Последний тряхнул газетой, перевернул страницу, и Карклин - по воле обстоятельств - прочитал сообщение, которое мигом лишило его остатков душевного равновесия. Разноцветные буквы обещали всем - кто успеет любителям оттяга и свежих приколов уникальный шанс развлечься на Вечерах Открытых Дверей, который организует клуб "Начинка", до недавнего времени державшийся в тени. Члены клуба, обычно не склонные себя афишировать, решились все-таки явиться людям и показать им незнакомую, удивительную ипостась реальности. В клубе мог состоять любой, кто считал себя отличным от других двуногих оригинальным внутренним наполнением. Реклама гарантировала сногсшибательное разнообразие людских начинок, скандальные признания, а также - умеренные цены, улетного ди-джея, бесплатное пиво и ломом подпоясанную охрану. Рядом с Карклиным освободилось место; он в глубокой задумчивости сел, не обращая внимания на престарелое сумчатое, что встрепенулось. Объявление было размещено будто специально для него, и предусмотрительный Карклин, разумеется, рассмотрел этот вариант в первую голову. Маловероятно. Если его каким-то чудом вычислили...тогда взяли бы сразу, с поличным или без поличного. Но так вот, подсунуть подсадного с нужной газеткой, в надежде спровоцировать... нет, органы правопорядка не способны столь тонко и эффективно оперировать вероятностью. Он мог не заметить рекламы. Пусть за ним следили, пусть пасли от самого дома, пусть обложили непосредственно в автобусе - рекламу он мог не заметить. И все же, если это ловушка - что делать? Выпрыгнуть из автобуса? Бессмысленно. В том случае, если он прав, за ними обязательно следует одна или две машины сопровождения. Ему не скрыться. Значит, нужно вести себя так, будто ничего не произошло. Раз его не трогают, значит, ничего конкретного против него у них нет. Карклин украдкой взглянул в сторону рабочего - тот сидел, смотря прямо перед собой, и с точностью определить, сыщик он или нет, никак не удавалось. "Я птица редкая, - подумал Карклин, - но стоит ли так паниковать? Я уже готов вообразить, что небесные светила сошли с орбит и начали вращаться вокруг моей особы".
В конце концов он сошел на шестой или седьмой по счету остановке, и никто из лиц, возбудивших его подозрение, следом не вышел. Карклин огляделся по сторонам: не было видно и недружественных автомобилей. Местность выглядела по-фабричному пустынной. Карклин, отчасти успокоенный, пошел через пустырь, густо заросший высокой травой. Выйдя к какой-то магистрали, он, дабы уберечься на сегодня от соблазна, остановил такси. Работал радиоприемник, и Карклин вторично впитал информацию о клубе "Начинка". Когда машина притормозила на перекрестке, он получил возможность оценить яркий, свеженаклеенный плакат на ту же тему, и это окончательно развеяло его опасения. В заговоре, как ни крути, не мог участвовать весь мир. Карклин попросил шофера высадить его возле ближайшего светофора, расплатился, пересел в трамвай, следовавший на окраину. Сердцу не прикажешь. Известно, что вздумай до печенок добропорядочный гражданин попробовать убийство, он может смело отправиться куда-нибудь подальше от дома и там, в глухом подъезде, замочить ударом палки или кирпича первого, кто подвернется. И дальше жить до конца своих дней со спокойным сердцем. Убийцу никто не найдет.
Знал об этом и Карклин. Конечно, не совсем то, конечно, не лотерейный барабан, но кушать-то хочется.
6
Мир, как справедливо рассудил Карклин, против него не ополчался. Против него ополчился Зачесов, поставивший мир под ружье, и эту его способность Карклин недооценил.
Возможности Зачесова были, конечно, не беспредельны, но достаточно широки, чтобы оклеить афишами рекламные щиты и тумбы, мобилизовать периодическую печать, привлечь к участию в операции телевидение и радиовещание - тем более, что вся требуемая помощь сводилась к заурядной рекламе, делу привычному и родному. Сам Зачесов, естественно, не заплатил ни копейки; спонсорами стали несколько не самых бедных людей, которым сыщик в то или иное время оказал серьезную услугу. В их число входил и хозяин того самого кафе близ Таврического сада, о котором шла речь на секретном совещании. Правда, этот предприниматель чувствовал себя обязанным не лично Зачесову, а его подручному, заведшему о кафе разговор. Обязан он был вот чем: сей подручный, посетив однажды кафе, скроил озабоченную физиономию и предупредил владельца о неизбежных в самом близком будущем неприятностях, связанных с финансовой деятельностью "твоего гадючника, который давно уж у всех и каждого - кость в горле, гангрена на теле" - так выразился доброжелательный опер. Хозяин кафе немедленно попросил у гостя защиты от грозного катаклизма, каковую ему сквозь зубы обещали, потребовав в ответ ходить на цирлах и выползать из будки по первому свистку. Вот как бывает пробил час, и свисток прозвучал.
Вообще, благодарность держателя этой таверны не знала границ. Он даже предложил усилить оперативную группу личной гвардией, от чего великодушно отказались. Тогда хозяин, отчасти посвященный в суть происходящего, привел подвизавшихся у него профессиональных лицедеев, представил их Зачесову и рекомендовал использовать для разогрева публики. "Ведь вы же не предполагаете, что к нам придут настоящие психи, - пояснил он свои действия. - Я имею в виду тех, кто будет считать, что у него потроха не как у всех. Так эти ребята и станут на время, с вашего позволения, истинными членами "клуба". Не пожалеете - гарантирую высокую жизненную правду! "
Зачесов одобрительно кивнул.
