Спасибо городским властям! Спасибо василеостровской администрации! Но при всем этом хочется напомнить, что на содержание сада в 80-х годах XIX века городские власти выделяли ежегодно немалую по тем временам сумму в 700 рублей, отчисляли деньги на косметические ремонты, — они тогда же провели в саду первый капитальный ремонт, затем в начале XX столетия — второй, а спустя еще десять лет стали готовиться к третьему. Впрочем тут вмешалась революция и ожидание этого ремонта, если не считать проведенных реставраций обелиска, длилось десятилетиями.
Но сад остался жив. Прекрасный, удивительный сад, «способный украсить собой любую европейскую столицу», наперекор всей волоките, всему наплевательству на свою судьбу, он по-прежнему будет даровать нам в летний полдень тень своих деревьев, а в чахоточный зимний вечер — незапятнанную белизну снега.
Правда, есть на Васильевском еще один общественный сад, или, точнее, сквер, который тоже перед юбилеем города явился миру в обновленном обличий. Это «Биржевой сад на Стрелке», как указывал его городской садовник В. И. Визе, по проекту которого он был здесь разбит в 1866 году. Когда-то у сада этого была решетка и ворота со стороны Биржи. Он задумывался, как сад для обозрения прекрасной панорамы невских набережных, и потому не должен был иметь высоких деревьев, а обсаживался низкорослым кустарником, экзотическими растениями и цветами на множестве фигурных клумб. Сад этот век назад был любимым местом прогулок «ищущего тишины горожанина».
А теперь — о бульварах Васильевского. И, прежде всего, — о знаменитых бульварах Большого проспекта. Под их старыми тополями, дубами и каштанами «пробегали свое детство» многие поколения островитян. Здесь устраивала вечерние моционы их юность. Ходила взад-вперед от Первой до Восьмой или от Восьмой до Шестнадцатой, щеголяя нарядами, красуясь и заводя знакомства. О, эти случайные знакомства в летних сумерках, когда так сладко пахнут сирень и стриженная под ежик желтая акация… Конечно же, в самом слове «бульвар», кроме его прямого значения «широкой аллеи на городской улице», скрыто и нечто другое, связанное с легкомысленным времяпровождением. Не отсюда ли растут ноги у «бульварной» литературы?
В годы моей юности в вечерние часы аллеи Большого занимала исключительно молодежь: школяры, студенты, ученики «ремеслух». Но так было не всегда. В книге «Большой проспект Васильевского острова» мой ныне покойный одноклассник Виталий Соболь (книга написана им совместно с его женой — Галиной Никитенко) приводит следующие свидетельства журнала «Отечественные записки» о жизни аллей Большого в первой половине XIX века. Надо при этом сказать, что были они в то время узкие и тянулись вдоль частных палисадников, занимавших значительную часть проспекта.
«Летом каждый вечер множество туземных жителей выходило на бульвар Большого проспекта, и с семи до десяти часов бывало гуляние чрезвычайно многолюдное. Здесь были статские и военные, студенты и педагогисты, дочки и маменьки. Многие были знакомы между собою, все непременно знали в лицо друг друга… Бульварные прогулки были описаны местными стихотворцами в нескольких сатирических поэмах. Поэмы эти, нигде не напечатанные, ходили по рукам между островитянами».
«О tempora, o mores!..» В наше время нравы были другими. И Виталик Соболь, конечно же, помнил те, частенько кончавшиеся кровью стычки, когда одна юная компашка вторгалась на бульваре в ареал обитания другой. Я пишу сейчас, сжимая карандаш с чернильным стержнем большим и указательным пальцами. Карандаш ходит слева направо, но стоит мне задуматься над словами, остановить движение, и глаза всякий раз упираются в небольшой шрам. Он остался с юности. Когда здесь, на бульваре, в возникшей в темноте драке кто-то зацепил мое запястье перочинным ножом. Помню до сих пор то дерево, под которым, сидя на земле, я пытался носовым платком остановить кровь. Вообще, помню «в лицо» некоторые деревья Большого проспекта. С каждым из них что-то связано. Но такие же деревья, уверен, есть и у многих сверстников…
Когда же возник этот бульвар, с чего начинался? А начинался он с просеки, которую пробили аж до самого залива по указанию светлейшего князя Меншикова. Просека продолжала одну из аллей в его знаменитом саду. Было это еще до того, как Трезини составил свой проект планировки Васильевского, по которому на месте просеки предполагалось проложить большой канал. Канал не начинали рыть долго, прорыли лишь дренажные канавки, а потом и совсем отказались от этой затеи. Тем временем, здесь, прямо по центру просеки, была набита торная дорога. По ее обочинам, справа и слева, тянулись заросшие крапивой, лопухами и лебедой обширные пустыри, которые отделяли на почтительное расстояние от этого пешего и гужевого пути редкие в ту пору деревянные строения будущего проспекта.
Наконец, в заботах о благоустройстве города, в 1767 году Екатерина II подписывает Указ о дальнейшей судьбе Большой Першпективы. «Першпектива, — говорится в нем, — имеет не малую широту, которую всю замостить, потребен великий кошт. Ежели ж ее уменьшить, то построенные ныне дворы следует переносить, на что и более суммы произойдет: сохраняя сии неудобства, вымостить одну сторону, что ныне между каналами», то есть канавками.
Так и было сделано. И полетели по новенькой мостовой, едва разминаясь при встрече друг с другом, кареты и возки, а пустыри, заросшие сорными травами, так и остались здесь до начала века девятнадцатого.
Бульвары на Большом стали устраиваться по высочайшему повелению от 31 мая 1810 года. Но еще до этого кому-то в голову пришла светлая мысль передать участки пустырей перед домами проспекта в частное пользование, с одним только условием, чтобы при этом была возведена приличная сквозная ограда. Вот тогда-то и началось стихийное озеленение Большого. Каждый захотел иметь перед домом и свой садик. И первые аллеи бульвара были проложены — где в один, где в два ряда, — как раз ближе к проезжей части, вдоль изгородей частных садов.
Еще в начале XX века эти узенькие бульвары, переданные в собственность города в 1826 году, начинаясь у Первой линии, доходили лишь до Шестой. Ну, а вдоль каких оград они проходили, можно судить по открытке, которую показала мне доктор биологических наук, автор книги «Растения в городе» Тамара Константиновна Гормышина. Мы совершали с ней прогулку по Большому проспекту, когда, остановившись у одного из домов, она протянула мне открытку: «Узнаете?» Над глухим деревянным забором, заслоняя собой все, что можно заслонить, высились купы деревьев. Местность вообще смотрелась, как загородная. И если бы не вагончик трамвая и внушительного вида фигура полицейского, трудно было бы даже заподозрить, что это все-таки Петербург.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55