)
Двоеточие (добродушно). Ты надо мной не смейся... куда тебе! Тебе, понимаешь, едва сорок минуло, а ты - лысый, а мне под шестьдесят - однако я кудрявый, хоть и седой - что? Хо-хо!
(Пустобайка все время лениво и неуклюже возится около сцены со скамьями. Кропилкин осторожно отходит за сцену.)
Суслов. Ваше счастье... Продолжайте, я слушаю...
Двоеточие. Давай сядем. Так вот - явились, значит, немцы... У меня заводишко старый, машины - дрянь, а они, понимаешь, всё новенькое поставили, - ну, товар у них лучше моего и дешевле... Вижу - дело мое швах, подумал - лучше немца не сделаешь... Ну, и решил - продам всю музыку немцам. (Задумчиво молчит.)
Суслов. Всё продали?
Двоеточие. Дом в городе оставил... большой дом, старый... А дела теперь у меня нет, только одно осталось - деньги считать... хо-хо! хо-хо! Такой старый дурак, если говорить правду... Продал, знаешь, и сразу почувствовал себя сиротой... Стало мне скучно, и не знаю я теперь, куда мне себя девать? Понимаешь: вот - руки у меня... Раньше я их не замечал... а теперь вижу - болтаются ненужные предметы... (Смеется. Пауза. Варвара Михайловна выходит на террасу и, заложив руки за спину, медленно, задумавшись, ходит.) Вон Басова жена вышла. Экая женщина... магнит! Кабы я годков на десять моложе был...
Суслов. Ведь вы... кажется... женаты?
Двоеточие. Был. И неоднократно... Но - которые жены мои померли, которые сбежали от меня... И дети были... две девочки... обе умерли... Мальчонка тоже... утонул, знаешь... Насчет женщин я очень счастлив был... всё у вас, в России, добывал их... очень легко у вас жен отбивать! Плохие вы мужья... Приеду, бывало, посмотрю туда-сюда - вижу, понимаешь, женщина, достойная всякого внимания, а муж у нее - какое-то ничтожество в шляпе... Ну, сейчас ее и приберешь к рукам... хо-хо! (Влас выходит на террасу из комнат, стоит и смотрит на сестру.) Да, все это было... а теперь - ничего вот нет... ничего и никого... понимаешь...
Суслов. Как же вы... думаете жить?
Двоеточие. Не знаю. Посоветуй! А чепуха, брат, эта твоя ботвинья... и поросенок тоже... есть поросенка летом - это называется анахронизм...
Влас. Ну, что, Варя?
Варвара Михайловна. Ничего... так... жалкий человек я... да?
Влас (обнимает ее за талию). Хочется сказать тебе что-то ласковое... да не знаю, как это говорится... не знаю...
Варвара Михайловна. Оставь меня, милый...
Двоеточие. Вон к нам господин Чернов идет...
Суслов. Шут гороховый...
Двоеточие. Бойкий паренек, а бездельник, видимо...
Влас (подходя). Кого это вы?
Двоеточие. А вот племянника, хо-хо! Да и вы тоже, видать, не очень деловиты, а?
Влас. Насколько я успел узнать вас, почтеннейший Семен Семенович, под словом дело вы подразумеваете выжимание соков из ближних ваших? В этом смысле я еще не деловит... увы!
Двоеточие. Хо-хо! Вы не горюйте! В юности, понимаете, это трудненько: совесть еще не окрепла, и в голове кирель розовый вместо мозгов. А созреете, и преудобно воссядете на чьей-нибудь шее, хо-хо! На шее ближнего всего скорее доедешь к благополучию своему.
Влас. Вы, несомненно, человек опытный в такой езде... верю вам! (Кланяется и уходит.)
Двоеточие. Хо-хо! Отбрил и доволен! Миляга: Чай, поди-ка, героем себя чувствует... Ну, ничего, пускай потешится молодая душа. (Опустив голову, сидит молча.)
Калерия (выходит на террасу). Ты все еще не можешь помириться?
Варвара Михайловна (негромко). Нет, не могу...
Калерия. Кого ты будешь ждать теперь?
Варвара Михайловна (задумчиво). Не знаю... не знаю.
