— Садитесь, — сказал мне Роман Иванович. Я сел.
— Давайте, — сказал Роман Иванович.
Я не сразу сообразил, о чем речь, но, замявшись секунду-другую, все-таки догадался, полез в карман и протянул донос. Роман Иванович взял и принялся читать. Читал он долго и внимательно.
— Ну что ж, — сказал он, — конечно, немало шероховатостей, но в общем приемлемо… Должен вас предупредить, что вам предстоит поездка.
— Куда? — тревожно спросил я.
— У вас есть связи с группой Щусева? — не отвечая на мой вопрос, неожиданно спросил Роман Иванович.
— Я уже давно не общаюсь.
— А что вам известно об отношениях Щусева с русским националистическим движением за границей? С русской антисоветской эмиграцией?
— Никогда, ничего, — растерянно как-то ответил я, поняв, что подвергаюсь допросу, и волнуясь оттого, что Роман Иванович может меня в чем-то заподозрить и не поверить.
— А Горюн? — спросил Роман Иванович. — Что вам о нем известно? О его взаимоотношениях со Щусевым?
— Мы состояли в одной организации, — ответил я, — но Щусев ненавидел его.
— Почему?
— Горюн был сторонник Троцкого, — ответил я, — а Щусев считал троцкизм еврейским движением, направленным на порабощение России.
— Было бы неплохо, если б вы могли поехать вместе с группой Щусева, — сказал Роман Иванович. По тому, как он перескакивал от темы к теме, я понял, что мои сведения его не интересуют, все это и так ему известно, он просто прощупывает меня. — Щусев вас в чем-нибудь подозревает? — спросил Роман Иванович.
— Раньше он мне доверял, относительно, конечно, — ответил я, — но теперь, пожалуй, не доверяет.
— Ну хорошо, — сказал Роман Иванович, — во всяком случае, вы должны явиться к месту назначения одновременно с группой Щусева… Поможете местным товарищам в опознании…
— А Щусев собирается куда-то ехать? -спросил я.
— Да, — ответил Роман Иванович, — тот район сейчас весьма беспокойный… Там было несколько стихийных выступлений экономического характера… Появлялись и антисоветские листовки… Надо бы выявить, кто их распространяет, нет ли здесь связи с группой Щусева…
— Коля тоже поедет? — тревожно спросил я.
— Нет, — ответил Роман Иванович, достаточно, если вы пройдете там регистрацию… А на докладной подписи вас обоих. Таким образом у меня будет возможность вас из дела извлечь… В крайнем случае вы будете проходить отдельно, но это уже проще… Вы меня поняли?
— Да, — ответил я.
— Ну, все, — сказал Роман Иванович, встал, и мы вместе вышли из кабинета.
У дверей кабинета нас ждала уже взволнованная Рита Михайловна.
— Роман, — сказала она, — только что приехала Маша, она ищет встречи с тобой… Я ее пока спровадила.
— Подожди, — сказал Роман Иванович, — в чем дело?
— Маша хочет хлопотать за какого-то своего знакомого, за какого-то Иванова.
— Ах, это тот…— сказал Роман Иванович. — Я вряд ли смогу что-либо сделать.
— Да тебе и не надо ничего делать, — крикнула Рита Михайловна, — этого еще не хватало. Сумасбродная девчонка. Ты и так достаточно много делаешь для нашей семьи… Роман, у тебя с Гошей все?
— Да как будто.
— Тогда неплохо, если б ты сейчас уехал.
— Гонишь? — улыбнулся Роман Иванович.
— Мы ведь люди свои, — сказала Рита Михайловна, — эта сумасбродка устроит скандал, возбудит Колю и бог его знает, что она натворит.
— Да мне, собственно, и пора, — сказал Роман Иванович.
