Черными иглы кажутся только на первый взгляд, в лучах солнца они ярко-синие с зеленым основанием. К счастью, интенсивная окраска этого вида морских ежей делает их достаточно приметными. Отдельные экземпляры забились в трещины или под коралловые выступы, но большинство лежало, растопырив иглы, группами или поодиночке на грунте, где они сразу бросались в глаза.
Морские ежи перемежались уже описанными трубками и горсткой голожаберных, представляющих, однако, другой вид. Очень крупные, длиной до сорока сантиметров,, в желтовато-зеленую крапинку, они к тому же были потучнев своих черных сородичей, достигая в диаметре десяти и более сантиметров, и не такие бородавчатые. Я нырнул за одной из этих трудно различимых и мало привлекательных тварей. На пути к поверхности она сперва, как водится, исторгла струю воды, а затем,, поскольку я продолжал крепко держать ее, выпустила свой клейкий каучук.
Меня поразила упругость этого вещества под водой. На воздухе крайнее средство защиты улитки принимало вид густой и липкой белой струи; под водой оно выглядело совсем иначе и даже красиво. Я увидел около полусотни раздельных нитей длиной около двадцати сантиметров и толщиной с вермишель. Один конец соединялся с улиткой,: а другой развернулся так,, что вместе нити образовали как бы изящный белый фонтан. Могут ли эти нити острекать или парализовать мелких рыбешек — не знаю. На моей коже от них не оставалось никаких следов, я и не испытывал неприятных ощущений, однако букет липких веточек явно был для врагов улитки опаснее, чем мне показалось сперва.
Плывя дальше, я вдруг обнаружил, что вокруг меня и подо мной, как по волшебству, возникла многочисленная стая диковинных рыб длиной с метр. Их было не меньше пятидесяти, но нейтральная сероватая окраска делала их почти незримыми. Рот и хвост вытянуты в длинный шип, сразу и не отличишь один от другого. Решить загадку помогли настороженно устремленные на меня круглые, чуть глуповатые глаза. Судя по всему, рыбы перед нашей встречей усердно потрудились и совершенно выбились из сил. Теперь они стояли неподвижно рылом к течению и о чем-то размышляли. Это были очень организованные рыбы, они соблюдали правильный строй не хуже вымуштрованных, хотя и несколько утомленных солдат. Интересно было видеть, как строго они выдерживали дистанцию, точно рекруты на плацу. Одно и то же расстояние отделяло каждую рыбу от ее соседок впереди, сзади, по бокам, сверху и снизу. Мое внезапное появление вызвало в их рядах изрядное замешательство, как если бы кто-то вдруг зашагал не в ногу на военном параде, и они в смятении удалились. Отойдя от меня подальше, восстановили правильный строй, развернулись рылом к течению и снова погрузились в транс.
Я поплыл дальше, не отрывая завороженного взгляда от песка, расписанного золотыми солнечными полосами, на которые, в силу некоего оптического колдовства, были нанизаны трепещущие золотистые кольца. Неожиданно впереди возникло расплывчатое пятно, оказавшееся камнем длиной около трех метров и шириной в метр, формой напоминающим купол собора св. Павла в Лондоне. Вблизи я рассмотрел, что он сплошь инкрустирован розовыми, белыми и зеленоватыми кораллами, а макушку венчали, словно цветы на исполинском разноцветном капоре, четыре большущие бледно-бронзовые актинии.
Очутившись над удивительным камнем, я ухватился за коралловый выступ, чтобы меня не отнесло слабым течением, предварительно удостоверившись, что на выступе, под ним или внутри него не притаилась никакая гадость. Это была отнюдь не лишняя предосторожность, в чем я убедился, как только сфокусировал глаза: в обросшей кораллами и водорослями выемке в каких-нибудь тридцати сантиметрах от моей руки притаилась крупная, изумительно окрашенная скорпена
— она же крылатка. Заденьте нечаянно спинной плавник, и рыба вонзит в вас колючки, которые причинят резкую боль; ее яд способен даже убить человека. Эта крылатка была немногим меньше двадцати сантиметров в длину. Притупленное рыло с тяжелой нижней челюстью; огромные красные глаза; преобладающая расцветка тела — розовая и оранжевая, с черными полосами и крапинами. Грудные плавники сильно вытянуты, как будто из-под жабр выросли две розовые руки с удлиненными пальцами; вдоль спины — череда покрытых смертоносной слизью красных лучей. Такое яркое обличье придавало рыбе сходство с переливающимся на свету драгоценным камнем, — когда я ее увидел, а это случилось лишь после того, как она шевельнулась, настолько ее пестрый наряд сливался с фоном. Убедившись, что обнаружена, крылатка плавно взмахнула развевающимися плавниками и не спеша ушла вниз, огибая камень. При всей красоте этой рыбы я был только рад избавиться от ее соседства.