(Калерия, пожимая плечами, сходит с террасы, идет налево, скрывается за углом дачи.)
Двоеточие. Н-да! Ну, так что же, Петруха... Как же я буду жить-то?
Суслов. Это не решается сразу... надо подумать...
Двоеточие. Не решается? Хо-хо! Эх ты... Что?
Суслов. Ничего... Я ничего не говорю.
Двоеточие. Ничего и не скажешь, видно.
(Справа из лесу идут Басов и Шалимов, раскланиваясь, проходят под сосну, садятся у стола, у Басова на шее полотенце.) Вот - и писатель с адвокатом идут... Гуляете?
Басов. Купались.
Двоеточие. Холодно?
Басов. В меру.
Двоеточие. Пойти и мне поплавать. Пойдем, Петр, может, я утону, наследство скорее получишь, а?
Суслов. Нет, я не могу. Мне вот с ними нужно поговорить.
Двоеточие. А я пойду. (Встает и уходит направо в лес. Суслов смотрит вслед ему и, усмехаясь, идет к Басову.)
Басов. Варя, скажи, чтобы нам бутылочку пива дали... нет, лучше три бутылочки... Ну, что, как твой дядя?
(Варвара Михайловна уходит в комнаты.)
Суслов. Надоедает понемногу...
Басов. Да... эти старики не забавны...
Суслов. Он, должно быть, хочет жить со мной...
Басов. Дядя-то? Мм-да... Ну, а ты как?
Суслов. Да... черт знает! Вероятно, будет так, как он хочет.
(Саша приносит пиво.)
Басов. Ты что, Яков, молчишь?
Шалимов. Раскис немного... Забыл я, как зовут эту воинственную даму?
Басов. Марья Львовна. .. Эх, Петр, какая, брат, сегодня у нас за обедом разыгралась словесная война!
Суслов. Конечно, Марья Львовна. ..
Шалимов. Свирепая женщина, скажу вам...
(Варвара Михайловна снова выходит на террасу.)
Суслов. Не люблю я ее.
Шалимов. Я человек мягкий, но, скажу вам по правде, едва не наговорил ей дерзостей.
Басов (смеясь). А она тебе наговорила.
Шалимов (Суслову). Вы поставьте себя на мое место: человек что-то там пишет, волнуется... наконец, устает, скажу вам просто. Приезжает к приятелю отдохнуть, пожить нараспашку, собраться с мыслями... и вдруг - является дама и начинает исповедовать: как веруете, на что надеетесь, почему не пишете о том-то и зачем молчите об этом? Потом она говорит, что это у вас неясно, это неверно, это некрасиво... Ах, да напишите вы, матушка, сами так, чтобы оно было и ясно, и верно, и красиво! Напишите гениально, только дайте мне отдохнуть!.. ф-фу!
Басов. Это надо терпеть, мой друг. Проезжая по Волге, обязательно едят стерляжью уху, а при виде писателя - всякий хочет показать себя умницей; это надо терпеть.
Шалимов. Неделикатно это... неумно! Она часто бывает у тебя?
Басов. Нет... то есть да, частенько! Но я ведь тоже не очень ее жалую... Она такая прямолинейная, как палка... Это жена с ней в дружбе... и она очень портит мне жену. (Оглядывается на террасу и видит Варвару Михайловну). Варя... ты здесь?
Варвара Михайловна. Как видишь.
(Замыслов и Юлия Филипповна быстро идут по дороге от дачи
Суслова. Смеются. Шалимов, усмехаясь, смотрит на смущенного Басова.)
Замыслов. Варвара Михайловна! Мы устраиваем пикник... Едем в лодках...
Юлия Филипповна. Дорогая моя, здравствуйте!
Варвара Михайловна. Идемте в комнаты.
(Скрываются в комнатах. Суслов встал и медленно идет за ними.)
Замыслов. А Калерия Васильевна дома?
Шалимов (смеясь). Ты, кажется, побаиваешься женыто, Сергей?
Басов (вздыхает). Ну, пустяки. Она у меня... хороший человек!
Шалимов (усмехаясь). Почему же ты так грустно сказал это?
