Вернее, отсутствие четких результатов. Все добровольцы Григория Евпатьевича уже во второй парадигме исправно превращались в монстров, никаких команд не выполняющих. Один из этих бывших монстров, кстати говоря, и написал пять лет спустя книгу про ночной Манхэттен. А в ней — достаточно подробно перечислил все симптомы, которые пережил сам… Я не очень-то понимаю, почему за прошедшие пять лет Григорий Евпатьевич сумел так вырасти в чине, но не сумел довести до ума свой антизомбин: вероятно, такой препарат не мог существовать в принципе без побочных последствий. Их можно было приглушить, однако рано или поздно они все равно выскакивали, словно «зеро» во время игры в рулетку.
Знаете, Анатолий Васильевич, есть такая якобы надежная система «Кьюбан», описанная в «Большой энциклопедии азартных игр». Тебе предлагают ставить на третью колонку и обязательно на черное. Поставьте на черное — и выигрыш вам как будто обеспечен! Но в любой момент могло появиться «зеро» и сожрать ваши фишки.
В принципе любое проявление зомбибоязни так или иначе оказывалось ставкой на черное — на худший вариант из всех возможных…
Я по-прежнему старался не глядеть в сторону Рогожина: и так из того угла, где стоял его стул, сочилась ненависть, которую я уже мог ощущать едва ли не физически. Если бы не присутствие в комнате генерал-полковника Сухарева, я бы, наверное, просто был испепелен. Безжалостно и дотла.
— Недавно одна умненькая девочка, — проговорил я и словно бы ненароком бросил взгляд на часы, — напомнила мне сказку про Урфина Джюса и его деревянных солдат. И про то, как легко удавалось в этой сказке плохих солдат превращать в хороших: всего только вырезать веселые улыбки на месте злобных гримас… Для Григория Евпатьевича — да и для вас, пожалуй, Анатолий Васильевич, — люди вокруг всегда были материалом. Точно такими деревянными фигурками, которых для пользы дела можно было подстругивать ножом или выкидывать в случае поломки. То есть не совсем выкидывать — убирать с глаз долой куда подальше. С некоторых пор, господин генерал-полковник, меня вдруг стало занимать, отчего же происходит вокруг столько странных вещей, о которых не успевает то и дело сообщать утреннее радио. То на окраинах Москвы начинаются непонятные потасовки людей в камуфляже, то военный самолет разбивается без видимых причин, то на отдаленной заставе какой-нибудь лейтенантишка вдруг берет в руки автомат и начинает строчить направо и налево. Про Северный Кавказ я и не говорю: там все хотят мира и по-прежнему каждую ночь стреляют. Министра Убатиева чуть вообще не изничтожили… Интересно, а сколько всего бывших сотрудников Службы ПБ после того, как отлежат в клинике у Дуремара, отправляются укреплять военно-воздушные силы, погранвойска, столичную милицию или тульский спецназ? Майор Чаплин уверял меня, будто счет идет на…
Григорий Евпатьевич Рогожин, "не выдержав, вскочил со своего места.
— Анатолий Васильевич! Господин генерал-полковник! — воскликнул он. — Ну, почему мы обязаны слушать эту…
— Си-деть! — вновь раздельно, внятно и по слогам произнес Сухарев. И вновь Дуремар послушался.
Он вернулся на свое место, однако с места все-таки злобно выпалил:
— Уму непостижимо! Какой-то сопляк в кабинете самого начальника Службы… в присутствии аж двух генералов…
По-моему, он уже вознамерился поведать нам сказку Щедрина «Как Яков Штерн двух генералов оскорбил». Явно не к месту и не ко времени.
— Кстати, — сказал я, перебивая дуремаровские излияния, но по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом. — В настоящий момент я уже не уверен в ваших званиях и должностях… Наш Президент, конечно, ценит старую дружбу. Но, надеюсь, не настолько, дорогой Анатолий Васильевич, чтобы и дальше терпеть рядом с собой человека, который так долго подвергал лично его смертельной опасности. Ведь любой из охранников в любой момент мог…
Тут взвился, наконец, сам Анатолий Васильевич Сухарев. Произнеся короткую непечатную фразу, он бросился ко мне с явным намерением стереть-таки в порошок.
На мое счастье, между мной и генерал-полковником оказался белый телефонный аппарат с орлом вместо наборного диска. Поэтому в последнюю секунду Сухарев все же передумал и для начала поднял трубку. Не то чтобы он мне поверил, но…
— Алло! — сказал он в трубку. — Алло!.. — Он с раздражением застучал по микрофону, даже подул в него. Судя по всему, телефон прямой связи молчал.
