– спросил он. – Неужели нам с вами, сидя здесь вдвоем, у огня, нечего больше сказать друг другу?
– Вы бы хотели говорить о любви, – сказала она с улыбкой. – А между тем вы из тех людей, кто порочит доброе имя несчастных ирландских девушек.
– Вы совсем не за того меня принимаете. Я из тех людей, кто живет замкнутой и однообразной жизнью в ожидании единственной любви, хотя порой мне кажется, что это несбыточная мечта.
– Да, но ведь еще вчера вы глазели на ирландскую крестьянку, которая гнала по дороге стадо коров.
– Глазел? Что ж, допустим. Но стоило мне увидеть вас, и я напрочь забыл о ней.
– Такова была моя воля, – сказала она, протягивая ему обе руки. – Хотите остаться со мной?
– И вы еще спрашиваете?! – с восторгом воскликнул он.
– Навсегда?
– Навсегда! – крикнул Рингвуд. – Навеки! – Он вообще предпочитал не скупиться на громкие посулы, только бы не уронить себя в глазах своей дамы. Но тут она посмотрела на него с такой доверчивостью, что он сам поверил в искренность своих слов. – Ax! – вскричал он. – Колдунья! – И заключил ее в свои объятия.
Он коснулся губами ее губ и в тот же миг потерял над собой власть. Обычно он гордился своим хладнокровием, но на этот раз был не в силах совладать со страстью; рассудок, казалось, без остатка растворился в ее жарком пламени. Утратив всякую способность соображать, он только слышал, как она твердит: «Навеки! Навеки!» – а потом все пропало, и он уснул.
Спал он, как видно, довольно долго. Ему показалось, что разбудил его стук открывающейся и закрывающейся двери. В первый момент он растерялся, не вполне понимая, где находится.
В комнате теперь было совсем темно, огонь в камине еле теплился. Чтобы окончательно прийти в себя, он заморгал, прислушался. Вдруг он услышал, как рядом с ним что-то невнятное бормочет ему Бейтс, как будто он тоже спросонья или, вернее, с похмелья.
– Я так и знал, что ты сюда явишься, – говорил Бейтс. – Чего я только не делал, чтобы остановить тебя.
– Привет! – сказал Рингвуд, полагая, что он задремал у камина в деревенском трактире. – Бейтс? Боже, я, должно быть, крепко заснул. Чудно как-то себя чувствую. Проклятье! Значит, это был сон! Зажги свет, старина. Наверное, уже поздно. Пора ужинать. Сейчас крикну хозяйку.
– Ради Бога, не надо, – хрипло сказал Бейтс. – Если подашь голос, она прибьет нас.
– Что-что? Прибьет нас? Что ты мелешь? В этот момент в камине перевернулось полено, слабое пламя занялось вновь, и Рингвуд увидел чьи-то длинные, косматые лапы. И все понял.
СЛУЧАЙ НА ОЗЕРЕ
Мистер Бисли, которому вчера исполнилось пятьдесят лет, утром во время бритья обнаружил, что он поразительно похож на мышь. Пи-пи! – пропищал он своему отражению, обреченно пожав плечами. – Ну что, дождался? Разве могло быть иначе при такой жене, как Мария? Недаром она частенько напоминала мне котеночка. Котеночек давно вырос и отрастил когти.
Затянув узкий галстук, мистер Бисли поспешил вниз, оторванный от своих дум страхом опоздать к столу. Сразу же после завтрака он открывал магазинчик, который (участь любого провинциального лавочника) донимал его бессмысленной суетой до десяти вечера. Несколько раз на дню к нему заходила супруга и, не стесняясь покупателей, отчитывала за обнаруженные ею промахи и ошибки.
Единственным его утешением была утренняя свежая газета, развернув которую, он всегда искал очередную статью мистера Бисли. По пятницам недолгое удовольствие можно было продлить: приносили его любимый еженедельник «Нейчер Сай-енс Марвелз». Этот естественнонаучный журнал, можно сказать, пробивал брешь в несносных буднях, сквозь которую он попадал в мир совершенно невероятный.
В это утро невероятное снизошло и до самого мистера Бисли. Оно явилось в виде запечатанного в длинный конверт роскошного бланка солидной юридической фирмы.
– Дорогая, хочешь верь, хочешь нет, но я получил в наследство четыреста тысяч долларов, – сообщил мистер Бисли супруге.
– Откуда! Дай-ка взглянуть! – воскликнула миссис Бисли. – Ну что ты вцепился в эту бумажку.
– На, читай. Тебе ведь везде нужно сунуть свой нос. Как же я могу лишить тебя такого удовольствия.
– Вон как ты сразу заговорил, – ехидно заметила она.
– Да, – произнес, ковыряя в зубах, мистер Бисли, – значит, теперь у меня есть четыреста тысяч;
– И мы сможем купить квартиру в Нью-Йорке или даже домик в Майами, – добавила его супруга.
– Забирай половину суммы и делай с этими деньгами все, что тебе угодно, лично я собираюсь путешествовать.
