Если он вырвется из меча, он будет только сущностью, лишенной формы. Чтобы добиться своего, ему понадобится тело. Он попытался забрать тело Набира. Он заберет мое, если я позволю ему.
Дождь смывал грязь, очищал клинок… Вот только чернота дошла почти до рукояти.
Если Чоса Деи доберется до нее…
Нет.
Мои кости болели. Они ныли. Кровь билась горячо и жарко, слишком горячо и слишком жарко, и ударяла мне в голову. Я боялся, что череп вот-вот лопнет.
Самиэль визжал. Меч хотел избавиться от Чоса.
Если бы мы могли объединиться…
Свет вспыхнул у меня в голове.
Иди в аиды, Чоса… Тебе со мной не справиться.
От клинка шел пар.
Тебе со мной не справиться…
Дождь прекратился, грязь начала подсыхать, над землей под моими ногами поднялся пар.
Если ты хочешь песню, я спою… я не умею, но спою… я сделаю все, что нужно, Чоса… чего бы это не стоило… ты не получишь мой меч… ты не получишь меня…
Засохшая грязь начала трескаться.
Я поднялся с колен и выпрямился. Крепко сжимая рукоять. Глядя как чернота ползет вверх, подбирается к пальцам.
Я – Южанин, Чоса, и ты сейчас в моей стране.
Поднялся ветер.
Ты действительно думаешь, что можешь победить?
Ветер истошно завывал.
Это моя страна…
Горячий, сухой ветер.
Ты здесь не нужен.
Ветер из Пенджи.
– Я не хочу, чтобы ты вернулся в мою страну…
Ветер проносился по аллеям, трепал шелка бурнусов, срывал самодельные крыши, высушивал глаза и рты.
Уходи, Чоса. Возвращайся в свою тюрьму.
Сухая грязь ломалась и крошилась и ветер уносил ее из города на Север.
Возвращайся ко сну, Чоса… Ты мне не противник…
Чернота стекала вниз по мечу и снова застыла на кончике.
Нет, Чоса… вон…
Чоса Деи не подчинился.
Нет, Чоса… вон…
Чоса еще немного отступил… а потом огненная буря поглотила меня.
Придя в себя, я услышал голоса.
– Накройте его, – сказал кто-то.
– Но он весь горит, – запротестовал другой голос.
– У него солнечный ожог, он сейчас замерзает.
Солнечный ожог? Откуда у меня солнечный ожог? Весь день шел дождь.
Я поежился под одеялом.
– Как бы заставить его выпустить этот меч?
– Ты рискнешь ЕГО коснуться?
– Посте того, что я видел? Нет.
– Я тоже.
Люди говорили о своем.
Меня разговор не заинтересовал и я спокойно вернулся в темноту.
Через какое-то время голоса появились снова и я попытался понять смысл произносимых ими слов.
– …что они говорят об Оракуле… Думаешь это правда?
Ответил Алрик. Я уже начал различать говоривших.
– Многие пришли ради этого… увидеть Оракула и джихади.
– Но говорят, что он уже совсем близко, – это была Адара.
– Совсем? – иронично уточнил Гаррод.
– Он может прийти в любой день. Может даже завтра.
Лена говорила поспокойнее.
– Мне кажется, что он уже здесь, но прячется среди племен.
– А зачем ему прятаться? – удивился Гаррод. – Люди хотят его видеть.
– Танзиры хотят его убить, – резко ответил Алрик, – вернее хотят, чтобы он был убит. И кроме того, зачем святому Оракулу мозолить людям глаза задолго до того, как все готово?
– Что значит «все готово»? – растерянно переспросила Адара.
Гаррод понял.
– Если джихади не выдумка, для красоты действия Оракул должен появиться здесь незадолго до мессии. Если он прибудет слишком рано, всем быстро надоест ждать.
