты около полутора дюймов?
– Да.
– Но мы пойдем гораздо дальше.
– Да. Приблизительно до миллиона, я полагаю. Оуэнс вам может сообщить точную цифру.
– Точная цифра не имеет значения. Главное заключается в том, что это намного больше, чем достигнутая когда-либо прежде степень миниатюризации.
– Совершенно верно.
– И вы считаете, что мы выдержим этот поток почестей, который обрушится на нас на пути первооткрывателей?
– Мистер Грант, – сказал Мичелз, неизвестно где найдя силы для продолжения разговора в шутливом тоне, – я боюсь, что мы будем вынуждены это вынести. Мы уже подвергаемся миниатюризации прямо сейчас и явно не ощущаем этого.
– Важные же мы будем шишки! – пробормотал Грант.
Он снова посмотрел вверх с холодным и напряженным вниманием.
Нижняя часть миниатюризатора пылала бесцветным цветом, который сверкал, не ослепляя. Казалось, он воспринимался не глазами, а непосредственно нервными окончаниями, потому что когда Грант закрыл глаза, все окружающие предметы исчезли, а свет остался видимым как обычное бесцветное излучение.
Мичелз, очевидно, заметил, как Грант безрезультатно закрывает глаза, так как сказал:
– Это не свет. Это вообще не электромагнитные колебания. Это форма энергии, не существующая в нашей обычной вселенной. Она воздействует на нервные окончания, и наш мозг интерпретирует это как свет, так как не может интерпретировать иным образом.
– Это в какой-то степени опасно?
– Нет, насколько мне известно, но я должен отметить, что ничто не подвергалось облучению такого высокого уровня.
– Снова первопроходцы, – пробормотал Грант.
Дьювал воскликнул:
– Великолепно! Как свет творения!
Шестиугольные плиты под кораблем сверкали в ответ на лившееся на них излучение, и сам «Протерус» светился снаружи и внутри. Кресло, в котором сидел Грант, казалось сделанным из огня, но оставалось твердым и холодным. Даже воздух вокруг светился, и он вдыхал его холодное сияние.
Его товарищи по команде и его собственные руки пылали холодным огнем.
Светящаяся рука Дьювала совершила крестное знамение, вызвав искреннее при своем движении, его сияющие губы зашевелились.
– Вы испуганы, доктор Дьювал? – спросил Грант.
Дьювал коротко ответил:
– Одна молитва, не столько страха, сколько из благодарности за возможность узреть великие чудеса божьи.
Грант признался про себя, что был в этом обмене любезностями проигравшей стороной. Не все хорошо делал бог.
Оуэнс закричал:
– Посмотрите на стены!
Стены удалялись во всех направлениях с видимой скоростью, а потолок двигался вверх. Все концы огромной комнаты были окутаны плотной непроницаемой пеленой, все густевшей, насколько было видно через сверкающий воздух. Миниатюризатор превратился теперь во что-то невероятное, его границы были не видны. В каждом углублении его ячейки находилась частица неземного света – упорядоченные ряды многочисленных сверкающих звезд в голубом небе.
Грант обнаружил, что он от удивления перестал нервничать. С усилием он оторвался от этого зрелища и бросил быстрый взгляд на остальных. Все смотрели наружу, загипнотизированные светом, огромными расстояниями, возникшими ниоткуда, комнатой, раздавшейся до размеров вселенной, и вселенной, чьи размеры ускользали от понимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58