Басов (вполголоса, кивая головой на Суслова).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Двоеточие (добродушно). Ты надо мной не смейся... куда тебе! Тебе, понимаешь, едва сорок минуло, а ты - лысый, а мне под шестьдесят - однако я кудрявый, хоть и седой - что? Хо-хо!
(Пустобайка все время лениво и неуклюже возится около сцены со скамьями. Кропилкин осторожно отходит за сцену.)
Суслов. Ваше счастье... Продолжайте, я слушаю...
Двоеточие. Давай сядем. Так вот - явились, значит, немцы... У меня заводишко старый, машины - дрянь, а они, понимаешь, всё новенькое поставили, - ну, товар у них лучше моего и дешевле... Вижу - дело мое швах, подумал - лучше немца не сделаешь... Ну, и решил - продам всю музыку немцам. (Задумчиво молчит.)
Суслов. Всё продали?
Двоеточие. Дом в городе оставил... большой дом, старый... А дела теперь у меня нет, только одно осталось - деньги считать... хо-хо! хо-хо! Такой старый дурак, если говорить правду... Продал, знаешь, и сразу почувствовал себя сиротой... Стало мне скучно, и не знаю я теперь, куда мне себя девать? Понимаешь: вот - руки у меня... Раньше я их не замечал... а теперь вижу - болтаются ненужные предметы... (Смеется. Пауза. Варвара Михайловна выходит на террасу и, заложив руки за спину, медленно, задумавшись, ходит.) Вон Басова жена вышла. Экая женщина... магнит! Кабы я годков на десять моложе был...
Суслов. Ведь вы... кажется... женаты?
Двоеточие. Был. И неоднократно... Но - которые жены мои померли, которые сбежали от меня... И дети были... две девочки... обе умерли... Мальчонка тоже... утонул, знаешь... Насчет женщин я очень счастлив был... всё у вас, в России, добывал их... очень легко у вас жен отбивать! Плохие вы мужья... Приеду, бывало, посмотрю туда-сюда - вижу, понимаешь, женщина, достойная всякого внимания, а муж у нее - какое-то ничтожество в шляпе... Ну, сейчас ее и приберешь к рукам... хо-хо! (Влас выходит на террасу из комнат, стоит и смотрит на сестру.) Да, все это было... а теперь - ничего вот нет... ничего и никого... понимаешь...
Суслов. Как же вы... думаете жить?
Двоеточие. Не знаю. Посоветуй! А чепуха, брат, эта твоя ботвинья... и поросенок тоже... есть поросенка летом - это называется анахронизм...
Влас. Ну, что, Варя?
Варвара Михайловна. Ничего... так... жалкий человек я... да?
Влас (обнимает ее за талию). Хочется сказать тебе что-то ласковое... да не знаю, как это говорится... не знаю...
Варвара Михайловна. Оставь меня, милый...
Двоеточие. Вон к нам господин Чернов идет...
Суслов. Шут гороховый...
Двоеточие. Бойкий паренек, а бездельник, видимо...
Влас (подходя). Кого это вы?
Двоеточие. А вот племянника, хо-хо! Да и вы тоже, видать, не очень деловиты, а?
Влас. Насколько я успел узнать вас, почтеннейший Семен Семенович, под словом дело вы подразумеваете выжимание соков из ближних ваших? В этом смысле я еще не деловит... увы!
Двоеточие. Хо-хо! Вы не горюйте! В юности, понимаете, это трудненько: совесть еще не окрепла, и в голове кирель розовый вместо мозгов. А созреете, и преудобно воссядете на чьей-нибудь шее, хо-хо! На шее ближнего всего скорее доедешь к благополучию своему.
Влас. Вы, несомненно, человек опытный в такой езде... верю вам! (Кланяется и уходит.)
Двоеточие. Хо-хо! Отбрил и доволен! Миляга: Чай, поди-ка, героем себя чувствует... Ну, ничего, пускай потешится молодая душа. (Опустив голову, сидит молча.)
Калерия (выходит на террасу). Ты все еще не можешь помириться?
Варвара Михайловна (негромко). Нет, не могу...
Калерия. Кого ты будешь ждать теперь?
Варвара Михайловна (задумчиво). Не знаю... не знаю.
