Тотчас же «Якуцк» двинулся в «путь свой», лавируя галсами при боковом западном ветре. Прекрасно видимый маяк на Корге служил хорошим ориентиром. В журнале часто встречаются записи бравшихся на него пеленгов. Вскоре появились «носячие» льдины, затруднявшие лавирование при поворотах на галсах в восточной части залива, где отнесенные туда западным ветром льды были «безмерно густы».
За двое суток мореплавателям удалось пройти более 90 миль, но на параллели открытого в прошлом году острова Николая стояла сплошная ледяная стена — всторошенная кромка сплоченного льда. Пройти можно было только на запад, прижавшись к берегу. На берегу увидели избу, в которой матросы, ездившие зимой за провиантом в зимовье Конечное, признали зимовье Новое, бывшее в устье одноименной реки Новой. Стали на якорь, послали на ялботе бывалого матроса Сутормина разведать, можно ли войти в реку. Через час ялбот вернулся, Сутормин рапортовал, что встретил в зимовье двух работников промышленного человека Василия Созоновского, которые указали ему фарватер, ведущий через песчаные мели дельты реки. Глубины, промеренные Суторминым с ялбота, были от 8 футов до 3 сажен. Подняли якорь и на гребле пошли за ялботом. Вечером 1 августа вошли в реку Новую и стали на якорь за мысом на глубине 3 сажени (л. 82). Три дня дул северо-восточный ветер, и Хатангский залив был забит льдом. Только в ночь на 3 августа задул сильный южный ветер, и открылся проход на север, хотя на востоке льды еще виднелись на горизонте. За сутки удалось пройти 33 мили, «Якуцк» находился уже близ мыса Сибирского, на выходе из Хатангского залива. Здесь лед снова преградил путь, пришвартовались к большому полю, снесли на нее дрек — небольшой якорь — и закрепили. Лаптев надеялся, что южный ветер понесет льдину на север вместе с дубель-шлюпкой. Но с юга нанесло дрейфующий лед, которым стало выжимать судно на большую льдину, и создалась угроза сжатия и повреждения «Якуцка». Матросы и солдаты шестами и пешнями распихивали лед и выталкивали судно в наметившиеся каналы в надежде войти в речку (ныне река Журавлева), которую признали возле видневшегося в ее устье зимовья ездившие сюда зимой на собаках матросы.
В ночь на 4 августа, разведав входной фарватер с ялбота, «вошли в протоку, которая в прибылую воду глубиною 7 фут, и стали в оной протоке близ песку, а якори завезли с носу и с кормы на берег и положили» (л. 84).
В устье речки Журавлева простояли до 8 августа. Здесь погрузили на дубель-шлюпку дрова, запаслись пресной водой, наловили рыбы. Но время, наиболее благоприятное для похода в Енисей, уходило, поэтому Х. Лаптев, как только льды разрядились, приказал выходить из реки и пробираться вдоль берега на север. Удалось пройти лишь миль 15, уже виден был остров Преображения, но изменившийся ветер снова нагнал с моря льды, от которых пришлось спасаться в устье нынешней речки Осина у зимовья Конечное, где простояли три дня.
К вечеру 12 августа юго-восточный ветер несколько разрядил льды, и «Якуцк» стал пробираться по береговой разреженной полосе на север, измеряя, как обычно, каждый час глубины и определяя характер грунта на дне. Ветер стал круче к югу, стал попутным, дубель-шлюпка шла со скоростью 5 — 6 миль в час. Миновали «крутой, высокий яр западного берега» (теперешний мыс Цветкова), почти отвесным обрывом возвышающийся на 40 метров над морем. Увидев, что в открытом море льды «пореже», отошли от берега на 10 — 12 миль. За сутки прошли по счислению 50 морских миль, но к 7 утра 13 августа прекратилось свободное плавание дубель-шлюпки «Якуцк»: «…увидели впереди и от обеих сторон лед очень част, стали поворачивать назад и в том повороте нанесло на нас великую льдину носячую, которой прижало, и нанесло льду великое множество… и понесло нас ветром со льда к NO, и несучи, потерло форштевнь и на носу набивные доски» (л. 88).
Начался дрейф во льдах.
К полудню 13 августа «надломило форштевнь и всю дубель-шлюпку помяло и учинилася великая течь. Того ради, поставя три помпы, стали выливать, а из интрюма дрова и провиант выбрав на палубу, стали течь искать… засыпать мукою и пеплом и щели конопатили, токмо воды не убывало» (л. 89). В ночь на 14 августа «весь форштевень из нутряных и наружных досток от киля до ватерштока выломало и выбросило на лед… нос погрузился, а корму приподняло». Гибель судна была очевидна для всех, но, повинуясь Морскому уставу, выработанному Петром I, повелевавшему морякам бороться за живучесть своего судна до последней возможности, служители «Якуцка» беспрекословно выполняли распоряжение Х. Лаптева — подводили под носовые пробоины пластырь из парусов: «…подвели под нос грот и штаксель, и засыпали меж ним и бортами мукою и грунтом, чтоб льдом не так стирало, токмо тем пособу не получили чтоб унять течь» (л. 89).
