Конечно, он знал о существовании подобных кроватей, но совершенно не представлял себе, насколько они удобны. Со стороны это выглядело так, как будто он лежал, наполовину погруженный в висевшее над полом на одинаковом расстоянии белое облако толщиной сантиметров двадцать. Обволакивающая его похожая на белое облако субстанция приятно согревала в прохладном воздухе комнаты, а те участки постели, с которыми соприкасалось его тело, приобретали достаточную жесткость, чтобы не деформироваться под ним, какую бы позу Хэл ни принимал. Вот и сейчас локоть, на который он опирался, словно бы поддерживала теплая, сложенная горстью ладонь.
Он сел, перебросив ноги через край постели, и вдруг к нему полностью вернулась память. Это было похоже на оглушительный удар. Перед его мысленным взором предстала терраса и все, что произошло на ней. Охваченный воспоминаниями, Хэл сгорбился и спрятал лицо в ладонях; на мгновение окружающий его мир пошатнулся, и разум закричал, пораженный картиной, вдруг открывшейся его внутреннему зрению.
Барьера, который скрывал бы все это от него, больше не существовало, и спустя мгновение он сумел успокоиться. Хэл поднял лицо от ладоней. Стены комнаты утратили свою окраску. Установленные в них датчики мгновенно уловили изменение температуры и влажности его кожи, а также с полсотни других слабых сигналов организма и четко отреагировали на изменение его эмоционального состояния. Стены изменили цвет на унылый, будничный, серый, и комната стала похожа на вырубленную в скале пещеру.
Внезапно, его охватило чувство яростного протеста: как такие события вообще могли произойти? И под действием энергетической волны его гнева, придавшей стенам комнаты цвет раскаленного утюга, снова включились и заработали приобретенные им навыки, заставляя предпринять дальнейшие активные действия.
Усилием воли он сконцентрировал свое сознание, сосредоточив взгляд на единственной световой точке, мерцающей в углу кресла, так что в конце концов он стал видеть только ее одну. Через эту точку, как через порог трансформации, его сознание перешло в состояние самогипноза, сочетающегося с возникновением прямого канала связи между сознанием и подсознанием. Взгляд оторвался от светящейся точки, и Хэл снова увидел всю комнату. Прежде свободные кресла занимали Уолтер, Малахия и Авдий.
Конечно, его учителей на самом деле здесь не было. Он прекрасно осознавал это. И ведя с ними беседу, он понимал, что это не они отвечают ему, а их образы, воссозданные его воображением. Слова, якобы произносимые ими, были теми словами, которые он несомненно услышал бы из их уст, будь они сейчас рядом с ним. Этот в свое время кропотливо отрабатывавшийся прием предусматривался именно для таких моментов: Хэлу понадобится помощь, а их уже не будет рядом с ним, чтобы ее оказать. Правда, Хэд начал не с просьбы о помощи, а с упреков.
- Вы не имели права так поступать! - почти рыдая крикнул он. - Вы позволили им убить себя и бросили меня одного! Вы не должны были делать этого…
- Но, Хэл, послушай! Ведь мы выполняли свою обязанность, защищали тебя. - В голосе Уолтера слышалась глубокая боль.
- А я не просил вас об этом! Меня незачем защищать! Я хотел, чтобы вы оставались живыми! А вы позволили им перестрелять вас!
- Мальчик мой, ты был подготовлен к такого рода событиям, - хрипло сказал Малахия. - Мы говорили тебе, что нечто подобное может произойти, и учили тебя, как следует поступать.
Хэл ничего не ответил. Теперь, когда он дал волю своей скорби, она захватила его целиком.
- Я не знал… - Он зарыдал.
- Малыш, мы же учили тебя, как надо справляться с болью, - вступил в разговор Авдий. - Ты не борись с ней. Прими ее. Считай, что тебя это не касается, и боль не причинит тебе вреда.
- Но это ведь касается меня… - Весь поглощенный своим горем, Хэл ритмично раскачивался, сидя на кровати.
- Авдий прав, Хэл, - мягко сказал Уолтер. - Мы научили тебя, и ты знаешь, что нужно сейчас делать.
- Вам все равно, всем вам… Вы не понимаете!
- Конечно же, мы понимаем, - продолжал Уолтер. - Мы были твоей единственной семьей, и теперь ты почувствовал себя совершенно одиноким. Ты считаешь, что у тебя все отняли. Но это не так. У тебя по-прежнему есть семья, огромная семья - все обитатели четырнадцати миров.
Хэл помотал головой, продолжая раскачиваться: вперед - назад, вперед - назад.
