Приехали они из Зорянска на своем "Запорожце".
Межерицкие подождали Измайлова в машине, пока он делал свои нехитрые покупки. И тут же отправились в обратный путь.
Еще в самом начале Захару Петровичу показалось, что при встрече с ним Межерицкие смутились. Чувствовалась какая-то скованность. Борис Матвеевич нет-нет да и поглядывал на Измайлова, словно хотел что-то спросить или сказать. Но не решался.
И все-таки не выдержал:
- Слушай, Захар, твой вид мне не нравится...
Измайлов мучительно думал: открыться или нет? А рассказать обо всем очень хотелось. Слишком долго он терзался наедине со своими мыслями и сомнениями. В душе накопилось столько, что он был уже не в силах сдерживаться.
- Хотите сенсацию? - сказал он с нервной веселостью. - У меня, оказывается, есть взрослая дочь и внук.
Сказал, и что-то перехватило в горле.
- Я это знаю, - сказал Межерицкий.
- Как? - воскликнул пораженный Измайлов. - Почему молчал?
- Вчера узнал.
- От кого?
Борис Матвеевич кивнул назад, на жену, Захар Петрович обернулся к Лиле.
- А что? - пожала она плечами. - Я знала это с самого начала. Когда Марина забеременела, тут же прибежала ко мне.
- И ты скрывала все эти годы? - все еще не мог поверить Захар Петрович. Он даже не предполагал в Лиле такой стойкости: обычно она ничего не могла утаить, готова была делиться с миром всем, что знала.
- Когда Марина уезжала в Москву, взяла с меня слово молчать, объяснила Межерицкая. - Но не в этом дело. Меня, честно говоря, подмывало написать тебе. А потом подумала: зачем? Раз она тут же вышла замуж за другого.
- Ну а когда я приехал в Зорянск? - допытывался Измайлов. - Могла ведь сказать?
- Тем более не следовало говорить. Зачем тебя травмировать? Ты еще должен благодарить меня...
- Спасибо, - горько усмехнулся Захар Петрович.
- Зря кривишься, - назидательно произнесла Лиля. - Жил спокойно...
- Нет! Как ты могла скрывать такое?! - вырвалось у Захара Петровича.
Лиля промолчала.
- У тебя, говорят, из-за Маринки неприятности? - напрямик спросил Межерицкий.
- Кто говорит? - мрачно отозвался Измайлов.
- Господи! Да весь город! - ответила Лиля. - Галина, и та вчера приходила ко мне душу отвести. Понимаешь, позвонили ей... какие-то незнакомые люди... Я уж разубеждала ее, успокаивала...
Эта новость поразила Захара Петровича: значит, жена уже знает! У него сжалось сердце.
- Что Маринке надо? - снова задала вопрос Межерицкая. - Почему вдруг все это выплыло?
И Измайлов рассказал о том, с чего начались для него черные дни, которые продолжаются и поныне. Не скрыл, что все это может отразиться на его служебном положении.
- Ну и дрянь же она! - возмутилась Лиля. - Симпатичная была девка, но дрянь! Ребенок от одного, замуж выскочила за другого. И тебя обманула, и его...
- Зачем ты так, - поморщился Захар Петрович. - Обстоятельства...
- Ерунда! Не вздумай, кстати, клевать на эту удочку, - строго предупредила Лиля. - Повесит тебе на шею дочь, внука...
Борис Матвеевич, молчавший долгое время, вдруг рявкнул:
- Замолчи ты, наконец!
- А почему это я должна молчать? - опешила Лиля.
- Говоришь так, словно речь о каких-то щенках! Это ведь люди! Понимаешь, живые люди! - Он со злостью ударил рукой по баранке. - Ей-богу, лучше помолчи. Ты, Захар, как надумал поступить?
- А ты, Боря, что стал бы делать на моем месте? - вопросом на вопрос ответил Измайлов.
- Дочь есть дочь, - убежденно произнес тот.
- Вот именно! - произнес Измайлов. - Она не виновата! - Он повернулся к Лиле. - Я должен с ней встретиться и сказать правду.
- Ну и глупо! А о Галине ты подумал? - возразила Лиля. - Легко вы, мужчины, относитесь к семье.
...Самым тяжелым для Измайлова были последние ступеньки перед своей дверью. Он решил рассказать Галине все.
Ключ долго не попадал в замочную скважину. В квартиру Захар Петрович вошел с бешено колотившимся сердцем. Были приготовлены первые слова объяснения. Но его встретила тишина. Мертвая тишина. Все окна почему-то были наглухо закрыты.
Тягостное предчувствие холодом обдало душу.
На столе в большой комнате белел лист бумаги.
Измайлов взял его в руки. Галиным почерком было написано всего одно слово: "Прощай". Тут же лежала фотография Марины с маленькой Альбиной на коленях.
И, как последняя капля, как точка, которая отбивала конец чему-то, на столе лежало обручальное кольцо Галины...
* * *
После работы Гранская зашла на рынок за зеленью и овощами. Обещала прийти Вера Самсонова. По холостяцкой привычке Инга Казимировна не баловала себя разносолами, но для подруги решила приготовить что-нибудь вкусное.
Вера пришла в длинном свободном платье из бледно-зеленого японского шелка. Женственная, воздушная. Особую прелесть придавала ей россыпь родинок на шее. Глеб Артемьевич как-то сказал, что эти самые родинки и свели его когда-то с ума.
Самсонова сидела на кухне, пока Инга Казимировна священнодействовала над гуляшом по-венгерски, готовить который научил ее Кирилл.
- Не понимаю я тебя, - сказала Инга Казимировна. - Отпуск, а ты торчишь в Зорянске. Съездила бы куда, встряхнулась...
- Поеду, поеду. И может быть, навсегда, - вздохнула Самсонова.
- Что-что? - не поняла Гранская.
- Ничего, - тихо ответила подруга. - Я так... Понимаешь, Ингуша, год какой-то тяжелый. Ничего не получается. Даже статью, которую заказали в журнале, не могу осилить.
- Спокойное солнце, - сказала Инга Казимировна.
- В каком смысле?
- Ученые считают, что на нашу психику влияет активность вечного светила... Эйнштейн, например, свои знаменитые работы написал в те годы, когда на Солнце были всплески. В это время хорошо творили писатели, композиторы. Берлиоз, Россини, Паганини... А солнечная активность повторяется через одиннадцать лет.
- Тогда подожду, - улыбнулась Вера. - Может, действительно озарит. А пока остается наслаждаться творениями других. Знаешь, я открыла для себя Бальмонта... - Она достала из сумки томик. - Из Москвы друзья прислали...
- Бальмонт... Это тот символист?..
- Ингуша, ну зачем обязательно клеить ярлыки? - как от боли, поморщилась подруга. - Просто прекрасный поэт.
И она, раскрыв книжку, прочла:
- О, люди, я вслушался в сердце свое
И знаю, что ваше - несчастье...
Увидев, что эти строки не произвели на подругу впечатления, она перелистала томик.
- А вот послушай еще:
Я хочу порвать лазурь
Успокоенных мечтаний.
Я хочу горящих зданий,
Я хочу кричащих бурь!
- Слишком много "я", - заметила Инга Казимировна.
- Ладно, - вздохнула Самсонова, пряча книгу в сумку. - У каждого свой вкус... А, между прочим, Бальмонт в свое время был кумир, почище, чем теперь Евтушенко или Вознесенский. Правда, с закидонами.
- Обыкновенный псих.
- Вовсе нет! - возразила Вера. - От поэтического и душевного экстаза...
- Я же говорю, юродивый.
- Бальмонт был образованнейший человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142