– Всем уже надоело, – заметил Алрик. – Танзиры – которым возможно надоело больше всех и которые почти всем рискуют – уже начинают бросать вызовы друг другу. Они ставят танцора против танцора и делают ставки… Я сегодня был у кругов, пытался найти работу. Там тоже говорят об Оракуле, конечно ставят на него, на то, каким он окажется. Ходят слухи, что он не мужчина и не женщина, – в голосе Алрика появилось беспокойство. – Как только я буду уверен, что с Тигром все в порядке, вернусь туда.
– А как он? – спросила Адара.
Я и сам хотел бы это знать.
А потом возник голос Дел, отвечающий на торопливые сообщения Массоу в соседней комнате.
– Что значит он болен?
Я приоткрыл один глаз, увидел Лену, Гаррода, Адару и Дел, расталкивающую их, чтобы подобраться ко мне. Глаз снова закрылся.
– Это все меч, – сказал ей Алрик. – Он сделал с ним что-то.
Дел опустилась на колени и я почему-то сразу понял, что лежу на шкурах в комнате, которую выделил нам Алрик.
Дел откинула одеяло.
– Сделал с ним что?
Алрик покачал головой.
– Не могу сказать точно, что случилось… Думаю, никто этого не знает, но это был меч. Яватма и Тигр. По-моему они боролись.
Я снова приоткрыл глаз.
– Это Чоса Деи, – тихо сказала Дел, и ее лоб покрыли морщины. Пальцы нежно и ловко ощупали меня. – Тигр, ты меня слышишь?
Я открыл другой глаз.
– Конечно слышу. Я всех вас слышу… теперь.
– Что случилось?
– Я не знаю.
Дел прижала тыльную сторону ладони к моей щеке.
– У тебя ожог, – заметила она. – И погода резко изменилась.
Я моргнул.
– Шел дождь.
Дел подняла руку и показала куда-то наверх.
Я проследил за ее пальцем, понял, что крыша из шкур и одеял свалилась
– или была сорвана, поскольку у балок болтались обрывки – и увидел чистое небо – голубое, яркое небо, залитое лучами Южного солнца. Никакого дождя, никаких облаков, никакого ветра. Было очень тихо, а моя кожа горела от прикосновения солнечных лучей.
Я слабо пошевелился. Правой руке было тяжело, и я понял, что все еще сжимаю рукоять меча.
– Что, в аиды… – начал я, хмуро посмотрев на Дел.
Вместо нее ответил Алрик.
– Ты его не отпустил, а коснуться меча никто не осмелился.
Конечно, это ведь яватма.
И тут я все вспомнил. И заставил себя сесть.
– Аиды! Это был Набир!
– Был, – серьезно подтвердил Гаррод. – Но теперь уже все равно, кем он был. Он мертв.
Я посмотрел на меч. Медленно, очень медленно разжал сведенные пальцы и положил яватму на одеяло.
– Он переделал ноги Набира… – я тяжело сглотнул и понял, что голова у меня кружится, а в желудке все бурлит. – А потом он вошел в мальчика. Сначала вонзил меч, потом вошел сам… Он чуть не получил то, что хотел.
– Я не понимаю, – растерянно произнесла Адара.
Дел едва кинула на нее взгляд через плечо и снова повернулась ко мне.
– Помнишь локи, Адара?
– Да.
– Что-то очень похожее Тигр запер в своем мече.
– Не локи, – сказал я. – Эта штука похуже.
– Хуже не бывает, – поежилась Адара.
Гаррод удивленно приподнял брови.
– Ты тоже видела, что сделал Тигр… и что оно сделало с Тигром.
Я заволновался.
– А ЧТО оно сделало с Тигром?
Гаррод был краток.
– Попыталось тебя сжечь, а ты ему не позволил… Ты его заморозил, если можно так сказать, – Говорящий с лошадьми ухмыльнулся. – В это время тучи и разошлись, грязь высохла, выглянуло солнце.
– Это был самум, – хрипло сказала Лена.
Самум или самиэль.
