Не по-цезло: угодил, можно сказать, на линию огня…
Фрост подергал черную повязку.
— Снедаемый невыносимой болью, страждущий и скорбный, достоял я навытяжку до конца положенной церемоний…
— Однако! — с недоверием произнес итальянец.
— …А теперь, — докончил Фрост, поливая саднящую коленку водой, — каждый раз, когда вижу в журналах фотоснимки этого непревзойденного ныряющего дредноута, пред коим трепещут супостаты, ищу вмятину посреди благородного, рассчитанного на давление в сотни атмосфер корпуса.
— Вмятину?
— Ага. Бутылку высокопоставленная дама запустила столь удачно и сильно, что наверняка осталась неизгладимая отметина…
Сокрушенно вздохнув, наемник заковылял к берегу.
Глава десятая
— Дай-ка ему еще комочек золота, Фрэнк, и поторопись! — распорядился Фрост, поворачиваясь к итальянцу.
Марино поглядел на капитана, потом — на согбенного годами сельского старосту, пошарил под маскировочной курткой, нащупывая денежный пояс. Мгновение спустя рука Фрэнка возникла вновь, являя обозрению бирманца маленький самородок. Денежных расчетов лесные обитатели не признавали.
— Вручи! — велел наемник.
Марино протянул самородок старцу, тот поспешно передал его темноволосой, темноглазой девице, топтавшейся рядом. Розовый ротик приоткрылся, обнажая неровные, порченые зубы. Зубы исправно и крепко впились в золото. Удовлетворившись итогом инспекции, девушка молча кивнула старосте, возвратила презренный металл новому и почтенному владельцу.
— Итак? Полковник Цзинь? Где искать его? — спросил Фрост.
Старец согласно закивал, затараторил, и девушка перевела неожиданно дребезжащим, гнусавым голосом:
— Дед говори, люди, который твоя ищи, долина ходи. Отсюда, однако, много километра! Десять!
Она показала направление, кивнула и опустила веки. Сидевший на корточках Фрост поднялся, растирая затекшие ноги, поглядел на Марино и Лундигана.
— Значит, господа хорошие, будем искать люди, который долина ходи…
— А теперь я заберу золото! — возвестил Марино и потянулся к старику. Фрост успел ухватить итальянца за руку и оттащить.
— Ты же слыхал: староста продал нам ценные сведения. Долина. Десять километров отсюда. Вон там… Черт возьми, не так уж и много здесь долин, да еще больших, способных настоящую армию вместить! Парень уже у нас в кармане. Ведь не разминемся же мы с целым войском!
— А если старикашка врет? — зарычал Марино.
— Тогда вернешься и заберешь золото, — ухмыльнулся Фрост. — Не сомневаюсь: достойный джентльмен зарабатывает на жизнь, торгуя любопытной информацией. И просто обязан блюсти профессиональную честь, иначе быстро прогорит… Видишь ли, он и про нас любому выложит все до словечка, только бы заплатили прилично.
Фрост подмигнул Дику Лундигану и спросил:
— Я прав?
— Марино, этот человек совершенно прав! — торжественно произнес Лундиган и засмеялся, натягивая козырек форменного кепи на самые брови.
— Чушь! Дерьмо!
— О ужас, какой невоспитанный субъект, — осклабился Фрост и зашагал вдоль пыльной деревенской улочки.
— Эй! — окликнул Марино. — Как же Густав? Он остался караулить с другой стороны!
— А встретит нас по эту, — сообщил Фрост. — Густав — отличный часовой и толковый малый. Он следил за разговором, не сомневайся.
Фрост закурил “Кэмел”, поправил свой десантный берет, защищая уцелевший глаз от падавших почти отвесно солнечных лучей. Последние два дня они шли в невыносимой жаре, и Фрост почти ностальгически вспоминал прохладу горных отрогов, а особенно — прозрачные ручьи, где можно было на славу искупаться. Запах собственного пота начинал раздражать наемника.
За околицей, примерно милю спустя, к товарищам присоединился Густав.
Четверка шла без отдыха до пяти часов пополудни. Затем сделали краткий привал, Густав поделил и роздал армейские пайки. Марино, сидевший, свесив ноги, на берегу пересохшего ручейка, закурил и обратился к Фросту:
— Все-таки, сдается мне, движемся прямиком в ловушку!
Поднося ко рту острие герберовского ножа, на котором красовался ломоть консервированной ветчины, капитан ответил:
— Именно, Фрэнк. Прямиком в ловушку. Это единственный способ встретиться с полковником Цзинем.
— А что потом?
— Совершенно справедливый вопрос. Я все дожидался, когда ты задашь его. Слушай внимательно. Врать мы не будем — вернее, будем, но самый чуток. Цзинь вовсе не обязан верить нашим словам, и уж подавно не обязан оказывать содействие… Разумеешь?
Марино отрицательно мотнул головой.
— С какой такой стати он станет помогать незнакомцам разыскивать генерала Чена, дабы торжественно спровадить его к праотцам? А?
