Сейчас ничего подобного больше не было. Я, наконец-то, стала совсем взрослой, и мне уже не хотелось говорить о своих проблемах. А Джо слишком устал, и на разглагольствования у него просто не было сил. Так мы и сидели, глядя на озеро и на мост, молча наслаждаясь прохладной и безмятежной ночью. Единственное, о чем мы могли теперь поспорить, заключалось в простом выборе – стоит ли заказать люкс прямо сейчас или лучше подождать до завтра. Джо хотел это сделать сейчас же, я – завтра.
– Я тебя не понимаю, – сказала я. – Мы почти год не были вместе, а теперь, когда мы почти помирились, ты думаешь лишь об одном – как еще больше увеличить это разделяющее нас пространство. У меня здесь кровать размером в гостиную. Половину кровати займу я, другую – ты. В люксах мне как-то не по себе.
– Но постановщики фильмов обожают люксы, – сказал Джо. – Думаю, я сам люблю их только из зависти. Если бы мне хоть чуточку повезло, я бы стал постановщиком фильмов. В мое время почти любой мог к концу своей карьеры добраться до постановки фильмов.
Немного погодя я поняла, почему мы так долго молчим – одна из причин заключалась в том, что Джо хотелось спать. Конечно, он продолжал потягивать свой коктейль. А потом я уже перестала слышать, как о стенки бокала ударяются кусочки льда. Я взглянула на Джо. Голова его склонилась на одно плечо. Я его растормошила, чтобы он сам дошел до кровати. Потом сняла с него ботинки, брюки. Но снимать рубашку не стала – она была из шелка и вполне сошла бы за пижаму. После этого я вернулась на балкон и немножко там посидела, пока постоянно доносящийся с шоссе гул моторов не убаюкал и меня.
На этот раз я спала как камень. Где-то ближе к рассвету я проснулась, почувствовав, что Джо в постели нет. Он медленно шел через всю комнату в ванную. Для такого полного человека, каким был Джо, ноги у него были худые, да и задница тоже. Я опять задремала. Когда же я проснулась снова, комната была слегка освещена солнцем, а снизу доносился гул машин.
Джо сидел в постели, оперевшись на подушки. Настроен он был меланхолически. На щеках у него выросла белая щетина, которая казалась совсем неуместной рядом с его прекрасно подстриженными усами. Джо тепло улыбнулся.
– Ты всегда носишь эти ночные рубашки? – спросил он.
– Что значит «эти»? – спросила я. – Это самая обыкновенная рубашка.
Рубашка была из простого хлопка. Ее одну я захватила с собой, когда мы уезжали.
– Чего ты ожидал – что-нибудь разэтакое с блестками?
– Да нет, что-нибудь не столь строгое, – сказал Джо. – Не надо спрашивать, почему мне так больше нравится. Знаешь, что на самом деле так удручает в старости?
– У тебя больше нет твоих кошечек, – сказала я.
– О, совсем не это! – улыбнулся Джо. – Кошечки – это своего рода случайно свалившийся с неба подарок. Я всегда так считал. Самое большое для меня огорчение это то, что по утрам у меня больше не бывает эрекций. Это по-настоящему ужасно.
– Я понимаю, наверняка кажется странным, что я веду этот разговор в то самое утро, когда мы с тобой в первый раз снова вместе в постели, – добавил он и быстро взглянул на меня, чтобы убедиться, что я не рассержусь.
Я не рассердилась и не особенно застыдилась – мне было всегда любопытно, что же на самом деле происходит с мужчинами. Пожалуй, единственный мужчина, который мог бы мне помочь найти ответ, был Джо.
– А у нас с тобой разговоры всегда странные, – сказала я. – Почему же отсутствие эрекции по утрам огорчает тебя больше, чем их отсутствие по вечерам или после обеда?
– У меня они по утрам были всегда, пока не случился удар, – сказал Джо. – По крайней мере, когда я не болел, не впадал в депрессию, или когда не было больших неприятностей. Когда просыпаешься, а пенис твердый и стоит крепко, это как бы задает бодрый тон на весь день. Это вызывает оптимизм. Даже если у тебя сто эрекций, а никакой кошечки рядом. Нет, все равно ты настроен оптимистично. Даже если ты в постели со своей собственной женой, а ей по утрам трахаться не нравится, а может, она с тобой какое-то время не трахается вообще, все равно – твердый пенис напоминает тебе, что у тебя всегда есть надежды на будущее.
– Возможно, это как-то было связано с работой над сценариями, – добавил Джо и нахмурился.
– У тебя больше нет эрекции? – спросила я. – Ты считаешь, из-за того, что ты больше не пишешь сценариев?
