Большая чуть выцветшая фотография молодого парня с круглыми карими глазами и сине-оранжевым воротником космического комбинезона времен ЭВС, перечеркнутая траурным уголком. Три ряда книжных полок, набитых толстыми корешками без единой пылинки, — вряд ли еще у кого-то в поселке водилось столько книг. А за полками, в самом углу, в тени — Фрэнк так и влип туда восторженным взглядом, — висело на стене самое настоящее ружье.
Стол Джерри был завален исписанными бумагами; разворот раскрытой книги подпирали очки. Совсем маленькая, словно детская оправа, расстояние между стеклами выглядело вдвое уже Джерриной переносицы. Лили подняла глаза: вот откуда у него такие синяки…
— Я их в седьмом классе перестал носить, — кивнул Джерри. — Они ничего, плохо только, что стекла слабые… Но ты хотела рассказать.
Да.
И комната Джерри исчезла. Беседка, парк, пруд с золотыми и красными рыбками… Принц Эжан и его маг-учитель… Лиловый камзол с серебряной отделкой… Черные волосы, которые хотелось погладить… Меч на вытянутых руках… Обет любви и верности…
Полчаса ничего не решают… она говорила, кажется, гораздо дольше. Ребята слушали, боясь шевельнуться, и время от времени она замечала их — одни только глаза. Карие, сосредоточенные, проникающие вглубь, то за стеклами очков, то снова без них — Джерри. И синие, распахнутые, шестилетние — Фрэнка, который наконец-то не пытался сложить кусочки отрывистой мозаики, а слушал настоящую, подробную, зримую, живую сказку… СОН. И тоже начинал понимать…
Лили умолкла.
В тишине пронзительно зажужжала на стекле летняя муха.
— Я знаю, где это, — вдруг медленно произнес Джерри. — Я пойду с тобой.
Королевство Великая Сталла
— Конечно, взрослый, — согласился учитель. — Конечно, женишься.
В его словах даже не звучало иронии, ровным счетом ничего, за что можно было бы ухватиться — и запротестовать, повысить голос, выказать решимость сражаться за свою любовь! Неправильно. Почти несправедливо.
Принц Эжан сделал несколько рубящих фехтовальных движений, — но в его руке было все-таки перо, а не меч, и оно напомнило о себе, оставив на широком рукаве белой рубашки россыпь фиолетовых пятен. Эжан слегка прикусил губу и поднял взгляд на учителя: тот по-прежнему не улыбался. Сам знаешь, кто ты. Мальчишка!.. И кто во всем королевстве поверит, что этот мальчишка способен на сильное, настоящее чувство?!.
Так это называлось в романах.
Принц Эжан любил читать.
Легонько дунул ветер; за пергамент зацепился желтый сухой листок, странный и лишний среди лета. Впрочем, несколько таких листьев уже плавали в пруду, удивляя красных и золотых рыбок. Эжан осмотрелся по сторонам: так и есть, одно из подстриженных полукругом деревьев за ажурной решеткой беседки умирало. Красивая золотая смерть… нет, лучше так:
Прекрасна золотая смерть…
И та-та-та, и та-та-та-там.
Он записал строчку прямо под недорешенным уравнением. А затем сосредоточенно — учитель, расположившийся на лавочке в четырех шагах, не должен был усомниться, что ученик воюет с иксами, — принялся штрихами набрасывать силуэт круглого облетающего дерева… и под его сенью — тонкую фигурку девушки в узком платье с буфами.
Коварный листок, похожий на скорбную улыбку, дернулся под порывом ветра и смазал начатый рисунок. И пусть.
Ее лица Эжан все равно никак не мог вспомнить…
— Решил? — полюбопытствовал учитель. Вот теперь Эжан мог поклясться, что он издевается. Ореховые глаза мага превратились в щелочки, вокруг которых собралась сеточка разбегающихся морщин. Губы вроде бы хранили серьезность, но их уголки неуловимо подергивались.
— Нет, — честно признался принц. — Я думал о ней. Ты говоришь, она принцесса? Откуда?.. Из Аталорра?
— Из Аталорра, — снова без тени насмешки подтвердил учитель, — Или, может, из Ильмии… где-то так.
— Подожди. — В словах мага была неувязка, и, вцепившись в нее, Эжан отважно ринулся в бой. — Ты говорил, что был хорошо знаком с ее родителями. Значит, ты должен точно знать, из Ильмии она или из Аталорра… точно, понимаешь?! Ты сам себе противоречишь…
— Понимаю. — Маг опять кивнул, и опять совершенно серьезно. — Но предназначение стабильера — сглаживать и уничтожать всяческие противоречия, возникающие в мире. В данном случае это совсем нетрудно, если учесть, что противоречие гнездится главным образом в твоей голове… Объяснить?
