Больше Гарриет его не видела и никаких известий от него не получала. Она ничего не сказала Грейс, но когда поняла, что должно с ней произойти, посвятила в свою тайну Шолто, который выбрав момент, пока Грейс отсутствовала, спешно собрал Гарриет, отвез ее в Нортумберленд и оставил в доме своего верного друга. Здесь в положенный срок Гарриет родила сына, которого через сутки у нее забрали навсегда, и она никогда не узнала, где он и у кого.
Только много лет спустя она рассказала Грейс эту историю. К тому времени офицер-ирландец уже погиб, смертельно раненый в танковом сражении под Тобруком.
Вот об этом и поведала Джорджу миссис Грэдидж, а он пересказал все Бланш. С особым удовольствием миссис Грэдидж сообщила, что хотя полгородка знало о происшедшем в Риц-Корте и в Нортумберленде, ни Шолто, ни миссис Грейс Рейнберд не догадывались, что их семейная тайна просочилась за пределы дома.
Миссис Грэдидж дала понять, что может еще о многом порассказать, если это интересно. И вовсе не потому, что любила сплетни и скандальные истории. Иногда, например, любовники встречались в старой рыбачьей хижине, где Грэдидж держал тростник для крыш сколько парочек прошло через эту хижину!… Джордж не выдержал и сбежал в «Золотую митру», где залпом проглотил три порции виски, чтобы отбить мерзкий привкус во рту, оставшийся после беседы.
Теперь, жуя подгоревший гренок с джемом, потягивая кофе и думая о Гарриет и о том, сколько ему по заданию Бланш пришлось копаться в грязи, он чувствовал непреодолимое отвращению ко всему этому предприятию. Его счастливая звезда, как видно, сбилась с пути. Такая работа и образ жизни явно предназначались не ему. Нет, кому-то другому любителю хихикать и шушукаться со всякими миссис Грэдидж. Какой-то чертов болван там, наверху, спутал все карты, и ему, Джорджу, здесь на земле выпал совсем неподходящий жребий. Если бы Джордж мог выбирать, он предпочел бы что-нибудь более романтичное и достойное мужчины… Он бы не возражал против роли офицера-танкиста, ирландца, — только чтобы не погибнуть — или тайного агента разведки с блестящими манерами и утонченным вкусом по части континентальных красавиц, старинного фарфора, каких-нибудь японских нэцкэ и прочих редкостей. Он видел себя в роли спасителя прекрасных героинь, вознаграждаемого по заслугам; защитника слабых и бедных, который сражается с тиранией и сокрушает зло.
Он посмотрел на Альберта, лежащего на коврике на кухне, и сердито крикнул:
— Ты что это делаешь, черт этакий?
Альберт жевал утреннюю «Дейли Мейл». Джордж выхватил у него газету, помятую и мокрую, и встряхнув ее, принял решение. Он должен изменить свою жизнь. У него есть способности, обаяние, ум и свои представления о чести. К черту эту мышиную возню. От таких, как миссис Грэдидж, его тошнит. И если уж быть откровенным, он иногда чувствует себя неловко с Бланш. Непонятно, то ли она наполовину, то ли окончательно спятила с этим своим спиритизмом. В любом случае, он не создан для того, чтобы морочить голову старым дамам и вытряхивать у них чеки на осуществление таких бредовых идей, как храм Астродель. Кем Бланш себя возомнила? Дочерью Соломона? А этот паршивец Генри? Где она его выкопала? Наверное, прочитала о нем в детской книжке «Рассказы о железной дороге Британии». Нет уж, хватит, он достаточно поработал на Бланш. Друзьями они могут остаться — и добрыми друзьями, но он больше не намерен играть в эти игры. Он поедет в Солсбери, прогуляется вокруг собора и спокойно поразмыслит о новой жизни. Лучшего места для этого не найдешь. Потом перекусит в «Красном льве», а после этого отправится к Бланш и все ей выскажет. А может, удастся уговорить ее начать новую жизнь вместе…, там видно будет. Взглянув на Альберта он произнес:
— Теперь, черт возьми, все пойдет по другому. Альберт приподнял седые брови и вильнул хвостом. В то время как Джордж завтракал и строил планы новой жизни, Рейнберд тоже завтракала — совсем без аппетита, она чувствовала себя разбитой после беспокойной ночи. Гарриет снова приходила к ней во сне и была очень настойчива. Странно — иногда она являлась такой, какой была в молодости, иногда старой. И этим приводила Рейнберд в замешательство. Но чего она хочет было совершенно ясно. «Найди моего мальчика. Найди его и возьми к себе. Он Рейнберд!»
Когда она произнесла «Он Рейнберд!», ее голос звучал, как потустороннее эхо.