– Да нет! Я виню в этом только свою старость, – ответил Джо. – А про сценарии я сказал только потому, что, когда их у меня больше не стало, изменилось все. Просто я думал вслух. Я привык думать, что за все в жизни надо расплачиваться. Жизнь сама должна быть как хороший сценарий. Все события в ней должны следовать одно за другим, а действующие лица должны друг друга дополнять. Сюжетная линия должна быть абсолютно ясной. А после того, как вы достигаете кульминационного пункта, вы непременно должны почувствовать, что все в вашей жизни было сделано не зря. Однако посмотри на мою жизнь, для примера, – я свою кульминацию пропустил, даже не заметив, когда и как. И я уже сейчас не помню и половины действующих лиц. В моей жизни никогда не было никакой четкой сюжетной линии, а события были просто случайностью. Моя жизнь была бы куда гармоничней, если бы я застрелился сразу же – тогда, когда Клаудия начала мне изменять. Я очень часто об этом думал.
– И все это тебе пришло в голову теперь, потому что у тебя больше не бывает по утрам эрекций? – спросила я. – Лично мне кажется, это просто жалобы на судьбу, свойственные абсолютно всем.
– Именно к этому и приводит отсутствие эрекций, – сказал Джо. – Вчера, когда я встретил ту большую девицу, я подумал, может, это для меня еще один шанс. Но, боюсь, ничего у меня не получилось бы. В наши дни у людей со старым телом, как говорят, никогда не стареет воображение. А у меня, кажется, даже воображение, и то уже состарилось. Оно на ту девицу никак не среагировало, просто ее не заметило.
– Ты хочешь сказать, что все это время ты такой мрачный только потому, что у тебя больше не стоит пенис? – спросила я.
– Отчасти потому, – кивнул Джо. – Отчасти. Честно говоря, хотя в тот вечер какой-то барьер между нами и был сломан, мое давнее чувство любви к Джо так во мне и не проснулось. Потому что сам Джо уже больше не был тем веселым ниспровергателем авторитетов, каким я его знала всегда. В нем превалировал дух поражения, сменивший когда-то столь характерный для него дух протеста и отваги. А мне такая отвага была очень нужна!
Было еще одно обстоятельство: мне надоело, что моими поступками командуют идеи. Идеи сдерживали меня всю мою жизнь. В основном, это были мои собственные идеи, что было хуже всего. Сейчас я придвинулась к Джо чуть поближе. В его взгляде сквозил вопрос и, к счастью, – никакой враждебности, иначе бы я сразу же и отвернулась, это мне свойственно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
– Я тебя не понимаю, – сказала я. – Мы почти год не были вместе, а теперь, когда мы почти помирились, ты думаешь лишь об одном – как еще больше увеличить это разделяющее нас пространство. У меня здесь кровать размером в гостиную. Половину кровати займу я, другую – ты. В люксах мне как-то не по себе.
– Но постановщики фильмов обожают люксы, – сказал Джо. – Думаю, я сам люблю их только из зависти. Если бы мне хоть чуточку повезло, я бы стал постановщиком фильмов. В мое время почти любой мог к концу своей карьеры добраться до постановки фильмов.
Немного погодя я поняла, почему мы так долго молчим – одна из причин заключалась в том, что Джо хотелось спать. Конечно, он продолжал потягивать свой коктейль. А потом я уже перестала слышать, как о стенки бокала ударяются кусочки льда. Я взглянула на Джо. Голова его склонилась на одно плечо. Я его растормошила, чтобы он сам дошел до кровати. Потом сняла с него ботинки, брюки. Но снимать рубашку не стала – она была из шелка и вполне сошла бы за пижаму. После этого я вернулась на балкон и немножко там посидела, пока постоянно доносящийся с шоссе гул моторов не убаюкал и меня.
На этот раз я спала как камень. Где-то ближе к рассвету я проснулась, почувствовав, что Джо в постели нет. Он медленно шел через всю комнату в ванную. Для такого полного человека, каким был Джо, ноги у него были худые, да и задница тоже. Я опять задремала. Когда же я проснулась снова, комната была слегка освещена солнцем, а снизу доносился гул машин.
Джо сидел в постели, оперевшись на подушки. Настроен он был меланхолически. На щеках у него выросла белая щетина, которая казалась совсем неуместной рядом с его прекрасно подстриженными усами. Джо тепло улыбнулся.
– Ты всегда носишь эти ночные рубашки? – спросил он.
– Что значит «эти»? – спросила я. – Это самая обыкновенная рубашка.
Рубашка была из простого хлопка. Ее одну я захватила с собой, когда мы уезжали.