— Ну чудесно, — сказала Рита Михайловна. — Господи, какой ужас иметь таких детей… Ведь к ним буквально липнет всякая антисоветчина…
Я понял, что лишний при этом разговоре, и вышел во двор. «Значит, Маша приехала, — подумал я с радостью, — и я ее увижу… Но куда ее отослали? Наверно, на озеро к Коле». И действительно, углубившись в лес, я увидел брата и сестру, которые торопливо шли к даче.
— Роман Иванович еще здесь? — издали крикнула мне Маша.
— Кажется, уехал, — ответил я.
— Ну вот, — горячился Коля. — Я ведь тебе сказал, они нарочно тебя спровадили, чтоб ты с ним не встретилась. У мамы сталинские методы. (Напоминаю, Коля все дурное именовал сталинским.)
— Сволочи! — сказала Маша. Она была крайне взволнована и бледна. — Значит, ты меня обманула, — крикнула Маша, увидев Риту Михайловну на дачном крыльце.
— Оставь этот тон, — сразу же возбудила себя Рита Михайловна, чтоб чувствовать себя против Маши потверже. (Мне кажется, она ее побаивалась.)
— Где отец? — спросила Маша.
— Не твое дело, — крикнула Рита Михайловна, — я ведь тебе запретила показываться на даче.
— Где отец? — снова повторила Маша.
— Он болен, — уже потише сказала Рита Михайловна, — но разве тебя это интересует?
— Да ты не слушай эту сталинскую стерву, — грубо крикнул Коля. — Он на террасе. — И вместе с Машей они проскочили внутрь дома.
— Пойдемте, — отирая заблестевшие слезы, шепнула мне Рита Михайловна, — может, вам удастся повлиять на Колю.
Мы поспешили следом. Журналист, как и прежде, сидел в кресле. Разморенный коньячком, он, кажется, задремал и вот теперь был разбужен криком.
— Отец, — говорила Маша, — Сашу Иванова, помнишь, того, кто делал на диспуте доклад, обвиняют в хулиганских действиях… Но ведь это не он тебя ударил, он просто спорил с тобой…
— Ну что ты хочешь, Маша? — вяло, еще не оправившись от сна, спросил журналист.
— Ты должен официально написать, что он не совершил против тебя никакого хулиганства.
— Ты ведь не глупая девушка, Маша, — сказал журналист. — Вспомни тему его доклада, тут ведь все гораздо серьезнее.
— Напишешь или не напишешь? — резко перебила она.
— Ну хорошо, напишу, — испуганно как-то сказал журналист.
— Ничего ты не напишешь, — вмешалась Рита Михайловна. — Еще чего недоставало. И перестань, Маша, тиранить больного отца. Как тебе не стыдно. Ты, Маша, издеваешься над родными тебе людьми ради какого-то чужого типа, замешанного в антисоветских делишках.
— Он мне не чужой, — крикнула Маша, — это мой жених… Вы мне чужие…
Меня обдало жаром. Значит, Маша его любит, значит, снова соперник и снова из пострадавших. Но четких мыслей у меня в тот момент не было, ибо далее все пошло клочками.
— Не желаю вас больше знать, — крикнула Маша.
— Маша, — пытался подняться из кресла журналист, но у него, очевидно от волнения, отнялась больная левая нога, которой он безуспешно скользил по полу. — Маша, я ведь согласен.
— Ничего ты не напишешь, — снова крикнула Рита Михайловна, — пусть уходит… Слишком она разжирела на отцовские денежки…
— Плевать на ваши иудины деньги, — крикнул Коля, — отец называется… Людей закладывал… Эта дача на чекистские деньги построена… Сталинские сволочи… Я с тобой, Маша… Все… Навсегда…— И, взявшись за руки, оба чрезвычайно в гневе похожие лицом, брат и сестра выбежали из дачной калитки.
— Вы за Колей, — вытаращив от волнения как-то по-рачьи глаза, шепнула мне Рита Михайловна, — не упускайте его, прошу вас…
Я выбежал следом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288