- А..а дальше?
- Экий дурной! Дальше - снова живу, понял?
- Так, - Митя стиснул кулаки, решая, звать ли на помощь.
- Не зови, - посоветовал дедуля. - Ты же спишь. Давай веревочку.
- Веревочку... так вон, в шкафу... их там много! Возьми, сколько хочешь!
Старик в исступлении плюнул, растер лаптем дымящийся плевок.
- Хитер ты, а глуп. Мне та, та веревочка нужна! Какая была! У меня с ней хрящи горловые сроднились.
- Но... дедушка, ту веревочку я сжег. На плите. Извините меня, пожалуйста. Я не нарочно. Вы бы мне раньше сказали...
Седая борода дедули сама собой распалась надвое, отчего дохнул наевшийся праха рот.
- Твоя забота, отродье. Буду прятать. Покуда не отыщешь, буду прятать.
- Так сгорела же...
Но старичок пропал. Мите хотелось зайти на кухню, попить воды, но он не мог пошевелиться - так и просидел, не шелохнувшись и глядя перед собой, до самого рассвета. И дальше сидел: с петухами в его семье не вставали.
Утром же выяснилось, что бабушка куда-то ушла. Приперла ивовым прутиком входную дверь, замок не защелкнула, и ушла - в чем была, в ночной рубахе, латаной-перелатаной. Потом семье объясняли, что у слишком старых людей такое случается и называется дромоманией, склонностью к бродяжничеству. Походит, поищет в лесах травки, покушает грибков с черникой - глядишь, и вернется. Но в розыск, раз такое дело, заявили. А в розыске, естественно, выслушали.
- Наверно, наша бабушка была колдунья, - серьезно шепнула Мите Каринка. - Смотри: ушла - и больше ничего не пропадает.
- Да ну тебя, - огрызнулся Митя, думая про себя, что в словах сестренки что-то есть. Бабушка, судя по всему, притягивала к дому всякие неприятные вещи. Они словно чувствовали в ней нечто родственное.
Каринка надулась.
- Тогда давай в прятки играть, - сказала она строго. - А то я папочке скажу, что ты со мной грубо разговариваешь.
Митя закатил глаза и глубоко вздохнул. Бог с ней, как-никак - старший брат, да и от невеселых мыслей отвлечемся.
- Чур, я первая! - завизжала Карина. - Не подглядывай!
- Добро, - кивнул Митя солидно. Как будто он не знал, где искать.
Он вышел в прихожую, уткнулся в стену и начал отсчет:
- Десять...девять...
- Так нечестно, - послышался из комнаты голос. - Я не успею. Давай с тридцати.
- Тридцать...- послушно забубнил Митя. - Двадцать девять... двадцать восемь...двадцать семь...- Считая, он прислушивался к стихающему шебуршанию.
- Готово! - донесся голос Каринки на тринадцати.
- Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать, кто не спрятался - я не виноват, - выдал Митя скороговорку и отправился на поиски.
"В шкаф залезла, - подумал он сходу. - Вон, сопит оттуда. Ну, ладно, помурыжим".
- Та-ак, - изрек он вслух. - Под столом ее нет. Удивительно. И под диваном нет. Невероятно. И за занавесками - просто сказка! Куда же она подевалась? А-а-а!
И он торжественно распахнул дверцы шкафа. В шкафу Каринки тоже не было. Ни в ванной. Ни в уборной. Ни на балконе. Ни под пледом. Нигде.
Не было смысла выходить на лестницу - Каринка не умела отпирать сложный замок. Окна закрыты наглухо. Пусто.
Нет, кто-то идет, в дверном замке провернулся ключ. Митя рванулся в прихожую, где встретил маму, нагруженную пакетами, истошным воплем:
- Мама! Мама! Каринка куда-то пропала!
- Как это пропала? - та, отдуваясь, положила ношу на столик.
- Мы в прятки играли! И она куда-то залезла! И молчит! Я зову, а она не отвечает! Она обычно всегда отвечает, не выдерживает!
- Успокойся, - мама быстро прошла в гостиную, огляделась. - Карина, вылезай!
Не дождавшись ответа, она повернулась к Мите:
- А что - у папы ты спросить не мог? Почему такая паника?
- У папы? У какого папы?
- У твоего! .. Он сегодня выходной, спит без задних ног в спальне.
Митя попятился.
- В спальне папы нет.
- Как это - нет? Полчаса назад храпел, как сорок паровозов, и здрасте нет!
Мама распахнула дверь в спальню и на пороге остановилась при виде аккуратно застеленной кровати и очков, лежавших на тумбочке в изголовье.
- Черт знает, что такое, - пробормотала она. - Погоди, в туалет схожу, а то не выдержу. А после разберемся.
Она заперлась на задвижку, зашуршала бумагой. Зашумела вода.
Митя без дела и мыслей слонялся из комнаты в комнату. Часы пробили полдень. Он прислушался: вода слилась вторично, потом еще.
- Мам, ну вылезай ты, наконец! - взмолился он жалобно.
Вода продолжала шуметь остаточным шумом.
- Мама! - позвал Митя.
Ему ответила мертвая тишина. Он взглянул на столик, заваленный продуктами и газетами.
- Мама! ! - заорал он, приседая на корточки и тут же опрокидываясь на пол. Ни звука, ни шороха. Ушла? Ключи на столике, там же, среди сумок.
- Слышишь? - прошелестело у него над ухом.
Он кивнул, не оборачиваясь, пуская слюну. Издалека долетали дикие, исступленные вопли.
- Им там ох как несладко, - сказал ночной голос. - Понимаешь? Там очень жарко. Неслыханно жарко. Но там же веревочка! Огонь к огню. Ведь ты ее сжег. И все они ищут веревочку. Она горит, они ищут, и будут искать, пока не найдут. И им будет гораздо, несравнимо жарче, чем какой-то веревочке.
- Так выпусти их, она все равно сгорела, - отозвался Митя почти неслышно.
- Ну, нет, чем больше людей участвует в поисках, тем скорее найдут. Да что ты сидишь! Пошли! Ведь жег-то ты! Ты спалил! На тебя вся надежда! Давай, утри сопли, и отправляйся со мной...С тобой-то мы их быстро вызволим... Ты у нас голова...наша опора...Сейчас прямо и найдем...Давай, паря, вставай-ка, тебя ищут и ждут... Даже потеха: он их - здесь, а они его - там! Рукавицы искали, а те - за поясом. Шевелись, шевелись, поторапливайся!
июнь 2000

1 2