– Тогда я предлагаю тебе сделку, – неожиданно произносит королевский секретарь.
– Какую сделку?
– Условия те же, вдобавок ты узнаешь одну важную для себя вещь.
– И какую же? – скептически говорю я. – Что вы знаете такого, что может меня заинтересовать?
– Я знаю, где содержат некую узницу, которую ты полагаешь погибшей!
Слова графа де Плюсси звучат так буднично, что поначалу я не понимаю, кого он имеет в виду, потом, пошатнувшись, хватаюсь за спинку кресла, та угрожающе скрипит. Все тело словно охвачено пламенем, в ушах звенит, как после доброго удара по голове.
Кое – как справившись с собой, я поднимаю взгляд на графа. Если это глупая шутка, то я зубами порву ему горло! Де Плюсси смотрит победно, ведь он присутствовал при моем разговоре с Карлом VII, когда я просил выдать за меня Жанну, а потому прекрасно знает, на какой крючок меня можно подцепить!
С минуту мы глядим друг другу прямо в глаза, и я наконец понимаю, что граф не лжет мне. Да, королевскому секретарю удалось сделать предложение, от которого я не могу отказаться. Да что там «не могу», услышь я краем уха о существовании подобной информации, дошагал бы пешком на край света, чтобы ее добыть!
– Мы говорим об одной и той же девушке, сожженной в Руане? – сиплю я перехваченным горлом.
– Якобы сожженной! О той, что некогда звалась графиней Клод Баварской, а затем – Дочерью Орлеана, – нетерпеливо отвечает граф де Плюсси. – Ну что, по рукам?
– Что я должен буду делать?
Не удостаивая меня ответом, граф опускает капюшон, скрывая лицо, и властно кричит:
– Эй, вы там!
Дверь в комнату моментально распахивается, и через пару секунд в ней не протолкнуться от набежавшего народу. Меня мгновенно стискивают в стальных объятиях, к горлу так тесно прижимают кинжал, что я боюсь пошевелиться.
– Забери его, Жак, – властно приказывает человек в плаще. – И немедленно приступайте к работе. Помни, время не ждет!
– Подождите! – говорю я громко. – Мне нужен еще один день, я просто обязан присутствовать на коронации. Это для меня очень важно!
– Только один день, – соглашается граф, подумав. – И ни минутой больше.
– Выпустите его, – командует Жак Кёр окружившим меня громилам, мне же вполголоса говорит: – Послезавтра утром я жду тебя у собора Парижской Богоматери, сразу после девятого удара колокола. Опоздаешь, пеняй на себя.
Коронация – дело серьезное, это вам скажет любой человек, мало – мальски разбирающийся в этом вопросе, будь он хоть фонарщиком, хоть полицейским. Первый будет сосредоточенно морщить лоб, прикидывая на пальцах, сколько бочонков лампового масла, фунтов свечей и охапок факелов понадобится, чтобы как следует осветить на время празднеств хотя бы одну из улиц Парижа. Потом он вспомнит, сколько в столице Франции имеется улиц, переулков и площадей, а уже затем задумается о дворцах, присутственных заведениях и частных домах, не говоря уже о соборах, церквях и прочих часовнях.
Полицейский же начнет подсчитывать количество имеющегося отребья, отдельно по категориям воров, грабителей, насильников и душегубцев. Затем он пораскинет мозгами на предмет того, скольких мерзавцев надо бы заранее арестовать или попросту выслать на время, дабы они не омрачали светлый праздник честным людям. Доложит страж порядка и о том, сколько людей надо будет дополнительно выставить на перекрестки и площади, на въездные заставы и просто на свободное патрулирование.
Задача же уважающего себя телохранителя состоит не в том, чтобы пялиться по сторонам с зачарованным видом, словно ребенок, попавший в магазин с игрушками, а в том, чтобы бдить и охранять.
Я еще раз бью по голове здоровяка, стоящего на коленях, вколачивая в тупицу эту простую, в сущности, мысль, попутно же отмечаю, что кастет все – таки незаменим в моей работе. Бью осторожно, только чтобы оглушить, лишние убийства мне ни к чему. Кости черепа у верзилы такие толстые, что только с третьего удара он закатывает глаза и мягко заваливается набок. Я пропихиваю неподъемно тяжелое тело в комнату, дверь мягко захлопывается, засов с легким щелчком входит в пазы.
– К чему весь этот балаган? – Женщина, повернувшаяся было на шум, брезгливо поджимает тонкие губы и тут же вновь прилипает к распахнутому настежь окну.
– Простите, ваше величество, – почтительно наклоняю я голову. – Я вовсе не хотел вам мешать.
Изабелла Баварская раздраженно машет рукой, мол, все потом. Я на цыпочках подхожу к соседнему окну, тяжелый занавес медленно сдвигается, и мне сразу же становится понятно, отчего у королевы – матери не нашлось для старого знакомца и минуты. По улице мимо дворца торжественным шагом движется праздничная процессия. Впереди выступают флагоносцы, ветер полощет тяжелые знамена с гербами английских и французских провинций, крупнейших городов и самых известных дворянских родов.
Следом маршируют барабанщики, за ними ступают горнисты, бросая по сторонам зайчики от начищенных до блеска труб. Вот следует мэр Парижа с представителями богатейшего купечества, затем улицу заполняют стройные ряды королевской гвардии. Англичане маршируют, не глядя по сторонам. Их лица надменны, подбородки задраны вверх, на губах – презрительные ухмылки. Еще бы, ведь сегодня на трон Франции коронуется Генрих VI, сын покойного Генриха Завоевателя, а потому Британской империи – быть!
А вот и будущий король, маленький еще пацан с бледным худым лицом и настороженными глазами. Рядом с ним в открытой карете, обильно украшенной золотом, восседает Екатерина, его мать, родная дочь Изабеллы Баварской. Оба разряжены как куклы, от блеска драгоценных камней, нашитых на одежду, глаза тут же начинают слезиться, и я невольно щурюсь. Белоснежные жеребцы, запряженные в карету, идут шагом, гордо потряхивая роскошными гривами, куда вплетены разноцветные ленточки и бубенцы. Спины укрыты попонами, расшитыми гербами Ланкастеров. Напротив распахнутого окна карета останавливается, родственники с минуту глядят друг на друга, затем, повинуясь неслышному отсюда сигналу, кони вновь начинают движение.
Как только хвост процессии скрывается из вида, женщина медленно подходит к изящному столику, и я с поклоном пододвигаю ей стул с высокой резной спинкой. На глазах у королевы слезы, а потому я деликатно отворачиваюсь. Изабелла Баварская заметно похудела и постарела, былое пламя глаз обратилось в едва заметное горение, некогда упругие щеки запали, левая рука заметно дрожит. Что ж, я и сам не молодею, последние два года добавили мне морщин.
Проходит несколько минут, и королева – мать успокаивается. Да, не каждый день в жизни женщины случаются подобные волнительные моменты, чтобы и сын, и внук одновременно стали королями Франции! Я невольно ухмыляюсь, в любом случае, кто бы ни победил, семья внакладе не останется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99