И в этом потоке времени как-то незаметно Волчок превратился в Молодого Волка.
Он сильно вырос, догнав отца, но не было еще в нем той мощи, которая исходила от Волка в первые дни несвободы. Не так широка была его грудь, хотя он уже почти всегда сбивал отца с ног при прямом, грудь в грудь, столкновении за счет резкого разбега и катапультирующего отталкивания при последнем прыжке. Не было той выносливости, хотя он не раз всю летнюю ночь наматывал круги по краю вольера, не сбиваясь и не сбавляя хода. Он мог проплыть столько кругов по рву, не касаясь лапами стенок, что этого с лихвой бы хватило, чтобы пересечь самую широкую реку, которую когда-либо видел Волк - ту, на закатной стороне их Территории. Он мог запрыгнуть на крышу их домика и удержаться на скате в любую погоду. Он мог на полном ходу развернуться в прыжке и уверенно приземлиться на все лапы в боевую стойку, готовый к защите или встречной атаке на преследователя. Он мог без всякой видимой подготовки молниеносно прыгнуть с места на длину туловища в любом направлении, вперед или вбок, и впоследствии противник часто осознавал, что Волк куда-то исчез, только когда в него вонзались острые клыки. Он всю зиму проспал на снегу, с подветренной стороны домика, научившись сворачиваться клубком и укутывать лапы и нос пушистым хвостом, и когда ему случалось заходить в домик, у него уже через несколько вздохов начинало теснить в груди и он вылетал на свежий воздух.
- Вот-вот, - приговаривал Одинокий Волк, - а мне и здесь дышать нечем. Вот бы в лес, так бы и полетел.
Одинокий Волк передал сыну весь свой опыт охоты, все, что он когда-либо слышал о повадках зверей, и очень опасался, что большая часть этих теоретических знаний выветрится из головы Молодого Волка при первой же настоящей погоне. Ведь и сам он дважды ошибался.
Всей охоты в жизни Молодого Волка только и было, что ловля птиц. Ему минуло пять лун, когда он впервые почувствовал вкус горячей крови и ощутил трепет живого существа, это восхитительное биение по языку зажатой в зубах добычи. Он поймал голубя. При зоопарке кормилось множество воробьев, голубей и даже ворон, которых не удавалось отвадить никакими способами - не травить же их в окружении ценнейших экспонатов - и которые уделывали все постройки и заборы как на каких-нибудь островах-гнездилищах. Они воровали остатки еды из мисок и яслей и подбирали большую часть кусков хлеба, которые посетители щедро кидали во все вольеры, даже волкам. Голуби были неповоротливы и глупы, но не настолько, чтобы устраиваться обедать прямо перед мордой дрожащего от возбуждения волчонка. Поэтому самое сложное в этой охоте было долгое ожидание в полном оцепенении рядом с миской или куском булки. Это была хорошая школа выдержки.
Охотился, точнее говоря, имитировал охоту, Молодой Волк и на зайцев, которых очень любил Волк.
- Олени, лоси - это на силу, это изредка и Стаей. А зайцы - это удовольствие. Пока распутаешь его след - много сил потратишь, не физических, нет, других, потом выковернешь его из-под куста и погонишь по опушке. Куда ему! Тут одним щелком на полном ходу и - держишь, пока не затихнет. К весне, конечно, тощают, но все равно, в аккурат на один хороший перекус хватает. Если ты, понятно, один.
Волк загонял сына в домик и начинал выписывать в вольере петли, да сдвойки, да сметки, а потом вызывал Молодого Волка и заставлял точно повторить его путь и распутать все загадки.
- Это как игра, особенно, когда не очень голоден. Не забывай о зайчишках - основная наша добыча, да и не жалей особо. Если бы волки так плодились, вся земля давно была бы нашей. Кстати, пригодится. Они весной, когда начинает снег подтаивать и на опушках появляются первые прогалинки с травой, прелой, конечно, но все равно пожевать приятно, особенно им, так вот, в это время они прямо с ума сходят. Я первый раз увидел - убежал подальше. Мало ли в лесу всяких напастей, а бешенство - самое страшное. Представь: зайцы дерутся, встают, как двуногие, на задние лапы и передними так быстро-быстро бьют друг друга. Смех да и только! Ничего не видят, ничего не слышат. Время голодное, а тут - такой подарок!
Но такие тонкости Молодой Волк знал уже и сам. Он научился говорить с обитателями зоопарка, а самое главное, как и учил его отец, научился слушать. Чего только не порассказали ему ближайшие соседи, чего только не передали от дальних. Привирали, конечно, приукрашивали, не без того, но Молодой Волк впитывал все, авось пригодится. Со временем научился он ненавязчивыми вопросами смещать разговор в нужную сторону - как устраивают логова, как гнездятся, как спасаются и как нападают, что их окружало на их Территории - и климат, и враги, и друзья, и видели ли они Крайнее Море. Он и сам в ответ, для поддержания разговора пересказывал всяческие отцовские байки из жизни волков, безопасно щекоча нервы собеседников под защитой многочисленных заборов. Отец вначале одернул его: «Не для их ушей учу!» - но неожиданно услышал в ответ: «Им это не пригодится, а мне их рассказы - очень даже, там, на свободе!»
- Как ты быстро вырос, Малыш.
* * *
Но все это происходило тихо и незаметно. В первые месяцы неугомонный темперамент Волчка еще прорывался в дневные часы, но к весне и посетители, и служители ежедневно видели лишь одну картину: посреди вольера лежал огромный Одинокий Волк, но в отличие от прежних лет его лобастая голова не была безвольно брошена на передние лапы, он держал ее высоко и гордо, изредка, пронзая окрестности немигающим взглядом, он слегка поводил ею из стороны в сторону, чуть задирая нос в крайних точках движения. А рядом лежал, увеличиваясь с каждым днем, Молодой Волк, и пропадала детская нервная дрожь, и крепла грудь, и все выше и неподвижнее вздымалась над ней лобастая голова.
И люди поражались этой неподвижности, и принимали ее за отупелость, и даже не старались вслушаться в то, что на самом деле происходило в вольере. Этими долгими днями, когда нельзя было бегать, прыгать, плавать, учиться охоте, волки разговаривали. Точнее говоря, Одинокий Волк рассказывал, а сын слушал, не рискуя прерывать. Он рассказал о своем детстве, об их Стае с матерью, об их охоте, о капкане и о своей ошибке. Он описал их Территорию, всю, какую успел изучить за несколько лет, об их лежбищах и как их найти, о наиболее удачных местах для охоты, даже о Долине Смерти, куда добровольно уходили волки, когда приходил их срок. Он рассказал о том, как попал в неволю, о всех своих ошибках, но пожалел не об этом, а о той, которую убили у него на глазах, беспощадно и бессмысленно. Он рассказал, как впервые увидел его мать, передал почти дословно все их разговоры за недолгую совместную жизнь. Он умолчал только о последнем дне, о рождении и смерти.
А еще он говорил о Стае, о Стае, которой у него никогда реально не было и которая жила только в его воображении, питаемая преданиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53