Услышав это, миссис Бисли замерла от ужаса, который охватывал ее всякий раз, когда посягали на ее собственность, пусть даже неновую и бесполезную.
– Ради того, чтобы гоняться за какими-то туземками, ты готов бросить собственную жену, – помолчав, сказала миссис Бисли. – Я думала, ты уже угомонился.
– Меня интересуют лишь такие, которых я видел на фотографиях Рипли, со вставленными в губы тарелками. А в «Нейчер Сайенс Марвелз» мне попадались с длинными как у жирафа шеями. Хочу посмотреть на этих туземок, на пигмеев, на райских птиц и на юкатанские храмы древних майя. Да, я согласен поделить деньги пополам, потому что ты предпочитаешь городской комфорт, тебе подавай приличное общество. А мне хочется попутешествовать. Можем поехать вместе, если ты не против.
– Ладно, едем. Но учти, я жертвую собой, чтобы уберечь тебя от опасных соблазнов. И когда тебе наконец надоест глазеть на всякую чепуху, мы купим квартиру в Нью-Йорке и дом в Майами.
Итак, затаив в душе обиду и злость, миссис Бисли отправилась с мужем, готовая на любые адские муки, лишь бы помешать ему, хоть немного, насладиться райскими, на его взгляд, удовольствиями. Они забрались в самое сердце девственных лесов, и каждое оконце их нехитрого, срубленного из неотесанных бревен жилища обрамляло поистине сезанновский пейзаж: отвесные лучи голубыми пирамидами пересекали перпендикуляры елей или искристо дробились на свежей трепещущей зелени. А окно их дома в Андах очерчивало ослепительно лазурный квадрат, в нижнем углу которого иногда появлялось белейшее, похожее на ватный тампон облачко. На одном из тропических островов морской прибой каждое утро, как настоящий, причем явно не лишенный вкуса hotelier {Хозяин гостиницы}, оставлял у двери их хижины подарок: морскую звезду, ракушку или высохшую лиловую водоросль. Миссис Бисли, с ее вульгарными склонностями, предпочла бы, конечно, бутылку хорошего пива или свежий номер «Экземинера». Везде и всюду она тосковала о квартире в Нью-Йорке и о домике в Майами и старательно изводила беднягу мужа за то, что он лишил ее этого счастья.
Стоило какой-нибудь райской птице облюбовать ветку над его головой, заботливая супруга зычным воплем торопилась спугнуть редкостное пернатое, чтобы мистер Бисли ни в коем случае не успел его рассмотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
– Вы бы хотели говорить о любви, – сказала она с улыбкой. – А между тем вы из тех людей, кто порочит доброе имя несчастных ирландских девушек.
– Вы совсем не за того меня принимаете. Я из тех людей, кто живет замкнутой и однообразной жизнью в ожидании единственной любви, хотя порой мне кажется, что это несбыточная мечта.
– Да, но ведь еще вчера вы глазели на ирландскую крестьянку, которая гнала по дороге стадо коров.
– Глазел? Что ж, допустим. Но стоило мне увидеть вас, и я напрочь забыл о ней.
– Такова была моя воля, – сказала она, протягивая ему обе руки. – Хотите остаться со мной?
– И вы еще спрашиваете?! – с восторгом воскликнул он.
– Навсегда?
– Навсегда! – крикнул Рингвуд. – Навеки! – Он вообще предпочитал не скупиться на громкие посулы, только бы не уронить себя в глазах своей дамы. Но тут она посмотрела на него с такой доверчивостью, что он сам поверил в искренность своих слов. – Ax! – вскричал он. – Колдунья! – И заключил ее в свои объятия.
Он коснулся губами ее губ и в тот же миг потерял над собой власть. Обычно он гордился своим хладнокровием, но на этот раз был не в силах совладать со страстью; рассудок, казалось, без остатка растворился в ее жарком пламени. Утратив всякую способность соображать, он только слышал, как она твердит: «Навеки! Навеки!» – а потом все пропало, и он уснул.
Спал он, как видно, довольно долго. Ему показалось, что разбудил его стук открывающейся и закрывающейся двери. В первый момент он растерялся, не вполне понимая, где находится.
В комнате теперь было совсем темно, огонь в камине еле теплился. Чтобы окончательно прийти в себя, он заморгал, прислушался. Вдруг он услышал, как рядом с ним что-то невнятное бормочет ему Бейтс, как будто он тоже спросонья или, вернее, с похмелья.
– Я так и знал, что ты сюда явишься, – говорил Бейтс. – Чего я только не делал, чтобы остановить тебя.
– Привет! – сказал Рингвуд, полагая, что он задремал у камина в деревенском трактире. – Бейтс? Боже, я, должно быть, крепко заснул. Чудно как-то себя чувствую. Проклятье! Значит, это был сон! Зажги свет, старина. Наверное, уже поздно. Пора ужинать. Сейчас крикну хозяйку.