Я взглянул на Дел. Мы долго смотрели друг на друга и молчали.
Лена взволнованно начала рассказывать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Дождь смывал грязь, очищал клинок… Вот только чернота дошла почти до рукояти.
Если Чоса Деи доберется до нее…
Нет.
Мои кости болели. Они ныли. Кровь билась горячо и жарко, слишком горячо и слишком жарко, и ударяла мне в голову. Я боялся, что череп вот-вот лопнет.
Самиэль визжал. Меч хотел избавиться от Чоса.
Если бы мы могли объединиться…
Свет вспыхнул у меня в голове.
Иди в аиды, Чоса… Тебе со мной не справиться.
От клинка шел пар.
Тебе со мной не справиться…
Дождь прекратился, грязь начала подсыхать, над землей под моими ногами поднялся пар.
Если ты хочешь песню, я спою… я не умею, но спою… я сделаю все, что нужно, Чоса… чего бы это не стоило… ты не получишь мой меч… ты не получишь меня…
Засохшая грязь начала трескаться.
Я поднялся с колен и выпрямился. Крепко сжимая рукоять. Глядя как чернота ползет вверх, подбирается к пальцам.
Я – Южанин, Чоса, и ты сейчас в моей стране.
Поднялся ветер.
Ты действительно думаешь, что можешь победить?
Ветер истошно завывал.
Это моя страна…
Горячий, сухой ветер.
Ты здесь не нужен.
Ветер из Пенджи.
– Я не хочу, чтобы ты вернулся в мою страну…
Ветер проносился по аллеям, трепал шелка бурнусов, срывал самодельные крыши, высушивал глаза и рты.
Уходи, Чоса. Возвращайся в свою тюрьму.
Сухая грязь ломалась и крошилась и ветер уносил ее из города на Север.
Возвращайся ко сну, Чоса… Ты мне не противник…
Чернота стекала вниз по мечу и снова застыла на кончике.
Нет, Чоса… вон…
Чоса Деи не подчинился.
Нет, Чоса… вон…
Чоса еще немного отступил… а потом огненная буря поглотила меня.
Придя в себя, я услышал голоса.
– Накройте его, – сказал кто-то.
– Но он весь горит, – запротестовал другой голос.
– У него солнечный ожог, он сейчас замерзает.
Солнечный ожог? Откуда у меня солнечный ожог? Весь день шел дождь.
Я поежился под одеялом.
– Как бы заставить его выпустить этот меч?
– Ты рискнешь ЕГО коснуться?
– Посте того, что я видел? Нет.
– Я тоже.
Люди говорили о своем.
Меня разговор не заинтересовал и я спокойно вернулся в темноту.
Через какое-то время голоса появились снова и я попытался понять смысл произносимых ими слов.
– …что они говорят об Оракуле… Думаешь это правда?
Ответил Алрик. Я уже начал различать говоривших.
– Многие пришли ради этого… увидеть Оракула и джихади.
– Но говорят, что он уже совсем близко, – это была Адара.
– Совсем? – иронично уточнил Гаррод.
– Он может прийти в любой день. Может даже завтра.
Лена говорила поспокойнее.
– Мне кажется, что он уже здесь, но прячется среди племен.
– А зачем ему прятаться? – удивился Гаррод. – Люди хотят его видеть.
– Танзиры хотят его убить, – резко ответил Алрик, – вернее хотят, чтобы он был убит. И кроме того, зачем святому Оракулу мозолить людям глаза задолго до того, как все готово?
– Что значит «все готово»? – растерянно переспросила Адара.
Гаррод понял.
– Если джихади не выдумка, для красоты действия Оракул должен появиться здесь незадолго до мессии. Если он прибудет слишком рано, всем быстро надоест ждать.