- Но это действительно так. Сейчас ты думаешь, что никто не сможет заменить тебе тех, кого ты потерял. Но они появятся. Среди людей ты встретишь тех, кто тебя возненавидит, и тех, кто полюбит. Я знаю, сейчас тебе трудно в это поверить, но так будет.
- А кроме того, существует нечто большее, чем любовь, - неожиданно сказал Малахия. - И ты узнаешь это. Бывает, что в итоге приходится жертвовать любовью, чтобы завершить то, что ты должен был сделать.
- Это наступит, если будет на то воля Божья, - остановил его Авдий. - Но нет никаких причин, чтобы ребенок столкнулся с этим уже теперь. Предоставь это будущему, Малахия.
- Будущее уже наступило, - буркнул Малахия. - Он не сможет противостоять направленным против него силам, если будет вот так сидеть на постели и плакать. Ну-ка распрямись, мальчик! - Приказ прозвучал мягко, почти ласково. - Постарайся взять себя в руки. Тебе надо наметить план действий. Мертвые - это мертвые. А живые должны думать о живых, если даже эти живые - они сами.
- Хэл, Малахия прав. - Тон Уолтера по-прежнему оставался сердечным, но слова звучали уже настойчиво. - И Авдий тоже прав. Продолжая сейчас предаваться своему горю, ты только оттягиваешь момент, когда тебе придется задуматься о более серьезных вещах.
- Нет, - ответил Хэл, качая головой, - нет…
Сейчас он был не в состоянии даже в самой малой степени обрести уверенность в себе, осознавая гибель этих трех человек, которых он любил всю свою жизнь и продолжал любить сейчас. А они по-прежнему разговаривали - и хорошо знакомые ему соображения, повторявшиеся по много раз теми же самыми словами, постепенно, помимо его воли, достигали его слуха.
Шок, подученный им от случившегося, как будто отбросил его назад, в раннее детство, и он снова испытал это чувство ужасной детской беспомощности. Но сейчас, когда рядом с ним звучали такие знакомые голоса, он начал возвращаться в настоящее, вновь обретая относительную зрелость своих шестнадцати лет.
- …он должен где-то укрыться. - Это произнес Уолтер.
- Но где? - спросил Малахия.
- Я отправлюсь к экзотам, - неожиданно для самого себя сказал Хэл. - Уолтер, я ведь мог бы сойти за маранца?
- Что ты думаешь об этом? - поинтересовался Малахия, обращаясь к Уолтеру. - Твой народ не выдаст его Иным?
- По своей воле - нет, - ответил Уолтер. - Но ты прав. Если Иные узнают, что он там, и окажут на маранцев давление, те не смогут укрывать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Он сел, перебросив ноги через край постели, и вдруг к нему полностью вернулась память. Это было похоже на оглушительный удар. Перед его мысленным взором предстала терраса и все, что произошло на ней. Охваченный воспоминаниями, Хэл сгорбился и спрятал лицо в ладонях; на мгновение окружающий его мир пошатнулся, и разум закричал, пораженный картиной, вдруг открывшейся его внутреннему зрению.
Барьера, который скрывал бы все это от него, больше не существовало, и спустя мгновение он сумел успокоиться. Хэл поднял лицо от ладоней. Стены комнаты утратили свою окраску. Установленные в них датчики мгновенно уловили изменение температуры и влажности его кожи, а также с полсотни других слабых сигналов организма и четко отреагировали на изменение его эмоционального состояния. Стены изменили цвет на унылый, будничный, серый, и комната стала похожа на вырубленную в скале пещеру.
Внезапно, его охватило чувство яростного протеста: как такие события вообще могли произойти? И под действием энергетической волны его гнева, придавшей стенам комнаты цвет раскаленного утюга, снова включились и заработали приобретенные им навыки, заставляя предпринять дальнейшие активные действия.
Усилием воли он сконцентрировал свое сознание, сосредоточив взгляд на единственной световой точке, мерцающей в углу кресла, так что в конце концов он стал видеть только ее одну. Через эту точку, как через порог трансформации, его сознание перешло в состояние самогипноза, сочетающегося с возникновением прямого канала связи между сознанием и подсознанием. Взгляд оторвался от светящейся точки, и Хэл снова увидел всю комнату. Прежде свободные кресла занимали Уолтер, Малахия и Авдий.
Конечно, его учителей на самом деле здесь не было. Он прекрасно осознавал это. И ведя с ними беседу, он понимал, что это не они отвечают ему, а их образы, воссозданные его воображением. Слова, якобы произносимые ими, были теми словами, которые он несомненно услышал бы из их уст, будь они сейчас рядом с ним. Этот в свое время кропотливо отрабатывавшийся прием предусматривался именно для таких моментов: Хэлу понадобится помощь, а их уже не будет рядом с ним, чтобы ее оказать. Правда, Хэд начал не с просьбы о помощи, а с упреков.