Густав, Лундиган и Марино молча ждали продолжения.
— А я вот придумал, с какой. Изобрел своего рода отмычку. Точнее, волшебную палочку.
— Что за легенду ты намерен скормить полковнику? — не выдержал Дик Лундиган, сидевший немного поодаль.
— Не легенду, — засмеялся Фрост, — а чистую, девяносто шестой пробы… нет, пожалуй, не столь высокой… Короче, я намерен сказать правду.
— Поясни! — изменившимся голосом потребовал Марино.
— С удовольствием. Я поведаю полковнику Цзиню, что один из моих друзей — а именно: Фрэнк Марино, — представляет интересы огромного преступного синдиката, главарь которого стремится пробить себе торную дорогу на международный рынок опиума-сырца. Притом, вытеснить всех европейских и американских соперников. Этот глава — точнее, босс; а еще вернее — саро di tutti capi…
— Ax ты, дерьмо свинячье! — взревел Марино, запуская руку под левую мышку и начиная подыматься. — Ах ты, скотина лживая!..
Фрэнк осекся, ибо дуло заранее извлеченного и удобно припрятанного Фростом браунинга уже целилось прямо ему в лоб.
— Угомонись, Фрэнк. Я не собирался тебя оскорблять. Просто изложил присутствующим истинное положение вещей.
— Это паскудное, четырежды паскудное, и злопаскудное вра…
— Нет, Фрэнк. Увы и ах, это не вранье… Фрост еле заметно улыбнулся:
— Любимое изречение преподавателей английского языка: увы и ах!
Он с демонстративным спокойствием прикурил, держа зажигалку в левой руке, а браунинг — в правой.
— Видишь ли, я заподозрил это еще в Америке, узнав, как бесится ФБР по поводу фарборновских миллионов, а заодно гадает об их происхождении. Тогда забот набрался полон рот, и я плюнул на умственные усилия, в которых не было немедленной нужды… А вот после засады нужда возникла — и какая нужда! В бессонные ночи, на посту, рассуждается особенно хорошо и складно. Там, в деревеньке, где мы раны зализывали…
Зеленый, блестящий глаз Фроста буквально сверлил Фрэнка Марино безотрывным взглядом.
— Я начал подсчитывать: сколько будет дважды два? Человеку со средствами Фарборна проще простого убедить Государственный Департамент, что убитый горем богач вознамерился отомстить погубителям единственного сына, и заодно в корне пресечь опиумную торговлю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Фрост подергал черную повязку.
— Снедаемый невыносимой болью, страждущий и скорбный, достоял я навытяжку до конца положенной церемоний…
— Однако! — с недоверием произнес итальянец.
— …А теперь, — докончил Фрост, поливая саднящую коленку водой, — каждый раз, когда вижу в журналах фотоснимки этого непревзойденного ныряющего дредноута, пред коим трепещут супостаты, ищу вмятину посреди благородного, рассчитанного на давление в сотни атмосфер корпуса.
— Вмятину?
— Ага. Бутылку высокопоставленная дама запустила столь удачно и сильно, что наверняка осталась неизгладимая отметина…
Сокрушенно вздохнув, наемник заковылял к берегу.
Глава десятая
— Дай-ка ему еще комочек золота, Фрэнк, и поторопись! — распорядился Фрост, поворачиваясь к итальянцу.
Марино поглядел на капитана, потом — на согбенного годами сельского старосту, пошарил под маскировочной курткой, нащупывая денежный пояс. Мгновение спустя рука Фрэнка возникла вновь, являя обозрению бирманца маленький самородок. Денежных расчетов лесные обитатели не признавали.
— Вручи! — велел наемник.
Марино протянул самородок старцу, тот поспешно передал его темноволосой, темноглазой девице, топтавшейся рядом. Розовый ротик приоткрылся, обнажая неровные, порченые зубы. Зубы исправно и крепко впились в золото. Удовлетворившись итогом инспекции, девушка молча кивнула старосте, возвратила презренный металл новому и почтенному владельцу.
— Итак? Полковник Цзинь? Где искать его? — спросил Фрост.
Старец согласно закивал, затараторил, и девушка перевела неожиданно дребезжащим, гнусавым голосом:
— Дед говори, люди, который твоя ищи, долина ходи. Отсюда, однако, много километра! Десять!
Она показала направление, кивнула и опустила веки. Сидевший на корточках Фрост поднялся, растирая затекшие ноги, поглядел на Марино и Лундигана.
— Значит, господа хорошие, будем искать люди, который долина ходи…
— А теперь я заберу золото! — возвестил Марино и потянулся к старику. Фрост успел ухватить итальянца за руку и оттащить.
— Ты же слыхал: староста продал нам ценные сведения. Долина. Десять километров отсюда. Вон там… Черт возьми, не так уж и много здесь долин, да еще больших, способных настоящую армию вместить! Парень уже у нас в кармане. Ведь не разминемся же мы с целым войском!