Владелец кафе, помявшись, осведомился, сколько Вечеров Открытых Дверей планируется провести. "Хоть до пенсии сидите! - тут же спохватился он, прижимая к груди руки. - Я могу даже вывеску сменить. "Начинка" - не так уж плохо звучит. Но для конкретики, в целях общей определенности и государственной пользы хотелось бы знать приблизительно..."
Ему ответили, что ответа на свой вопрос он не получит. Это служебная тайна. Возможно, одного Вечера окажется достаточно. Возможно, и двадцать один не принесет результата. Кое-кто из сотрудников уже рассчитывал в душе на бесконечную хмельную засаду, на долгие сытные бдения. К Шарапову, сидевшему у стойки коммерческого ресторана с чашечкой кофе, они относились примерно так же, как Карклин - к Раскольникову.
В действительности Зачесов рассчитывал добиться желаемого со второго или третьего раза. Он полагал, что в первый Вечер злоумышленник либо не появится вообще, либо придет с первично разведывательными целями. Убедившись, что опасности нет, он не станет откладывать и нанесет удар.
Опять же, понятно, если он не бог - в своем злокозненном понимании. И не сатана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
В конце концов он сошел на шестой или седьмой по счету остановке, и никто из лиц, возбудивших его подозрение, следом не вышел. Карклин огляделся по сторонам: не было видно и недружественных автомобилей. Местность выглядела по-фабричному пустынной. Карклин, отчасти успокоенный, пошел через пустырь, густо заросший высокой травой. Выйдя к какой-то магистрали, он, дабы уберечься на сегодня от соблазна, остановил такси. Работал радиоприемник, и Карклин вторично впитал информацию о клубе "Начинка". Когда машина притормозила на перекрестке, он получил возможность оценить яркий, свеженаклеенный плакат на ту же тему, и это окончательно развеяло его опасения. В заговоре, как ни крути, не мог участвовать весь мир. Карклин попросил шофера высадить его возле ближайшего светофора, расплатился, пересел в трамвай, следовавший на окраину. Сердцу не прикажешь. Известно, что вздумай до печенок добропорядочный гражданин попробовать убийство, он может смело отправиться куда-нибудь подальше от дома и там, в глухом подъезде, замочить ударом палки или кирпича первого, кто подвернется. И дальше жить до конца своих дней со спокойным сердцем. Убийцу никто не найдет.
Знал об этом и Карклин. Конечно, не совсем то, конечно, не лотерейный барабан, но кушать-то хочется.
6
Мир, как справедливо рассудил Карклин, против него не ополчался. Против него ополчился Зачесов, поставивший мир под ружье, и эту его способность Карклин недооценил.
Возможности Зачесова были, конечно, не беспредельны, но достаточно широки, чтобы оклеить афишами рекламные щиты и тумбы, мобилизовать периодическую печать, привлечь к участию в операции телевидение и радиовещание - тем более, что вся требуемая помощь сводилась к заурядной рекламе, делу привычному и родному. Сам Зачесов, естественно, не заплатил ни копейки; спонсорами стали несколько не самых бедных людей, которым сыщик в то или иное время оказал серьезную услугу. В их число входил и хозяин того самого кафе близ Таврического сада, о котором шла речь на секретном совещании. Правда, этот предприниматель чувствовал себя обязанным не лично Зачесову, а его подручному, заведшему о кафе разговор. Обязан он был вот чем: сей подручный, посетив однажды кафе, скроил озабоченную физиономию и предупредил владельца о неизбежных в самом близком будущем неприятностях, связанных с финансовой деятельностью "твоего гадючника, который давно уж у всех и каждого - кость в горле, гангрена на теле" - так выразился доброжелательный опер. Хозяин кафе немедленно попросил у гостя защиты от грозного катаклизма, каковую ему сквозь зубы обещали, потребовав в ответ ходить на цирлах и выползать из будки по первому свистку. Вот как бывает пробил час, и свисток прозвучал.
Вообще, благодарность держателя этой таверны не знала границ. Он даже предложил усилить оперативную группу личной гвардией, от чего великодушно отказались. Тогда хозяин, отчасти посвященный в суть происходящего, привел подвизавшихся у него профессиональных лицедеев, представил их Зачесову и рекомендовал использовать для разогрева публики. "Ведь вы же не предполагаете, что к нам придут настоящие психи, - пояснил он свои действия. - Я имею в виду тех, кто будет считать, что у него потроха не как у всех. Так эти ребята и станут на время, с вашего позволения, истинными членами "клуба". Не пожалеете - гарантирую высокую жизненную правду! "
Зачесов одобрительно кивнул.
Владелец кафе, помявшись, осведомился, сколько Вечеров Открытых Дверей планируется провести. "Хоть до пенсии сидите! - тут же спохватился он, прижимая к груди руки. - Я могу даже вывеску сменить. "Начинка" - не так уж плохо звучит. Но для конкретики, в целях общей определенности и государственной пользы хотелось бы знать приблизительно..."
Ему ответили, что ответа на свой вопрос он не получит. Это служебная тайна. Возможно, одного Вечера окажется достаточно. Возможно, и двадцать один не принесет результата. Кое-кто из сотрудников уже рассчитывал в душе на бесконечную хмельную засаду, на долгие сытные бдения. К Шарапову, сидевшему у стойки коммерческого ресторана с чашечкой кофе, они относились примерно так же, как Карклин - к Раскольникову.
В действительности Зачесов рассчитывал добиться желаемого со второго или третьего раза. Он полагал, что в первый Вечер злоумышленник либо не появится вообще, либо придет с первично разведывательными целями. Убедившись, что опасности нет, он не станет откладывать и нанесет удар.
Опять же, понятно, если он не бог - в своем злокозненном понимании. И не сатана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9