Про себя я облегченно вздохнул. Удалось! Президента трудно раскачать, но уж если он на кого разозлится…
Генерал-полковник (а может, уже просто полковник или вообще рядовой) схватил трубку другого аппарата.
— Алло! — крикнул он. — Это Сухарев. Срочно проверьте исправность прямого… Что?! — Я увидел, как сухаревское лицо мгновенно помертвело. — Не желает со мной разговаривать?.. Что значит — «занят»? А кто у него сейчас?
Что-о-о?!! Батыров? Этот драный кактусовод?!
На всякий случай я стал медленно отодвигаться назад вместе с креслом, пока не уперся в стену. Наступала самая напряженная минута. Сейчас Анатолий Васильевич положит бесполезную трубку и постарается найти виновника своего падения в пропасть. Хорошо бы, чтобы этим виновником оказался не я. В противном случае жизнь моя будет стоить еще меньше задатка, который я обычно беру со своих клиентов, — меньше рубля. Или даже вообще ничего. Ноль рублей и ноль копеек.
— Обратите внимание, Анатолий Васильевич, — кротко заметил я, — свой препарат «A3» ваш заместитель почему-то испытывал только на ваших охранниках…
А сотрудники его собственного медцентра такому тестированию не подвергались!
Мина сработала. Сухарев одним ударом выбил меня из-за своего стола, сунул руку в боковой ящик. В руке у него возник «магнум» сорок пятого калибра.
Убойная штука.
— Толя! — крикнул лысый Рогожин, вскакивая и пятясь к противоположной стене. — Опомнись! Ты с ума сошел! Это же Я, твой верный Григорий!..
Говоря это, верный Дуремар так и шарил глазами по комнате, пытаясь нащупать и поймать взгляд своего шефа. Руками он, словно обороняясь, уже делал нечто вроде пассов.
— Вот оно что-о-о, — тяжко бормотал, не слушая, Сухарев. Лицо его стало уже совершенно мертвенно-бледным. — Подста-а-а-вить меня захотел, Гришенька…
С Генкой, значит, Батыровом заодно… —Он стал выцеливать фигуру в плаще, но делал это почему-то медленно, с усилием, как будто пистолет в руке весил килограммов пятьдесят.
— Толя! — кричал тем временем Рогожин, руками быстро сплетая между собой и пистолетным дулом сложную паутину пассов. — Опомнись!
Генерал-полковник и генерал-майор были уже настолько заняты друг другом, что маленький Яков Семенович Штерн как-то выпал из поля зрения обоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Знаете, Анатолий Васильевич, есть такая якобы надежная система «Кьюбан», описанная в «Большой энциклопедии азартных игр». Тебе предлагают ставить на третью колонку и обязательно на черное. Поставьте на черное — и выигрыш вам как будто обеспечен! Но в любой момент могло появиться «зеро» и сожрать ваши фишки.
В принципе любое проявление зомбибоязни так или иначе оказывалось ставкой на черное — на худший вариант из всех возможных…
Я по-прежнему старался не глядеть в сторону Рогожина: и так из того угла, где стоял его стул, сочилась ненависть, которую я уже мог ощущать едва ли не физически. Если бы не присутствие в комнате генерал-полковника Сухарева, я бы, наверное, просто был испепелен. Безжалостно и дотла.
— Недавно одна умненькая девочка, — проговорил я и словно бы ненароком бросил взгляд на часы, — напомнила мне сказку про Урфина Джюса и его деревянных солдат. И про то, как легко удавалось в этой сказке плохих солдат превращать в хороших: всего только вырезать веселые улыбки на месте злобных гримас… Для Григория Евпатьевича — да и для вас, пожалуй, Анатолий Васильевич, — люди вокруг всегда были материалом. Точно такими деревянными фигурками, которых для пользы дела можно было подстругивать ножом или выкидывать в случае поломки. То есть не совсем выкидывать — убирать с глаз долой куда подальше. С некоторых пор, господин генерал-полковник, меня вдруг стало занимать, отчего же происходит вокруг столько странных вещей, о которых не успевает то и дело сообщать утреннее радио. То на окраинах Москвы начинаются непонятные потасовки людей в камуфляже, то военный самолет разбивается без видимых причин, то на отдаленной заставе какой-нибудь лейтенантишка вдруг берет в руки автомат и начинает строчить направо и налево. Про Северный Кавказ я и не говорю: там все хотят мира и по-прежнему каждую ночь стреляют. Министра Убатиева чуть вообще не изничтожили… Интересно, а сколько всего бывших сотрудников Службы ПБ после того, как отлежат в клинике у Дуремара, отправляются укреплять военно-воздушные силы, погранвойска, столичную милицию или тульский спецназ? Майор Чаплин уверял меня, будто счет идет на…
Григорий Евпатьевич Рогожин, "не выдержав, вскочил со своего места.