Эжан махнул рукой — мелькнули чернильные пятнышки на белом батисте. Когда учитель начинал декларировать свою принадлежность к Ордену стабильеров, любые дискуссии становились бессмысленными.
— Не надо. Ты просто не хочешь мне говорить.
— Не хочу, — подтвердил маг.
Что ж, это можно было расценивать как первое препятствие. Эжан даже немного приободрился. Тайна, окутывающая прекрасную незнакомку. Тайна будет раскрыта! — и не заставит его изменить своей любви, какой бы она ни оказалась, эта самая тайна. А дальше… Через десять месяцев он, принц Эжан, станет королем, и тогда;..
Он утопил перо в чернильнице, аккуратно оставил на горлышке толстую каплю и, ни разу не окунув больше пера, одним росчерком дорешал уравнение под недописанными стихами.
— Икс равен одной тысяче восьмидесяти семи. Учитель вздохнул.
— Неправильно. Ты где-то потерял минус. Давай ищи ошибку.
Эжан втупился в пергамент. Смазанный рисунок на полях стал на удивление живым, нарочно так бы ни за что не получилось. Юная девушка под умирающим деревом. Листья падают, и за ними никак не разглядеть ее лица…
Принцесса Лилиан…
Глаза у нее голубые. Он помнил.
Эжан искоса взглянул на учителя. Высокая, как циркуль, фигура на лавочке переломилась: маг тоже заинтересовался сухим листиком, упавшим ему под ноги. Широкий рукав домашней батистовой рубашки, почти такой же, как у Эжана, черкнул по земле; учитель отряхнулся. Интересно, почему стабильеры не носят специальных балахонов или плащей с капюшонами, как все остальные маги? Стараются не выделяться… его учитель тоже, если надо, умел сливаться с толпой.
Самый умный, самый всезнающий человек из всех, кого принц… да вообще. Звали его Агатальфеус Отмеченный — Эжан вряд ли произнес это громоздкое имя вслух больше трех-четырех раз в жизни.
И он знал, кто она такая.
Но не хотел говорить.
Ладно-ладно. Принц прикусил губу и сунул перо в чернильницу.
— Икс равен двенадцати, — сообщил он через несколько минут. — Я давно хотел спросить, учитель… а сколько тебе было лет, когда ты вступил в Орден? Или это с рождения?
Вот так, очень-очень издали. В ожидании ответа Эжан склонился над пергаментом и попытался сочинить следующую строчку к «Прекрасной золотой смерти». Замечательный способ скрыть свои мысли, когда начинаешь такой вот с виду невинный разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Стол Джерри был завален исписанными бумагами; разворот раскрытой книги подпирали очки. Совсем маленькая, словно детская оправа, расстояние между стеклами выглядело вдвое уже Джерриной переносицы. Лили подняла глаза: вот откуда у него такие синяки…
— Я их в седьмом классе перестал носить, — кивнул Джерри. — Они ничего, плохо только, что стекла слабые… Но ты хотела рассказать.
Да.
И комната Джерри исчезла. Беседка, парк, пруд с золотыми и красными рыбками… Принц Эжан и его маг-учитель… Лиловый камзол с серебряной отделкой… Черные волосы, которые хотелось погладить… Меч на вытянутых руках… Обет любви и верности…
Полчаса ничего не решают… она говорила, кажется, гораздо дольше. Ребята слушали, боясь шевельнуться, и время от времени она замечала их — одни только глаза. Карие, сосредоточенные, проникающие вглубь, то за стеклами очков, то снова без них — Джерри. И синие, распахнутые, шестилетние — Фрэнка, который наконец-то не пытался сложить кусочки отрывистой мозаики, а слушал настоящую, подробную, зримую, живую сказку… СОН. И тоже начинал понимать…
Лили умолкла.
В тишине пронзительно зажужжала на стекле летняя муха.
— Я знаю, где это, — вдруг медленно произнес Джерри. — Я пойду с тобой.
Королевство Великая Сталла
— Конечно, взрослый, — согласился учитель. — Конечно, женишься.
В его словах даже не звучало иронии, ровным счетом ничего, за что можно было бы ухватиться — и запротестовать, повысить голос, выказать решимость сражаться за свою любовь! Неправильно. Почти несправедливо.
Принц Эжан сделал несколько рубящих фехтовальных движений, — но в его руке было все-таки перо, а не меч, и оно напомнило о себе, оставив на широком рукаве белой рубашки россыпь фиолетовых пятен. Эжан слегка прикусил губу и поднял взгляд на учителя: тот по-прежнему не улыбался. Сам знаешь, кто ты. Мальчишка!.. И кто во всем королевстве поверит, что этот мальчишка способен на сильное, настоящее чувство?!.
