Что ж, ладно. Значит, мне предстоит начинать все сызнова, только на сей раз совершенно честно.
– Ситуация складывается следующим образом: скорее всего мне придется на время уехать. На какой именно срок – не знаю.
– Уехать? – спросил Порнярск.
Я рассказал ему о Поле.
– Понимаешь? – спросил я, закончив рассказ. – Единственный безопасный выход для живущих здесь людей, и если уж на то пошло, то и возможность сохранить все то, что находится в этой лаборатории, и продолжать работу со штормом времени – отправиться с ней, хотя бы на некоторое время. Ненадолго. Я скоро вернусь. И хочу, чтобы ты это знал.
– Я могу понять твои намерения, – сказал Порнярск. – Могу ли я спросить тебя, хорошо ли ты взвесил ценность того, что ты собираешься защитить, и сравнима ли она с ценностью того, чего ты со временем мог бы достичь в борьбе со штормом времени? Ведь помимо всего прочего с тобой может произойти и просто несчастный случай.
– Но несчастный случай может уничтожить меня и здесь.
– Согласись, что здесь – куда как менее вероятно. А с этой Полой ты оказываешься в области более высокого физического риска.
– Скорее всего, ты прав. Впрочем, почти наверняка это так и есть. Ты, конечно же, прав.
– Тогда, возможно, тебе не следует уезжать.
– Помоги мне Бог, Порнярск! – воскликнул я. – Я должен ехать! Как ты не понимаешь. Мы не можем начать с ней войну и уцелеть. А нам прежде всего надо выжить, а уже потом продолжить работу со штормом времени, поскольку другого пути у нас просто нет.
– А ты уверен, что мы не сможем выжить, если ты останешься?
– Абсолютно уверен.
Он встал, и с секунду его тяжелая массивная маска лица пристально смотрела на меня.
– Сделай, пожалуйста, одну вещь, – попросил он. – Ты уже довольно давно не смотрел в контейнер. Посмотри в него сейчас и скажи мне, будет ли увиденное сейчас отличаться от того, что ты видел в первый раз.
– Конечно...
Я подошел к установке и заглянул в прозрачный контейнер. Сосредоточившись, я снова увидел мириады перемещающихся в нем крошечных огоньков. Глядя на них, я испытывал какое-то странное разочарование и лишь через секунду или две понял его причину. Я подсознательно купился на собственную же историю насчет совершенного мной прорыва в понимании взаимосвязанности всего сущего, о том моменте с кардиналом. Я искренне ожидал, что, когда снова загляну в контейнер, увижу гораздо больше, чем раньше, и сейчас был разочарован.
Теперь, когда я осознал причину своего разочарования, оно перешло в мучительную душевную боль. Непонятно почему. Я совершенно не хотел обнаруживать что-либо, могущее воспрепятствовать моему отъезду с Полой. Напротив, я хотел получить подтверждение необходимости поездки, и именно его я и получил. Но в то же время я понимал, что на самом деле хочу вовсе не этого – мое сердце жаждало совсем другого.
Я порылся в памяти, пытаясь восстановить момент с кардиналом и заливающим все вокруг золотистым светом. Но у меня ничего не получалось. Я не мог восстановить его. Во мне начала закипать горечь. Мой разум принялся колотиться о железные прутья собственного бессилия. То, к чему я так стремился, уходило от меня все дальше и дальше.
Возможно, я что-то сказал. Возможно, проворчал что-то, выругался или издал еще какой-то звук. Точно не помню. Но тут кто-то внезапно коснулся моей левой руки. Мой разум мгновенно очистился. Я оглянулся и увидел рядом с собой Старика. Он держал меня за пальцы и смотрел на меня.
В голове у меня прояснилось. Внезапно и Санди, и кардинал, и все остальное снова слилось воедино. Горечь и гнев на самого себя куда-то испарились, и я вспомнил, что смог нащупать это связавшее меня со всем сущим нечто, именно стараясь не охватить все это внешне, а, наоборот, впитать в себя и сделать частью своего естества. Тут я сдался, распахнул свой разум настежь и еще раз заглянул в контейнер.
Там, как и раньше, мелькали огоньки. Но теперь, глядя на них, я начал улавливать ритм их движений и подмечать закономерности. Их движения вызывались некими силами, и теперь я мог следить за этими силами по расположению огоньков. Чем отчетливее я их видел, тем больше становилось их число и усложнялось взаимодействие, и наконец все большие и большие скопления огоньков также начали взаимосвязанное движение. На сей раз вокруг меня не было золотистого света, но была какая-то сила – не напряжение, а именно сила, которая нарастала, как становящаяся все громче музыка, до тех пор пока не достигла какого-то пика, и тут я прорвался. Я мгновенно оказался там, где хотел.
***
Я больше не стоял, глядя в обзорное устройство. Я плавал в реальной вселенной. Я был одной бескрайней точкой зрения – настолько необъятной, что мог охватить взглядом всю вселенную сразу, но в то же время мог и сосредоточиться на отдельных звездах, отдельных планетах. Сейчас передо мной была не картинка, а реальность, и впервые я воспринимал ее как единое работающее целое. От частицы до атома, до звезды, до галактики, до целой вселенной – я видел все части, работающие сообща, как один большой живой организм, реагирующий на давление энтропии...
– Боже мой! – воскликнул я и услышал собственный голос лишь через кости черепа, он казался очень слабым и далеким, потому что я еще пребывал во вселенной. – Боже мой, она рушится! Она сжимается!
Поскольку так оно и было. То, на что я смотрел, было картиной вселенной, которая равномерно расширялась, ее галактики разбегались во все стороны, создавая плавно уменьшающуюся энтропию. Теперь же расширение зашло слишком далеко. Ткань вселенной чрезмерно растянулась, стала слишком тонкой и кое-где начала рваться. Тут и там галактики начинали спадаться обратно к центру, сближаясь друг с другом, и там, где это происходило, процесс энтропии повернул вспять. Эти районы возрастающей энтропии граничили и соответственно вступали в коллизию с теми по-прежнему расширяющимися участками, где энтропия продолжала уменьшаться.
Результатом являлось все усиливающееся напряжение, хаос вступивших в противоречие законов природы, распространяющийся подобно прорезающим кристалл трещинам, распространяющимся по всему пространству вселенной, подгоняемыми приливными волнами движения космических тел. Это напряжение концентрировалось и порождало все новые и новые трещины пространства в точках с наибольшей массой, и прежде всего в центрах галактик. В тех местах, где проходили эти линии трещин, изменялось состояние времени, и оно начинало двигаться вперед или назад, туда или обратно.
Первая трещина пробежала через нашу галактику четыре миллиарда лет назад. Мое сознание развернуло время вспять, к тому моменту, и я увидел, как это случилось. Нарастание энтропической коллизии около центра галактики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133