— А если старикашка врет? — зарычал Марино.
— Тогда вернешься и заберешь золото, — ухмыльнулся Фрост. — Не сомневаюсь: достойный джентльмен зарабатывает на жизнь, торгуя любопытной информацией. И просто обязан блюсти профессиональную честь, иначе быстро прогорит… Видишь ли, он и про нас любому выложит все до словечка, только бы заплатили прилично.
Фрост подмигнул Дику Лундигану и спросил:
— Я прав?
— Марино, этот человек совершенно прав! — торжественно произнес Лундиган и засмеялся, натягивая козырек форменного кепи на самые брови.
— Чушь! Дерьмо!
— О ужас, какой невоспитанный субъект, — осклабился Фрост и зашагал вдоль пыльной деревенской улочки.
— Эй! — окликнул Марино. — Как же Густав? Он остался караулить с другой стороны!
— А встретит нас по эту, — сообщил Фрост. — Густав — отличный часовой и толковый малый. Он следил за разговором, не сомневайся.
Фрост закурил “Кэмел”, поправил свой десантный берет, защищая уцелевший глаз от падавших почти отвесно солнечных лучей. Последние два дня они шли в невыносимой жаре, и Фрост почти ностальгически вспоминал прохладу горных отрогов, а особенно — прозрачные ручьи, где можно было на славу искупаться. Запах собственного пота начинал раздражать наемника.
За околицей, примерно милю спустя, к товарищам присоединился Густав.
Четверка шла без отдыха до пяти часов пополудни. Затем сделали краткий привал, Густав поделил и роздал армейские пайки. Марино, сидевший, свесив ноги, на берегу пересохшего ручейка, закурил и обратился к Фросту:
— Все-таки, сдается мне, движемся прямиком в ловушку!
Поднося ко рту острие герберовского ножа, на котором красовался ломоть консервированной ветчины, капитан ответил:
— Именно, Фрэнк. Прямиком в ловушку. Это единственный способ встретиться с полковником Цзинем.
— А что потом?
— Совершенно справедливый вопрос. Я все дожидался, когда ты задашь его. Слушай внимательно. Врать мы не будем — вернее, будем, но самый чуток. Цзинь вовсе не обязан верить нашим словам, и уж подавно не обязан оказывать содействие… Разумеешь?
Марино отрицательно мотнул головой.
— С какой такой стати он станет помогать незнакомцам разыскивать генерала Чена, дабы торжественно спровадить его к праотцам? А?
Густав, Лундиган и Марино молча ждали продолжения.
— А я вот придумал, с какой. Изобрел своего рода отмычку. Точнее, волшебную палочку.
— Что за легенду ты намерен скормить полковнику? — не выдержал Дик Лундиган, сидевший немного поодаль.
— Не легенду, — засмеялся Фрост, — а чистую, девяносто шестой пробы… нет, пожалуй, не столь высокой… Короче, я намерен сказать правду.
— Поясни! — изменившимся голосом потребовал Марино.
— С удовольствием. Я поведаю полковнику Цзиню, что один из моих друзей — а именно: Фрэнк Марино, — представляет интересы огромного преступного синдиката, главарь которого стремится пробить себе торную дорогу на международный рынок опиума-сырца. Притом, вытеснить всех европейских и американских соперников. Этот глава — точнее, босс; а еще вернее — саро di tutti capi…
— Ax ты, дерьмо свинячье! — взревел Марино, запуская руку под левую мышку и начиная подыматься. — Ах ты, скотина лживая!..
Фрэнк осекся, ибо дуло заранее извлеченного и удобно припрятанного Фростом браунинга уже целилось прямо ему в лоб.
— Угомонись, Фрэнк. Я не собирался тебя оскорблять. Просто изложил присутствующим истинное положение вещей.
— Это паскудное, четырежды паскудное, и злопаскудное вра…
— Нет, Фрэнк. Увы и ах, это не вранье… Фрост еле заметно улыбнулся:
— Любимое изречение преподавателей английского языка: увы и ах!
Он с демонстративным спокойствием прикурил, держа зажигалку в левой руке, а браунинг — в правой.
— Видишь ли, я заподозрил это еще в Америке, узнав, как бесится ФБР по поводу фарборновских миллионов, а заодно гадает об их происхождении. Тогда забот набрался полон рот, и я плюнул на умственные усилия, в которых не было немедленной нужды… А вот после засады нужда возникла — и какая нужда! В бессонные ночи, на посту, рассуждается особенно хорошо и складно. Там, в деревеньке, где мы раны зализывали…
Зеленый, блестящий глаз Фроста буквально сверлил Фрэнка Марино безотрывным взглядом.
— Я начал подсчитывать: сколько будет дважды два? Человеку со средствами Фарборна проще простого убедить Государственный Департамент, что убитый горем богач вознамерился отомстить погубителям единственного сына, и заодно в корне пресечь опиумную торговлю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37