– Всем уже надоело, – заметил Алрик. – Танзиры – которым возможно надоело больше всех и которые почти всем рискуют – уже начинают бросать вызовы друг другу. Они ставят танцора против танцора и делают ставки… Я сегодня был у кругов, пытался найти работу. Там тоже говорят об Оракуле, конечно ставят на него, на то, каким он окажется. Ходят слухи, что он не мужчина и не женщина, – в голосе Алрика появилось беспокойство. – Как только я буду уверен, что с Тигром все в порядке, вернусь туда.
– А как он? – спросила Адара.
Я и сам хотел бы это знать.
А потом возник голос Дел, отвечающий на торопливые сообщения Массоу в соседней комнате.
– Что значит он болен?
Я приоткрыл один глаз, увидел Лену, Гаррода, Адару и Дел, расталкивающую их, чтобы подобраться ко мне. Глаз снова закрылся.
– Это все меч, – сказал ей Алрик. – Он сделал с ним что-то.
Дел опустилась на колени и я почему-то сразу понял, что лежу на шкурах в комнате, которую выделил нам Алрик.
Дел откинула одеяло.
– Сделал с ним что?
Алрик покачал головой.
– Не могу сказать точно, что случилось… Думаю, никто этого не знает, но это был меч. Яватма и Тигр. По-моему они боролись.
Я снова приоткрыл глаз.
– Это Чоса Деи, – тихо сказала Дел, и ее лоб покрыли морщины. Пальцы нежно и ловко ощупали меня. – Тигр, ты меня слышишь?
Я открыл другой глаз.
– Конечно слышу. Я всех вас слышу… теперь.
– Что случилось?
– Я не знаю.
Дел прижала тыльную сторону ладони к моей щеке.
– У тебя ожог, – заметила она. – И погода резко изменилась.
Я моргнул.
– Шел дождь.
Дел подняла руку и показала куда-то наверх.
Я проследил за ее пальцем, понял, что крыша из шкур и одеял свалилась
– или была сорвана, поскольку у балок болтались обрывки – и увидел чистое небо – голубое, яркое небо, залитое лучами Южного солнца. Никакого дождя, никаких облаков, никакого ветра. Было очень тихо, а моя кожа горела от прикосновения солнечных лучей.
Я слабо пошевелился. Правой руке было тяжело, и я понял, что все еще сжимаю рукоять меча.
– Что, в аиды… – начал я, хмуро посмотрев на Дел.
Вместо нее ответил Алрик.
– Ты его не отпустил, а коснуться меча никто не осмелился.
Конечно, это ведь яватма.
И тут я все вспомнил. И заставил себя сесть.
– Аиды! Это был Набир!
– Был, – серьезно подтвердил Гаррод. – Но теперь уже все равно, кем он был. Он мертв.
Я посмотрел на меч. Медленно, очень медленно разжал сведенные пальцы и положил яватму на одеяло.
– Он переделал ноги Набира… – я тяжело сглотнул и понял, что голова у меня кружится, а в желудке все бурлит. – А потом он вошел в мальчика. Сначала вонзил меч, потом вошел сам… Он чуть не получил то, что хотел.
– Я не понимаю, – растерянно произнесла Адара.
Дел едва кинула на нее взгляд через плечо и снова повернулась ко мне.
– Помнишь локи, Адара?
– Да.
– Что-то очень похожее Тигр запер в своем мече.
– Не локи, – сказал я. – Эта штука похуже.
– Хуже не бывает, – поежилась Адара.
Гаррод удивленно приподнял брови.
– Ты тоже видела, что сделал Тигр… и что оно сделало с Тигром.
Я заволновался.
– А ЧТО оно сделало с Тигром?
Гаррод был краток.
– Попыталось тебя сжечь, а ты ему не позволил… Ты его заморозил, если можно так сказать, – Говорящий с лошадьми ухмыльнулся. – В это время тучи и разошлись, грязь высохла, выглянуло солнце.
– Это был самум, – хрипло сказала Лена.
Самум или самиэль.
Я взглянул на Дел. Мы долго смотрели друг на друга и молчали.
Лена взволнованно начала рассказывать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109