(Калерия, пожимая плечами, сходит с террасы, идет налево, скрывается за углом дачи.)
Двоеточие. Н-да! Ну, так что же, Петруха... Как же я буду жить-то?
Суслов. Это не решается сразу... надо подумать...
Двоеточие. Не решается? Хо-хо! Эх ты... Что?
Суслов. Ничего... Я ничего не говорю.
Двоеточие. Ничего и не скажешь, видно.
(Справа из лесу идут Басов и Шалимов, раскланиваясь, проходят под сосну, садятся у стола, у Басова на шее полотенце.) Вот - и писатель с адвокатом идут... Гуляете?
Басов. Купались.
Двоеточие. Холодно?
Басов. В меру.
Двоеточие. Пойти и мне поплавать. Пойдем, Петр, может, я утону, наследство скорее получишь, а?
Суслов. Нет, я не могу. Мне вот с ними нужно поговорить.
Двоеточие. А я пойду. (Встает и уходит направо в лес. Суслов смотрит вслед ему и, усмехаясь, идет к Басову.)
Басов. Варя, скажи, чтобы нам бутылочку пива дали... нет, лучше три бутылочки... Ну, что, как твой дядя?
(Варвара Михайловна уходит в комнаты.)
Суслов. Надоедает понемногу...
Басов. Да... эти старики не забавны...
Суслов. Он, должно быть, хочет жить со мной...
Басов. Дядя-то? Мм-да... Ну, а ты как?
Суслов. Да... черт знает! Вероятно, будет так, как он хочет.
(Саша приносит пиво.)
Басов. Ты что, Яков, молчишь?
Шалимов. Раскис немного... Забыл я, как зовут эту воинственную даму?
Басов. Марья Львовна. .. Эх, Петр, какая, брат, сегодня у нас за обедом разыгралась словесная война!
Суслов. Конечно, Марья Львовна. ..
Шалимов. Свирепая женщина, скажу вам...
(Варвара Михайловна снова выходит на террасу.)
Суслов. Не люблю я ее.
Шалимов. Я человек мягкий, но, скажу вам по правде, едва не наговорил ей дерзостей.
Басов (смеясь). А она тебе наговорила.
Шалимов (Суслову). Вы поставьте себя на мое место: человек что-то там пишет, волнуется... наконец, устает, скажу вам просто. Приезжает к приятелю отдохнуть, пожить нараспашку, собраться с мыслями... и вдруг - является дама и начинает исповедовать: как веруете, на что надеетесь, почему не пишете о том-то и зачем молчите об этом? Потом она говорит, что это у вас неясно, это неверно, это некрасиво... Ах, да напишите вы, матушка, сами так, чтобы оно было и ясно, и верно, и красиво! Напишите гениально, только дайте мне отдохнуть!.. ф-фу!
Басов. Это надо терпеть, мой друг. Проезжая по Волге, обязательно едят стерляжью уху, а при виде писателя - всякий хочет показать себя умницей; это надо терпеть.
Шалимов. Неделикатно это... неумно! Она часто бывает у тебя?
Басов. Нет... то есть да, частенько! Но я ведь тоже не очень ее жалую... Она такая прямолинейная, как палка... Это жена с ней в дружбе... и она очень портит мне жену. (Оглядывается на террасу и видит Варвару Михайловну). Варя... ты здесь?
Варвара Михайловна. Как видишь.
(Замыслов и Юлия Филипповна быстро идут по дороге от дачи
Суслова. Смеются. Шалимов, усмехаясь, смотрит на смущенного Басова.)
Замыслов. Варвара Михайловна! Мы устраиваем пикник... Едем в лодках...
Юлия Филипповна. Дорогая моя, здравствуйте!
Варвара Михайловна. Идемте в комнаты.
(Скрываются в комнатах. Суслов встал и медленно идет за ними.)
Замыслов. А Калерия Васильевна дома?
Шалимов (смеясь). Ты, кажется, побаиваешься женыто, Сергей?
Басов (вздыхает). Ну, пустяки. Она у меня... хороший человек!
Шалимов (усмехаясь). Почему же ты так грустно сказал это?
Басов (вполголоса, кивая головой на Суслова).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25