— Анатолий Васильевич! Господин генерал-полковник! — воскликнул он. — Ну, почему мы обязаны слушать эту…
— Си-деть! — вновь раздельно, внятно и по слогам произнес Сухарев. И вновь Дуремар послушался.
Он вернулся на свое место, однако с места все-таки злобно выпалил:
— Уму непостижимо! Какой-то сопляк в кабинете самого начальника Службы… в присутствии аж двух генералов…
По-моему, он уже вознамерился поведать нам сказку Щедрина «Как Яков Штерн двух генералов оскорбил». Явно не к месту и не ко времени.
— Кстати, — сказал я, перебивая дуремаровские излияния, но по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом. — В настоящий момент я уже не уверен в ваших званиях и должностях… Наш Президент, конечно, ценит старую дружбу. Но, надеюсь, не настолько, дорогой Анатолий Васильевич, чтобы и дальше терпеть рядом с собой человека, который так долго подвергал лично его смертельной опасности. Ведь любой из охранников в любой момент мог…
Тут взвился, наконец, сам Анатолий Васильевич Сухарев. Произнеся короткую непечатную фразу, он бросился ко мне с явным намерением стереть-таки в порошок.
На мое счастье, между мной и генерал-полковником оказался белый телефонный аппарат с орлом вместо наборного диска. Поэтому в последнюю секунду Сухарев все же передумал и для начала поднял трубку. Не то чтобы он мне поверил, но…
— Алло! — сказал он в трубку. — Алло!.. — Он с раздражением застучал по микрофону, даже подул в него. Судя по всему, телефон прямой связи молчал.
Про себя я облегченно вздохнул. Удалось! Президента трудно раскачать, но уж если он на кого разозлится…
Генерал-полковник (а может, уже просто полковник или вообще рядовой) схватил трубку другого аппарата.
— Алло! — крикнул он. — Это Сухарев. Срочно проверьте исправность прямого… Что?! — Я увидел, как сухаревское лицо мгновенно помертвело. — Не желает со мной разговаривать?.. Что значит — «занят»? А кто у него сейчас?
Что-о-о?!! Батыров? Этот драный кактусовод?!
На всякий случай я стал медленно отодвигаться назад вместе с креслом, пока не уперся в стену. Наступала самая напряженная минута. Сейчас Анатолий Васильевич положит бесполезную трубку и постарается найти виновника своего падения в пропасть. Хорошо бы, чтобы этим виновником оказался не я. В противном случае жизнь моя будет стоить еще меньше задатка, который я обычно беру со своих клиентов, — меньше рубля. Или даже вообще ничего. Ноль рублей и ноль копеек.
— Обратите внимание, Анатолий Васильевич, — кротко заметил я, — свой препарат «A3» ваш заместитель почему-то испытывал только на ваших охранниках…
А сотрудники его собственного медцентра такому тестированию не подвергались!
Мина сработала. Сухарев одним ударом выбил меня из-за своего стола, сунул руку в боковой ящик. В руке у него возник «магнум» сорок пятого калибра.
Убойная штука.
— Толя! — крикнул лысый Рогожин, вскакивая и пятясь к противоположной стене. — Опомнись! Ты с ума сошел! Это же Я, твой верный Григорий!..
Говоря это, верный Дуремар так и шарил глазами по комнате, пытаясь нащупать и поймать взгляд своего шефа. Руками он, словно обороняясь, уже делал нечто вроде пассов.
— Вот оно что-о-о, — тяжко бормотал, не слушая, Сухарев. Лицо его стало уже совершенно мертвенно-бледным. — Подста-а-а-вить меня захотел, Гришенька…
С Генкой, значит, Батыровом заодно… —Он стал выцеливать фигуру в плаще, но делал это почему-то медленно, с усилием, как будто пистолет в руке весил килограммов пятьдесят.
— Толя! — кричал тем временем Рогожин, руками быстро сплетая между собой и пистолетным дулом сложную паутину пассов. — Опомнись!
Генерал-полковник и генерал-майор были уже настолько заняты друг другом, что маленький Яков Семенович Штерн как-то выпал из поля зрения обоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116