Утром разошелся туман и моряки увидели ближайший берег от них на румбе ZW, определили до него не меньше 15 миль. Моряки, откачивающие без успеха воду из гибнущей дубель-шлюпки, казалось, были обречены.
Кто-то из матросов поднялся на мачту и вдруг радостно крикнул приунывшей команде, что очень близко «лед стоячей», к которому можно подвести дубель-шлюпку, если отталкивать небольшие льдины, когда нет сжатий. Наведя подзорные трубы, Х. Лаптев и С. Челюскин убедились, что действительно судно несло к неподвижному, невзломанному ледовому припаю, тянувшемуся к виднеющемуся на западе берегу. С большим трудом наполовину заполненную водой дубель-шлюпку почти всей командой, сошедшей на льдины, протащили к «стоячему» льду, на который стали выгружать провиант, вещи служителей, денежную казну, собак. Геодезисту Н. Чекину с караулом из двух солдат Х. Лаптев поручил отвезти денежную казну на собаках к берегу и заодно разведать к нему путь по льду. Вечером 15 августа неожиданно взломало мористую часть неподвижного припая и понесло ледяные поля к югу. Наступил критический момент. Он зафиксирован в журнале писарем Прудниковым: «…того ради командующий с ундер-офицерами, зделав консилиум, что дубель-шлюпку спасти невозможно, и дабы спасти хотя людей, сошли на помянутый стоячей лед» (л. 89). Всю ночь делали из весел сани-волокуши, увязывали на них мешки с сухарями, крупой, бочонки со сливочным маслом. Немного отдохнув, утром вышли всей командой в поход по льду к едва видневшемуся на юго-западе берегу, буксируя восемь волокуш с провиантом.
К берегу подошли в полдень 16 августа, но перед ним оказалась «заберега» — полоса воды, через которую пришлось переходить вброд. Вымокшие, замерзшие люди собирали плавник для костров, под пронизывающим северо-западным ветром с «великой стужей». Место, куда вышли потерпевшие кораблекрушение, находится в б километрах севернее входа в бухту Марии Прончищевой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
За двое суток мореплавателям удалось пройти более 90 миль, но на параллели открытого в прошлом году острова Николая стояла сплошная ледяная стена — всторошенная кромка сплоченного льда. Пройти можно было только на запад, прижавшись к берегу. На берегу увидели избу, в которой матросы, ездившие зимой за провиантом в зимовье Конечное, признали зимовье Новое, бывшее в устье одноименной реки Новой. Стали на якорь, послали на ялботе бывалого матроса Сутормина разведать, можно ли войти в реку. Через час ялбот вернулся, Сутормин рапортовал, что встретил в зимовье двух работников промышленного человека Василия Созоновского, которые указали ему фарватер, ведущий через песчаные мели дельты реки. Глубины, промеренные Суторминым с ялбота, были от 8 футов до 3 сажен. Подняли якорь и на гребле пошли за ялботом. Вечером 1 августа вошли в реку Новую и стали на якорь за мысом на глубине 3 сажени (л. 82). Три дня дул северо-восточный ветер, и Хатангский залив был забит льдом. Только в ночь на 3 августа задул сильный южный ветер, и открылся проход на север, хотя на востоке льды еще виднелись на горизонте. За сутки удалось пройти 33 мили, «Якуцк» находился уже близ мыса Сибирского, на выходе из Хатангского залива. Здесь лед снова преградил путь, пришвартовались к большому полю, снесли на нее дрек — небольшой якорь — и закрепили. Лаптев надеялся, что южный ветер понесет льдину на север вместе с дубель-шлюпкой. Но с юга нанесло дрейфующий лед, которым стало выжимать судно на большую льдину, и создалась угроза сжатия и повреждения «Якуцка». Матросы и солдаты шестами и пешнями распихивали лед и выталкивали судно в наметившиеся каналы в надежде войти в речку (ныне река Журавлева), которую признали возле видневшегося в ее устье зимовья ездившие сюда зимой на собаках матросы.
В ночь на 4 августа, разведав входной фарватер с ялбота, «вошли в протоку, которая в прибылую воду глубиною 7 фут, и стали в оной протоке близ песку, а якори завезли с носу и с кормы на берег и положили» (л. 84).