Около актиний и среди их щупалец ходили амфиприоны-клоуны — симпатичные ярко-оранжевые, с широкими белоснежными полосами рыбки длиной семь-восемь сантиметров. Амфиприоны состоят в симбиотических отношениях с актиниями. Для амфиприонов актиния и обитель, и грозная крепость, где они прячутся в минуту опасности, так как стрекательный аппарат щупальцев актинии убивает других рыб. А в обмен на защиту амфиприоны потчуют актинию крошками от своего корма. Как и почему возникло это любопытное сотрудничество, никому не ведомо. Вряд ли можно приписать актинии блестящий интеллект, и нам остается лишь гадать, каким образом она узнала о полезности амфиприона и постановила не стрекать его.
В нескольких местах среди кораллов втиснулись двустворчатые моллюски величиной с кокосовый орех; только и видно, что зубчатую кромку раковин да выступающие края мантии, как будто моллюски улыбаются вам толстыми переливчато-зелеными и синими губами. Это были родичи знаменитой гигантской тридакны, обитающей на самом рифе, где она достигает метра в поперечнике при весе до ста килограммов. Сколько жутких историй написано про незадачливых ныряльщиков, погибших в пучине, потому что нога их нечаянно попадала в просвет между створками тридакны, которая тотчас смыкалась словно капкан (как это делают все двустворчатые в минуту опасности). Правда, достоверные случаи вроде бы нигде не зафиксированы; но в принципе такая возможность не исключена, ибо тридакна и впрямь способна зажать ногу ныряльщика, и, если у него не найдется ножа, чтобы разрезать мощные мускулы, выполняющие одновременно роль шарнира и замка, раздвинуть створки будет так же невозможно, как отворить крепостные ворота.
Тридакна тоже являет нам интересный пример симбиоза ткани ярко окрашенной мантии заполнены крохотными одноклеточными водорослями с красивым названием зооксантеллы, которые питаются за счет фильтруемого моллюском корма, а в обмен делятся с тридакной кислородом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Морские ежи перемежались уже описанными трубками и горсткой голожаберных, представляющих, однако, другой вид. Очень крупные, длиной до сорока сантиметров,, в желтовато-зеленую крапинку, они к тому же были потучнев своих черных сородичей, достигая в диаметре десяти и более сантиметров, и не такие бородавчатые. Я нырнул за одной из этих трудно различимых и мало привлекательных тварей. На пути к поверхности она сперва, как водится, исторгла струю воды, а затем,, поскольку я продолжал крепко держать ее, выпустила свой клейкий каучук.
Меня поразила упругость этого вещества под водой. На воздухе крайнее средство защиты улитки принимало вид густой и липкой белой струи; под водой оно выглядело совсем иначе и даже красиво. Я увидел около полусотни раздельных нитей длиной около двадцати сантиметров и толщиной с вермишель. Один конец соединялся с улиткой,: а другой развернулся так,, что вместе нити образовали как бы изящный белый фонтан. Могут ли эти нити острекать или парализовать мелких рыбешек — не знаю. На моей коже от них не оставалось никаких следов, я и не испытывал неприятных ощущений, однако букет липких веточек явно был для врагов улитки опаснее, чем мне показалось сперва.
Плывя дальше, я вдруг обнаружил, что вокруг меня и подо мной, как по волшебству, возникла многочисленная стая диковинных рыб длиной с метр. Их было не меньше пятидесяти, но нейтральная сероватая окраска делала их почти незримыми. Рот и хвост вытянуты в длинный шип, сразу и не отличишь один от другого. Решить загадку помогли настороженно устремленные на меня круглые, чуть глуповатые глаза. Судя по всему, рыбы перед нашей встречей усердно потрудились и совершенно выбились из сил. Теперь они стояли неподвижно рылом к течению и о чем-то размышляли. Это были очень организованные рыбы, они соблюдали правильный строй не хуже вымуштрованных, хотя и несколько утомленных солдат. Интересно было видеть, как строго они выдерживали дистанцию, точно рекруты на плацу. Одно и то же расстояние отделяло каждую рыбу от ее соседок впереди, сзади, по бокам, сверху и снизу. Мое внезапное появление вызвало в их рядах изрядное замешательство, как если бы кто-то вдруг зашагал не в ногу на военном параде, и они в смятении удалились. Отойдя от меня подальше, восстановили правильный строй, развернулись рылом к течению и снова погрузились в транс.