- Вы не имели права так поступать! - почти рыдая крикнул он. - Вы позволили им убить себя и бросили меня одного! Вы не должны были делать этого…
- Но, Хэл, послушай! Ведь мы выполняли свою обязанность, защищали тебя. - В голосе Уолтера слышалась глубокая боль.
- А я не просил вас об этом! Меня незачем защищать! Я хотел, чтобы вы оставались живыми! А вы позволили им перестрелять вас!
- Мальчик мой, ты был подготовлен к такого рода событиям, - хрипло сказал Малахия. - Мы говорили тебе, что нечто подобное может произойти, и учили тебя, как следует поступать.
Хэл ничего не ответил. Теперь, когда он дал волю своей скорби, она захватила его целиком.
- Я не знал… - Он зарыдал.
- Малыш, мы же учили тебя, как надо справляться с болью, - вступил в разговор Авдий. - Ты не борись с ней. Прими ее. Считай, что тебя это не касается, и боль не причинит тебе вреда.
- Но это ведь касается меня… - Весь поглощенный своим горем, Хэл ритмично раскачивался, сидя на кровати.
- Авдий прав, Хэл, - мягко сказал Уолтер. - Мы научили тебя, и ты знаешь, что нужно сейчас делать.
- Вам все равно, всем вам… Вы не понимаете!
- Конечно же, мы понимаем, - продолжал Уолтер. - Мы были твоей единственной семьей, и теперь ты почувствовал себя совершенно одиноким. Ты считаешь, что у тебя все отняли. Но это не так. У тебя по-прежнему есть семья, огромная семья - все обитатели четырнадцати миров.
Хэл помотал головой, продолжая раскачиваться: вперед - назад, вперед - назад.
- Но это действительно так. Сейчас ты думаешь, что никто не сможет заменить тебе тех, кого ты потерял. Но они появятся. Среди людей ты встретишь тех, кто тебя возненавидит, и тех, кто полюбит. Я знаю, сейчас тебе трудно в это поверить, но так будет.
- А кроме того, существует нечто большее, чем любовь, - неожиданно сказал Малахия. - И ты узнаешь это. Бывает, что в итоге приходится жертвовать любовью, чтобы завершить то, что ты должен был сделать.
- Это наступит, если будет на то воля Божья, - остановил его Авдий. - Но нет никаких причин, чтобы ребенок столкнулся с этим уже теперь. Предоставь это будущему, Малахия.
- Будущее уже наступило, - буркнул Малахия. - Он не сможет противостоять направленным против него силам, если будет вот так сидеть на постели и плакать. Ну-ка распрямись, мальчик! - Приказ прозвучал мягко, почти ласково. - Постарайся взять себя в руки. Тебе надо наметить план действий. Мертвые - это мертвые. А живые должны думать о живых, если даже эти живые - они сами.
- Хэл, Малахия прав. - Тон Уолтера по-прежнему оставался сердечным, но слова звучали уже настойчиво. - И Авдий тоже прав. Продолжая сейчас предаваться своему горю, ты только оттягиваешь момент, когда тебе придется задуматься о более серьезных вещах.
- Нет, - ответил Хэл, качая головой, - нет…
Сейчас он был не в состоянии даже в самой малой степени обрести уверенность в себе, осознавая гибель этих трех человек, которых он любил всю свою жизнь и продолжал любить сейчас. А они по-прежнему разговаривали - и хорошо знакомые ему соображения, повторявшиеся по много раз теми же самыми словами, постепенно, помимо его воли, достигали его слуха.
Шок, подученный им от случившегося, как будто отбросил его назад, в раннее детство, и он снова испытал это чувство ужасной детской беспомощности. Но сейчас, когда рядом с ним звучали такие знакомые голоса, он начал возвращаться в настоящее, вновь обретая относительную зрелость своих шестнадцати лет.
- …он должен где-то укрыться. - Это произнес Уолтер.
- Но где? - спросил Малахия.
- Я отправлюсь к экзотам, - неожиданно для самого себя сказал Хэл. - Уолтер, я ведь мог бы сойти за маранца?
- Что ты думаешь об этом? - поинтересовался Малахия, обращаясь к Уолтеру. - Твой народ не выдаст его Иным?
- По своей воле - нет, - ответил Уолтер. - Но ты прав. Если Иные узнают, что он там, и окажут на маранцев давление, те не смогут укрывать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128