– Ради Бога, не надо, – хрипло сказал Бейтс. – Если подашь голос, она прибьет нас.
– Что-что? Прибьет нас? Что ты мелешь? В этот момент в камине перевернулось полено, слабое пламя занялось вновь, и Рингвуд увидел чьи-то длинные, косматые лапы. И все понял.
СЛУЧАЙ НА ОЗЕРЕ
Мистер Бисли, которому вчера исполнилось пятьдесят лет, утром во время бритья обнаружил, что он поразительно похож на мышь. Пи-пи! – пропищал он своему отражению, обреченно пожав плечами. – Ну что, дождался? Разве могло быть иначе при такой жене, как Мария? Недаром она частенько напоминала мне котеночка. Котеночек давно вырос и отрастил когти.
Затянув узкий галстук, мистер Бисли поспешил вниз, оторванный от своих дум страхом опоздать к столу. Сразу же после завтрака он открывал магазинчик, который (участь любого провинциального лавочника) донимал его бессмысленной суетой до десяти вечера. Несколько раз на дню к нему заходила супруга и, не стесняясь покупателей, отчитывала за обнаруженные ею промахи и ошибки.
Единственным его утешением была утренняя свежая газета, развернув которую, он всегда искал очередную статью мистера Бисли. По пятницам недолгое удовольствие можно было продлить: приносили его любимый еженедельник «Нейчер Сай-енс Марвелз». Этот естественнонаучный журнал, можно сказать, пробивал брешь в несносных буднях, сквозь которую он попадал в мир совершенно невероятный.
В это утро невероятное снизошло и до самого мистера Бисли. Оно явилось в виде запечатанного в длинный конверт роскошного бланка солидной юридической фирмы.
– Дорогая, хочешь верь, хочешь нет, но я получил в наследство четыреста тысяч долларов, – сообщил мистер Бисли супруге.
– Откуда! Дай-ка взглянуть! – воскликнула миссис Бисли. – Ну что ты вцепился в эту бумажку.
– На, читай. Тебе ведь везде нужно сунуть свой нос. Как же я могу лишить тебя такого удовольствия.
– Вон как ты сразу заговорил, – ехидно заметила она.
– Да, – произнес, ковыряя в зубах, мистер Бисли, – значит, теперь у меня есть четыреста тысяч;
– И мы сможем купить квартиру в Нью-Йорке или даже домик в Майами, – добавила его супруга.
– Забирай половину суммы и делай с этими деньгами все, что тебе угодно, лично я собираюсь путешествовать.
Услышав это, миссис Бисли замерла от ужаса, который охватывал ее всякий раз, когда посягали на ее собственность, пусть даже неновую и бесполезную.
– Ради того, чтобы гоняться за какими-то туземками, ты готов бросить собственную жену, – помолчав, сказала миссис Бисли. – Я думала, ты уже угомонился.
– Меня интересуют лишь такие, которых я видел на фотографиях Рипли, со вставленными в губы тарелками. А в «Нейчер Сайенс Марвелз» мне попадались с длинными как у жирафа шеями. Хочу посмотреть на этих туземок, на пигмеев, на райских птиц и на юкатанские храмы древних майя. Да, я согласен поделить деньги пополам, потому что ты предпочитаешь городской комфорт, тебе подавай приличное общество. А мне хочется попутешествовать. Можем поехать вместе, если ты не против.
– Ладно, едем. Но учти, я жертвую собой, чтобы уберечь тебя от опасных соблазнов. И когда тебе наконец надоест глазеть на всякую чепуху, мы купим квартиру в Нью-Йорке и дом в Майами.
Итак, затаив в душе обиду и злость, миссис Бисли отправилась с мужем, готовая на любые адские муки, лишь бы помешать ему, хоть немного, насладиться райскими, на его взгляд, удовольствиями. Они забрались в самое сердце девственных лесов, и каждое оконце их нехитрого, срубленного из неотесанных бревен жилища обрамляло поистине сезанновский пейзаж: отвесные лучи голубыми пирамидами пересекали перпендикуляры елей или искристо дробились на свежей трепещущей зелени. А окно их дома в Андах очерчивало ослепительно лазурный квадрат, в нижнем углу которого иногда появлялось белейшее, похожее на ватный тампон облачко. На одном из тропических островов морской прибой каждое утро, как настоящий, причем явно не лишенный вкуса hotelier {Хозяин гостиницы}, оставлял у двери их хижины подарок: морскую звезду, ракушку или высохшую лиловую водоросль. Миссис Бисли, с ее вульгарными склонностями, предпочла бы, конечно, бутылку хорошего пива или свежий номер «Экземинера». Везде и всюду она тосковала о квартире в Нью-Йорке и о домике в Майами и старательно изводила беднягу мужа за то, что он лишил ее этого счастья.
Стоило какой-нибудь райской птице облюбовать ветку над его головой, заботливая супруга зычным воплем торопилась спугнуть редкостное пернатое, чтобы мистер Бисли ни в коем случае не успел его рассмотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123