Так это называлось в романах.
Принц Эжан любил читать.
Легонько дунул ветер; за пергамент зацепился желтый сухой листок, странный и лишний среди лета. Впрочем, несколько таких листьев уже плавали в пруду, удивляя красных и золотых рыбок. Эжан осмотрелся по сторонам: так и есть, одно из подстриженных полукругом деревьев за ажурной решеткой беседки умирало. Красивая золотая смерть… нет, лучше так:
Прекрасна золотая смерть…
И та-та-та, и та-та-та-там.
Он записал строчку прямо под недорешенным уравнением. А затем сосредоточенно — учитель, расположившийся на лавочке в четырех шагах, не должен был усомниться, что ученик воюет с иксами, — принялся штрихами набрасывать силуэт круглого облетающего дерева… и под его сенью — тонкую фигурку девушки в узком платье с буфами.
Коварный листок, похожий на скорбную улыбку, дернулся под порывом ветра и смазал начатый рисунок. И пусть.
Ее лица Эжан все равно никак не мог вспомнить…
— Решил? — полюбопытствовал учитель. Вот теперь Эжан мог поклясться, что он издевается. Ореховые глаза мага превратились в щелочки, вокруг которых собралась сеточка разбегающихся морщин. Губы вроде бы хранили серьезность, но их уголки неуловимо подергивались.
— Нет, — честно признался принц. — Я думал о ней. Ты говоришь, она принцесса? Откуда?.. Из Аталорра?
— Из Аталорра, — снова без тени насмешки подтвердил учитель, — Или, может, из Ильмии… где-то так.
— Подожди. — В словах мага была неувязка, и, вцепившись в нее, Эжан отважно ринулся в бой. — Ты говорил, что был хорошо знаком с ее родителями. Значит, ты должен точно знать, из Ильмии она или из Аталорра… точно, понимаешь?! Ты сам себе противоречишь…
— Понимаю. — Маг опять кивнул, и опять совершенно серьезно. — Но предназначение стабильера — сглаживать и уничтожать всяческие противоречия, возникающие в мире. В данном случае это совсем нетрудно, если учесть, что противоречие гнездится главным образом в твоей голове… Объяснить?
Эжан махнул рукой — мелькнули чернильные пятнышки на белом батисте. Когда учитель начинал декларировать свою принадлежность к Ордену стабильеров, любые дискуссии становились бессмысленными.
— Не надо. Ты просто не хочешь мне говорить.
— Не хочу, — подтвердил маг.
Что ж, это можно было расценивать как первое препятствие. Эжан даже немного приободрился. Тайна, окутывающая прекрасную незнакомку. Тайна будет раскрыта! — и не заставит его изменить своей любви, какой бы она ни оказалась, эта самая тайна. А дальше… Через десять месяцев он, принц Эжан, станет королем, и тогда;..
Он утопил перо в чернильнице, аккуратно оставил на горлышке толстую каплю и, ни разу не окунув больше пера, одним росчерком дорешал уравнение под недописанными стихами.
— Икс равен одной тысяче восьмидесяти семи. Учитель вздохнул.
— Неправильно. Ты где-то потерял минус. Давай ищи ошибку.
Эжан втупился в пергамент. Смазанный рисунок на полях стал на удивление живым, нарочно так бы ни за что не получилось. Юная девушка под умирающим деревом. Листья падают, и за ними никак не разглядеть ее лица…
Принцесса Лилиан…
Глаза у нее голубые. Он помнил.
Эжан искоса взглянул на учителя. Высокая, как циркуль, фигура на лавочке переломилась: маг тоже заинтересовался сухим листиком, упавшим ему под ноги. Широкий рукав домашней батистовой рубашки, почти такой же, как у Эжана, черкнул по земле; учитель отряхнулся. Интересно, почему стабильеры не носят специальных балахонов или плащей с капюшонами, как все остальные маги? Стараются не выделяться… его учитель тоже, если надо, умел сливаться с толпой.
Самый умный, самый всезнающий человек из всех, кого принц… да вообще. Звали его Агатальфеус Отмеченный — Эжан вряд ли произнес это громоздкое имя вслух больше трех-четырех раз в жизни.
И он знал, кто она такая.
Но не хотел говорить.
Ладно-ладно. Принц прикусил губу и сунул перо в чернильницу.
— Икс равен двенадцати, — сообщил он через несколько минут. — Я давно хотел спросить, учитель… а сколько тебе было лет, когда ты вступил в Орден? Или это с рождения?
Вот так, очень-очень издали. В ожидании ответа Эжан склонился над пергаментом и попытался сочинить следующую строчку к «Прекрасной золотой смерти». Замечательный способ скрыть свои мысли, когда начинаешь такой вот с виду невинный разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103