Увлекшись разговором, ребята вовсе перестали грести, и лодка встала поперек волны. Кайон закатал рукав и демонстрировал Саше свои мускулы. Саша с уважением разглядывал шары под смуглой кожей и почтительно трогал их указательным пальцем.
– Бросьте болтать и гребите,– возмущенно сказал Ринтын.
Нарочито медленно Кайон раскатал рукав и нехотя взялся за весло.
Ринтын хорошо понимал, что демонстрация мускулов делалась не столько для Саши, сколько для него. Самолюбие Кайона было уязвлено тем, что старшим по глине назначили не его, а этого юношу, который всего лишь несколько дней как приехал в училище.
В Собачьей бухте было тихо, и сквозь толщу прозрачной воды виднелись разноцветные камешки.
– Говорят, что в этой бухте даже в самый сильный шторм вода спокойна, как в блюдце,– сказал Саша.
Яма, откуда брали белую глину, находилась на крутом склоне, на который можно было вскарабкаться только на четвереньках. Крутизна склона обрадовала Ринтына: значит, мешки с глиной не нужно будет тащить на себе, их можно скатывать прямо вниз.
Ребята взялись за работу. Саша держал мешок, а Кайон с Ринтыном наваливали туда глину. Кайон старался подцепить на лопату побольше глины – в общем работал на совесть, и Ринтын удовлетворенно прикинул: если ничего не помешает, до вечера можно будет сделать еще два рейса.
Мешки, как и предполагал Ринтын, пущенные с высоты, докатились до самой лодки. Обратно шли еще по приливу. Грести против течения было невозможно. Ребята закинули на лодку веревку, оставили Сашу рулить и потащили волоком. Саша сидел на корме и пел пронзительным голосом:
Э-э-эй, ухнем! Э-э-эй, ухнем!
Ринтын с Кайоном шли молча. Вода уже закрыла галечную полосу, идти приходилось по осклизлым валунам, гладко отполированным волнами. Надо было глядеть в оба, чтобы не оступиться и не свернуть шею.
Когда дошли до устья Афонки и течение подхватило лодку, ребята, подтянув ее к берегу, увидели, что лодка почти наполовину заполнена мутной водой.
– Ты что же не вычерпывал воду? – заорал Кайон на Сашу.– Чем петь дурацкую песню, занимался бы делом!
– Это не дурацкая песня, а бурлацкая,– обиженным голосом сказал Саша,– пели ее еще в древней Руси: это помогало тянуть баржи.
Вычерпав воду, ребята уселись в лодку и теперь уже по течению быстро добрались до места.
После обеда пошли во второй рейс. Начался отлив, и Афонка, бурля, устремилась в лиман. Но тут снова пришлось впрягаться в лямку и тянуть так до Собачьей бухты.
Возвращались уже под вечер. Ринтын с беспокойством думал о том, как трудно будет войти в Афонку. Во время отлива она превращалась в мелкую бурливую речку с перекатами и мелями. У входа в устье ребята пристали к берегу.
– Я, пожалуй, сяду за руль,– предложил Кайону Ринтын,– а Саша пусть поможет тебе.
– Правильно,– согласился Кайон,– посмотрим, как ему поможет песня, которую пели в древней Руси.
С большим трудом удалось войти в речку. Мощное течение вертело лодку, и никакими усилиями ее бы не удержать, если бы не Кайон, который напрягался, как хороший пес. Прошли бурное место у самого устья речки. Но дальше был коварный мысок, о который ударялась вода и, пенясь, неслась дальше. Кайон словно врос в землю, Саша почему-то не пел свою магическую песню и согнулся в вопросительный знак. Оба они не могли сделать ни шагу: так силен был напор воды. Веревка натянулась и лопнула. Лодка повернулась боком к течению и понеслась. У поворота она задержалась на мели. Воспользовавшись этим, Ринтын прыгнул в воду и всем телом навалился на борт, не давая лодке соскользнуть с мели. К нему на помощь уже спешил Кайон. Саша с оторвавшимся концом веревки бегал по берегу и что-то кричал.
Вдвоем лодку удалось снять с мели и подвести к берегу. Кайон нарастил веревку и, выбрав большой камень, привязал к нему лодку.
– Придется дожидаться прилива,– сказал Ринтын.– Так нам ее не вытянуть.
– Может быть, позвать на помощь? – подал мысль Саша.
– Не стоит,– ответил ему Кайон,– отлив скоро кончится, и мы справимся сами.
И Ринтын и Кайон насквозь промокли. Разгоряченные работой, они сначала не замечали холода, а теперь у них зуб на зуб не попадал. Они уселись на большой береговой валун, повернувшись спиной к пронизывающему холодному ветру. Рядом с ними пристроился Саша. Он виновато посматривал на ребят.
– Давайте я прикрою вас своим пальто,– вдруг предложил он.
Ринтын и Кайон с готовностью подставили свои плечи. Ободренный тем, что хоть как-то оказался полезным своим товарищам, Саша засуетился:
– Послушайте, так можно получить воспаление легких. Вода же ледяная.
– Не болтай,– спокойно ответил ему Кайон.– Лучше спой песню.
– Ну как же можно теперь петь? – развел руками Саша.– Настроение не такое, чтобы петь.
– Видал,– усмехнулся Кайон.– Настроение у него испортилось.
Ринтына коробило от такого обращения Кайона с Сашей. Кайон как только мог насмехался над Сашей, всячески подчеркивал свое физическое превосходство, ставил своего товарища в смешное положение. Между тем Саша по всему был искренне рад дружбе с таким видным парнем, как Кайон, который не только сильнее многих, но и начитаннее, не говоря уже о том, что он был старше даже выпускников училища.
Все тише становилось течение Афонки. Отлив заканчивался. Теперь речку можно было перепрыгнуть. Лодка с глиной оказалась на песке. Прошло еще полчаса. Течение Афонки переменилось. Вода стала прибывать и потекла в обратную сторону. Волны колыхались вокруг лодки.
Уже было совсем темно, когда управились с глиной. Грязные продрогшие ребята отправились в интернат. Там же находилась столовая, точнее большая комната с окошком в кухню. Ринтын занял место в конце длинного стола. Рядом с ним оказалась его однокурсница Тамара Вогулова.
С первого же дня Ринтын обратил внимание на эту бойкую девушку. Она была небольшого роста, очень подвижная, неугомонная. С ее круглого лица не сходила улыбка, и рот ее редко был закрыт – так она была разговорчива.
– Здравствуйте, Толя,– поздоровалась она, когда Ринтын сел рядом с ней.– Вы хорошо сегодня поработали.
Тамара бесцеремонно заглянула в миску.
– У-у, как тебе мало положили!
Схватив миску Ринтына, она подбежала к окошечку:
– Тетя Поля, ведь они больше всех работали! Добавьте, пожалуйста!
– Спасибо,– поблагодарил Ринтын Тамару.
– Не за что,– улыбнулась она.– Надо соблюдать принцип: каждому по труду.
Ребята молча наблюдали за ними. Тамара нравилась почти всем, но никто еще не мог похвастаться таким вниманием с ее стороны.
20
Ремонт общежития был закончен. Длинный барак разделили на две большие комнаты. В одной должны были жить ребята, в другой – девушки. В середине каждой комнаты стояла печка – половина железной бочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155