Мисс Рейнберд провела ужасную ночь — Гарриет завывала словно плохая актриса в плохой мелодраме. Найти ее мальчика, как же! Взять его в Рит-Корт, чтобы после ее, мисс Рейнберд, смерти все досталось ему… Если бы даже она разыскала его, неизвестно еще, что бы это оказался за тип. Взять его в дом означало бы обнародовать всю эту историю, опозориться на весь Чилболтон, на всю округу. Конечно, она не настолько глупа, чтобы не понимать: кое-кто в городке мог знать о случившемся. Какая же дура была Гарриет! Не потому, что влюбилась — если это была любовь, а не просто физическое влечение, — а потому, что вела себя, как безмозглая деревенская девчонка. Свидания в рыбачьей хижине! И как она допустила…, ну, то есть любой полупорядочный мужчина принял бы меры предосторожности. И что за сын может быть у такого человека? Не трудно себе представить! Ну хорошо. Предположим она его разыщет — совсем не обязательно, чтобы он об этом знал. Можно тайком взглянуть на него, и если он совсем никуда не годится, спокойно о нем забыть. Можно анонимно сделать ему какой-нибудь подарок, чем-то помочь — лишь бы Гарриет успокоилась.
Мисс Рейнберд слегка вздрогнула, поймав себя на том, что думает о Гарриет, как о живой, и воспринимает ее как некую силу, которую надо умиротворять. Все это было очень странно, очень.
Она закурила первую из четырех сигарет, которые позволяла себе за день, налила себе еще кофе и предалась мыслям о своем одиночестве. На всем белом свете у нее нет ни единого близкого человека. Знакомые — да. Глупые женщины вроде Иды Куксон, и здравомыслящие мужчины, такие, как ее врач, биржевой агент и поверенный. Но ни единого друга. Некому раскрыть душу. Мисс Рейнберд долго размышляла о своей жизни, о себе и наконец приняла решение.
Она позвонила, и когда вошел дворецкий, сказала:
— Сайтон, через полчаса мне нужна машина. Я еду в Солсбери.
***
Буш завтракал у себя дома: стакан натурального виноградного сока, кукурузные хлопья с молоком без сахара, а после яблоко, которое он не доел, потому что оно оказалось безвкусным, как вата. Настроение было паршивое, и наедине с самим собой Буш дал волю раздражению. Он не спеша взял со стола оставшуюся половинку яблока и швырнул ее через всю кухню, яблоко ударилось о дверцу холодильника и разлетелось на мелкие куски.
Это не принесло Бушу облегчения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Только много лет спустя она рассказала Грейс эту историю. К тому времени офицер-ирландец уже погиб, смертельно раненый в танковом сражении под Тобруком.
Вот об этом и поведала Джорджу миссис Грэдидж, а он пересказал все Бланш. С особым удовольствием миссис Грэдидж сообщила, что хотя полгородка знало о происшедшем в Риц-Корте и в Нортумберленде, ни Шолто, ни миссис Грейс Рейнберд не догадывались, что их семейная тайна просочилась за пределы дома.
Миссис Грэдидж дала понять, что может еще о многом порассказать, если это интересно. И вовсе не потому, что любила сплетни и скандальные истории. Иногда, например, любовники встречались в старой рыбачьей хижине, где Грэдидж держал тростник для крыш сколько парочек прошло через эту хижину!… Джордж не выдержал и сбежал в «Золотую митру», где залпом проглотил три порции виски, чтобы отбить мерзкий привкус во рту, оставшийся после беседы.
Теперь, жуя подгоревший гренок с джемом, потягивая кофе и думая о Гарриет и о том, сколько ему по заданию Бланш пришлось копаться в грязи, он чувствовал непреодолимое отвращению ко всему этому предприятию. Его счастливая звезда, как видно, сбилась с пути. Такая работа и образ жизни явно предназначались не ему. Нет, кому-то другому любителю хихикать и шушукаться со всякими миссис Грэдидж. Какой-то чертов болван там, наверху, спутал все карты, и ему, Джорджу, здесь на земле выпал совсем неподходящий жребий. Если бы Джордж мог выбирать, он предпочел бы что-нибудь более романтичное и достойное мужчины… Он бы не возражал против роли офицера-танкиста, ирландца, — только чтобы не погибнуть — или тайного агента разведки с блестящими манерами и утонченным вкусом по части континентальных красавиц, старинного фарфора, каких-нибудь японских нэцкэ и прочих редкостей. Он видел себя в роли спасителя прекрасных героинь, вознаграждаемого по заслугам; защитника слабых и бедных, который сражается с тиранией и сокрушает зло.