– Чего ты ожидал – что-нибудь разэтакое с блестками?
– Да нет, что-нибудь не столь строгое, – сказал Джо. – Не надо спрашивать, почему мне так больше нравится. Знаешь, что на самом деле так удручает в старости?
– У тебя больше нет твоих кошечек, – сказала я.
– О, совсем не это! – улыбнулся Джо. – Кошечки – это своего рода случайно свалившийся с неба подарок. Я всегда так считал. Самое большое для меня огорчение это то, что по утрам у меня больше не бывает эрекций. Это по-настоящему ужасно.
– Я понимаю, наверняка кажется странным, что я веду этот разговор в то самое утро, когда мы с тобой в первый раз снова вместе в постели, – добавил он и быстро взглянул на меня, чтобы убедиться, что я не рассержусь.
Я не рассердилась и не особенно застыдилась – мне было всегда любопытно, что же на самом деле происходит с мужчинами. Пожалуй, единственный мужчина, который мог бы мне помочь найти ответ, был Джо.
– А у нас с тобой разговоры всегда странные, – сказала я. – Почему же отсутствие эрекции по утрам огорчает тебя больше, чем их отсутствие по вечерам или после обеда?
– У меня они по утрам были всегда, пока не случился удар, – сказал Джо. – По крайней мере, когда я не болел, не впадал в депрессию, или когда не было больших неприятностей. Когда просыпаешься, а пенис твердый и стоит крепко, это как бы задает бодрый тон на весь день. Это вызывает оптимизм. Даже если у тебя сто эрекций, а никакой кошечки рядом. Нет, все равно ты настроен оптимистично. Даже если ты в постели со своей собственной женой, а ей по утрам трахаться не нравится, а может, она с тобой какое-то время не трахается вообще, все равно – твердый пенис напоминает тебе, что у тебя всегда есть надежды на будущее.
– Возможно, это как-то было связано с работой над сценариями, – добавил Джо и нахмурился.
– У тебя больше нет эрекции? – спросила я. – Ты считаешь, из-за того, что ты больше не пишешь сценариев?
– Да нет! Я виню в этом только свою старость, – ответил Джо. – А про сценарии я сказал только потому, что, когда их у меня больше не стало, изменилось все. Просто я думал вслух. Я привык думать, что за все в жизни надо расплачиваться. Жизнь сама должна быть как хороший сценарий. Все события в ней должны следовать одно за другим, а действующие лица должны друг друга дополнять. Сюжетная линия должна быть абсолютно ясной. А после того, как вы достигаете кульминационного пункта, вы непременно должны почувствовать, что все в вашей жизни было сделано не зря. Однако посмотри на мою жизнь, для примера, – я свою кульминацию пропустил, даже не заметив, когда и как. И я уже сейчас не помню и половины действующих лиц. В моей жизни никогда не было никакой четкой сюжетной линии, а события были просто случайностью. Моя жизнь была бы куда гармоничней, если бы я застрелился сразу же – тогда, когда Клаудия начала мне изменять. Я очень часто об этом думал.
– И все это тебе пришло в голову теперь, потому что у тебя больше не бывает по утрам эрекций? – спросила я. – Лично мне кажется, это просто жалобы на судьбу, свойственные абсолютно всем.
– Именно к этому и приводит отсутствие эрекций, – сказал Джо. – Вчера, когда я встретил ту большую девицу, я подумал, может, это для меня еще один шанс. Но, боюсь, ничего у меня не получилось бы. В наши дни у людей со старым телом, как говорят, никогда не стареет воображение. А у меня, кажется, даже воображение, и то уже состарилось. Оно на ту девицу никак не среагировало, просто ее не заметило.
– Ты хочешь сказать, что все это время ты такой мрачный только потому, что у тебя больше не стоит пенис? – спросила я.
– Отчасти потому, – кивнул Джо. – Отчасти. Честно говоря, хотя в тот вечер какой-то барьер между нами и был сломан, мое давнее чувство любви к Джо так во мне и не проснулось. Потому что сам Джо уже больше не был тем веселым ниспровергателем авторитетов, каким я его знала всегда. В нем превалировал дух поражения, сменивший когда-то столь характерный для него дух протеста и отваги. А мне такая отвага была очень нужна!
Было еще одно обстоятельство: мне надоело, что моими поступками командуют идеи. Идеи сдерживали меня всю мою жизнь. В основном, это были мои собственные идеи, что было хуже всего. Сейчас я придвинулась к Джо чуть поближе. В его взгляде сквозил вопрос и, к счастью, – никакой враждебности, иначе бы я сразу же и отвернулась, это мне свойственно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113