Я поплыл дальше, не отрывая завороженного взгляда от песка, расписанного золотыми солнечными полосами, на которые, в силу некоего оптического колдовства, были нанизаны трепещущие золотистые кольца. Неожиданно впереди возникло расплывчатое пятно, оказавшееся камнем длиной около трех метров и шириной в метр, формой напоминающим купол собора св. Павла в Лондоне. Вблизи я рассмотрел, что он сплошь инкрустирован розовыми, белыми и зеленоватыми кораллами, а макушку венчали, словно цветы на исполинском разноцветном капоре, четыре большущие бледно-бронзовые актинии.
Очутившись над удивительным камнем, я ухватился за коралловый выступ, чтобы меня не отнесло слабым течением, предварительно удостоверившись, что на выступе, под ним или внутри него не притаилась никакая гадость. Это была отнюдь не лишняя предосторожность, в чем я убедился, как только сфокусировал глаза: в обросшей кораллами и водорослями выемке в каких-нибудь тридцати сантиметрах от моей руки притаилась крупная, изумительно окрашенная скорпена
— она же крылатка. Заденьте нечаянно спинной плавник, и рыба вонзит в вас колючки, которые причинят резкую боль; ее яд способен даже убить человека. Эта крылатка была немногим меньше двадцати сантиметров в длину. Притупленное рыло с тяжелой нижней челюстью; огромные красные глаза; преобладающая расцветка тела — розовая и оранжевая, с черными полосами и крапинами. Грудные плавники сильно вытянуты, как будто из-под жабр выросли две розовые руки с удлиненными пальцами; вдоль спины — череда покрытых смертоносной слизью красных лучей. Такое яркое обличье придавало рыбе сходство с переливающимся на свету драгоценным камнем, — когда я ее увидел, а это случилось лишь после того, как она шевельнулась, настолько ее пестрый наряд сливался с фоном. Убедившись, что обнаружена, крылатка плавно взмахнула развевающимися плавниками и не спеша ушла вниз, огибая камень. При всей красоте этой рыбы я был только рад избавиться от ее соседства.
Около актиний и среди их щупалец ходили амфиприоны-клоуны — симпатичные ярко-оранжевые, с широкими белоснежными полосами рыбки длиной семь-восемь сантиметров. Амфиприоны состоят в симбиотических отношениях с актиниями. Для амфиприонов актиния и обитель, и грозная крепость, где они прячутся в минуту опасности, так как стрекательный аппарат щупальцев актинии убивает других рыб. А в обмен на защиту амфиприоны потчуют актинию крошками от своего корма. Как и почему возникло это любопытное сотрудничество, никому не ведомо. Вряд ли можно приписать актинии блестящий интеллект, и нам остается лишь гадать, каким образом она узнала о полезности амфиприона и постановила не стрекать его.
В нескольких местах среди кораллов втиснулись двустворчатые моллюски величиной с кокосовый орех; только и видно, что зубчатую кромку раковин да выступающие края мантии, как будто моллюски улыбаются вам толстыми переливчато-зелеными и синими губами. Это были родичи знаменитой гигантской тридакны, обитающей на самом рифе, где она достигает метра в поперечнике при весе до ста килограммов. Сколько жутких историй написано про незадачливых ныряльщиков, погибших в пучине, потому что нога их нечаянно попадала в просвет между створками тридакны, которая тотчас смыкалась словно капкан (как это делают все двустворчатые в минуту опасности). Правда, достоверные случаи вроде бы нигде не зафиксированы; но в принципе такая возможность не исключена, ибо тридакна и впрямь способна зажать ногу ныряльщика, и, если у него не найдется ножа, чтобы разрезать мощные мускулы, выполняющие одновременно роль шарнира и замка, раздвинуть створки будет так же невозможно, как отворить крепостные ворота.
Тридакна тоже являет нам интересный пример симбиоза ткани ярко окрашенной мантии заполнены крохотными одноклеточными водорослями с красивым названием зооксантеллы, которые питаются за счет фильтруемого моллюском корма, а в обмен делятся с тридакной кислородом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37