Он посмотрел на Альберта, лежащего на коврике на кухне, и сердито крикнул:
— Ты что это делаешь, черт этакий?
Альберт жевал утреннюю «Дейли Мейл». Джордж выхватил у него газету, помятую и мокрую, и встряхнув ее, принял решение. Он должен изменить свою жизнь. У него есть способности, обаяние, ум и свои представления о чести. К черту эту мышиную возню. От таких, как миссис Грэдидж, его тошнит. И если уж быть откровенным, он иногда чувствует себя неловко с Бланш. Непонятно, то ли она наполовину, то ли окончательно спятила с этим своим спиритизмом. В любом случае, он не создан для того, чтобы морочить голову старым дамам и вытряхивать у них чеки на осуществление таких бредовых идей, как храм Астродель. Кем Бланш себя возомнила? Дочерью Соломона? А этот паршивец Генри? Где она его выкопала? Наверное, прочитала о нем в детской книжке «Рассказы о железной дороге Британии». Нет уж, хватит, он достаточно поработал на Бланш. Друзьями они могут остаться — и добрыми друзьями, но он больше не намерен играть в эти игры. Он поедет в Солсбери, прогуляется вокруг собора и спокойно поразмыслит о новой жизни. Лучшего места для этого не найдешь. Потом перекусит в «Красном льве», а после этого отправится к Бланш и все ей выскажет. А может, удастся уговорить ее начать новую жизнь вместе…, там видно будет. Взглянув на Альберта он произнес:
— Теперь, черт возьми, все пойдет по другому. Альберт приподнял седые брови и вильнул хвостом. В то время как Джордж завтракал и строил планы новой жизни, Рейнберд тоже завтракала — совсем без аппетита, она чувствовала себя разбитой после беспокойной ночи. Гарриет снова приходила к ней во сне и была очень настойчива. Странно — иногда она являлась такой, какой была в молодости, иногда старой. И этим приводила Рейнберд в замешательство. Но чего она хочет было совершенно ясно. «Найди моего мальчика. Найди его и возьми к себе. Он Рейнберд!»
Когда она произнесла «Он Рейнберд!», ее голос звучал, как потустороннее эхо.
Мисс Рейнберд провела ужасную ночь — Гарриет завывала словно плохая актриса в плохой мелодраме. Найти ее мальчика, как же! Взять его в Рит-Корт, чтобы после ее, мисс Рейнберд, смерти все досталось ему… Если бы даже она разыскала его, неизвестно еще, что бы это оказался за тип. Взять его в дом означало бы обнародовать всю эту историю, опозориться на весь Чилболтон, на всю округу. Конечно, она не настолько глупа, чтобы не понимать: кое-кто в городке мог знать о случившемся. Какая же дура была Гарриет! Не потому, что влюбилась — если это была любовь, а не просто физическое влечение, — а потому, что вела себя, как безмозглая деревенская девчонка. Свидания в рыбачьей хижине! И как она допустила…, ну, то есть любой полупорядочный мужчина принял бы меры предосторожности. И что за сын может быть у такого человека? Не трудно себе представить! Ну хорошо. Предположим она его разыщет — совсем не обязательно, чтобы он об этом знал. Можно тайком взглянуть на него, и если он совсем никуда не годится, спокойно о нем забыть. Можно анонимно сделать ему какой-нибудь подарок, чем-то помочь — лишь бы Гарриет успокоилась.
Мисс Рейнберд слегка вздрогнула, поймав себя на том, что думает о Гарриет, как о живой, и воспринимает ее как некую силу, которую надо умиротворять. Все это было очень странно, очень.
Она закурила первую из четырех сигарет, которые позволяла себе за день, налила себе еще кофе и предалась мыслям о своем одиночестве. На всем белом свете у нее нет ни единого близкого человека. Знакомые — да. Глупые женщины вроде Иды Куксон, и здравомыслящие мужчины, такие, как ее врач, биржевой агент и поверенный. Но ни единого друга. Некому раскрыть душу. Мисс Рейнберд долго размышляла о своей жизни, о себе и наконец приняла решение.
Она позвонила, и когда вошел дворецкий, сказала:
— Сайтон, через полчаса мне нужна машина. Я еду в Солсбери.
***
Буш завтракал у себя дома: стакан натурального виноградного сока, кукурузные хлопья с молоком без сахара, а после яблоко, которое он не доел, потому что оно оказалось безвкусным, как вата. Настроение было паршивое, и наедине с самим собой Буш дал волю раздражению. Он не спеша взял со стола оставшуюся половинку яблока и швырнул ее через всю кухню, яблоко ударилось о дверцу холодильника и разлетелось на мелкие куски.
Это не принесло Бушу облегчения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68