В устье речки Журавлева простояли до 8 августа. Здесь погрузили на дубель-шлюпку дрова, запаслись пресной водой, наловили рыбы. Но время, наиболее благоприятное для похода в Енисей, уходило, поэтому Х. Лаптев, как только льды разрядились, приказал выходить из реки и пробираться вдоль берега на север. Удалось пройти лишь миль 15, уже виден был остров Преображения, но изменившийся ветер снова нагнал с моря льды, от которых пришлось спасаться в устье нынешней речки Осина у зимовья Конечное, где простояли три дня.
К вечеру 12 августа юго-восточный ветер несколько разрядил льды, и «Якуцк» стал пробираться по береговой разреженной полосе на север, измеряя, как обычно, каждый час глубины и определяя характер грунта на дне. Ветер стал круче к югу, стал попутным, дубель-шлюпка шла со скоростью 5 — 6 миль в час. Миновали «крутой, высокий яр западного берега» (теперешний мыс Цветкова), почти отвесным обрывом возвышающийся на 40 метров над морем. Увидев, что в открытом море льды «пореже», отошли от берега на 10 — 12 миль. За сутки прошли по счислению 50 морских миль, но к 7 утра 13 августа прекратилось свободное плавание дубель-шлюпки «Якуцк»: «…увидели впереди и от обеих сторон лед очень част, стали поворачивать назад и в том повороте нанесло на нас великую льдину носячую, которой прижало, и нанесло льду великое множество… и понесло нас ветром со льда к NO, и несучи, потерло форштевнь и на носу набивные доски» (л. 88).
Начался дрейф во льдах.
К полудню 13 августа «надломило форштевнь и всю дубель-шлюпку помяло и учинилася великая течь. Того ради, поставя три помпы, стали выливать, а из интрюма дрова и провиант выбрав на палубу, стали течь искать… засыпать мукою и пеплом и щели конопатили, токмо воды не убывало» (л. 89). В ночь на 14 августа «весь форштевень из нутряных и наружных досток от киля до ватерштока выломало и выбросило на лед… нос погрузился, а корму приподняло». Гибель судна была очевидна для всех, но, повинуясь Морскому уставу, выработанному Петром I, повелевавшему морякам бороться за живучесть своего судна до последней возможности, служители «Якуцка» беспрекословно выполняли распоряжение Х. Лаптева — подводили под носовые пробоины пластырь из парусов: «…подвели под нос грот и штаксель, и засыпали меж ним и бортами мукою и грунтом, чтоб льдом не так стирало, токмо тем пособу не получили чтоб унять течь» (л. 89).
Утром разошелся туман и моряки увидели ближайший берег от них на румбе ZW, определили до него не меньше 15 миль. Моряки, откачивающие без успеха воду из гибнущей дубель-шлюпки, казалось, были обречены.
Кто-то из матросов поднялся на мачту и вдруг радостно крикнул приунывшей команде, что очень близко «лед стоячей», к которому можно подвести дубель-шлюпку, если отталкивать небольшие льдины, когда нет сжатий. Наведя подзорные трубы, Х. Лаптев и С. Челюскин убедились, что действительно судно несло к неподвижному, невзломанному ледовому припаю, тянувшемуся к виднеющемуся на западе берегу. С большим трудом наполовину заполненную водой дубель-шлюпку почти всей командой, сошедшей на льдины, протащили к «стоячему» льду, на который стали выгружать провиант, вещи служителей, денежную казну, собак. Геодезисту Н. Чекину с караулом из двух солдат Х. Лаптев поручил отвезти денежную казну на собаках к берегу и заодно разведать к нему путь по льду. Вечером 15 августа неожиданно взломало мористую часть неподвижного припая и понесло ледяные поля к югу. Наступил критический момент. Он зафиксирован в журнале писарем Прудниковым: «…того ради командующий с ундер-офицерами, зделав консилиум, что дубель-шлюпку спасти невозможно, и дабы спасти хотя людей, сошли на помянутый стоячей лед» (л. 89). Всю ночь делали из весел сани-волокуши, увязывали на них мешки с сухарями, крупой, бочонки со сливочным маслом. Немного отдохнув, утром вышли всей командой в поход по льду к едва видневшемуся на юго-западе берегу, буксируя восемь волокуш с провиантом.
К берегу подошли в полдень 16 августа, но перед ним оказалась «заберега» — полоса воды, через которую пришлось переходить вброд. Вымокшие, замерзшие люди собирали плавник для костров, под пронизывающим северо-западным ветром с «великой стужей». Место, куда вышли потерпевшие кораблекрушение, находится в б километрах севернее входа в бухту Марии Прончищевой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29