- Мистер Гарри очень разгорячился, произнося эту тираду.
Этти страшно побледнела. Она поглядела на Гарри и не произнесла ни слова.
А Гарри, прощаясь, сказал, как всегда просто:
- Простите меня, Этти, я очень огорчен, если выразился как-то резко или грубо. Но меля всегда задевает за живое, если про Джорджа нехорошо говорят.
Бледные губы Этти были плотно сжаты. Не проронив ни звука, она протянула Гарри руку и чопорно присела.
Когда же они с Тео остались вдвоем у себя в спальне и, как всегда, начался задушевный разговор, пока закру-4si вались на ночь папильотки, Этти сказала:
- Ах, я думала, что мне будет так приятно видеть его каждый день, и я была так рада, когда папа сказал, что мы останемся в Лондоне! А теперь, ты видишь, я начинаю обижать его всякий раз, как он к нам приходит. Я просто не могу не обижать его. Я ведь знаю, Тео, что он не слишком умен. Но... о, господи, он же такой хороший, и добрый, и храбрый, не правда ли? И как он был красив, когда рассердился на меня, верно?
- А ты, глупышка, всеми силами добиваешься, чтобы oн выглядел как можно красивее, - отвечала Тео.
Ну, словом, так у них и повелось теперь: они стали друг для друга Тео, и Этти, и Гарри, и Джордж, и я позволю себе предположить, что междометие "кыш", адресованное генералом Ламбертом его достойной супруге и матери его дочерей, содержало в себе некий упрек в чрезмерной сентиментальности и неискоренимой склонности к сватовству, присущей, впрочем, решительно каждой женщине, чье сердце хоть чего-нибудь да стоит. Ну, а помимо упрека, в нем заключался еще и намек, что мадам Ламберт - просто гусыня, если она воображает, что эти два виргинца готовы немедленно влюбиться в молодых представительниц женской половины дома Ламбертов. У малютки Этти еще могут быть какие-то фантазии - с девчонками это бывает, но они быстро излечиваются. "Ты помнишь, Молли, что до встречи со мной ты ведь тоже была влюблена в кого-то другого", - сказал генерал, и добрая, простодушная миссис Ламберт не стала этого отрицать. Однако Гарри совершенно очевидно не собирался влюбляться в Этти, а теперь, когда старший брат совсем оттеснил его на задний план, когда даже надетый на нем кафтан едва ли мог считаться его личной собственностью, мистер Гарри стал и вовсе незавидной партией.
- Ну, понятно, теперь, когда он беден, нам, по-видимому, надо указать ему на дверь, как сделали это все прочие, - сказала миссис Ламберт.
- Вот, вот, ведь именно так я всегда и поступаю, не правда ли, Молли? сказал генерал. - Всегда поворачиваюсь спиной к друзьям, когда они попадают в беду?
- Нет, конечно, мой дорогой! Признаюсь, Мартин, я в самом деле просто глупая гусыня! - воскликнула миссис Ламберт и прибегла, как обычно, к спасительному носовому платку.
- Так пусть же бедный мальчик запросто приходит к нам и встречает радушный прием. Наш дом - почти единственный в этом городе себялюбцев, где он - желанный гость. Он несчастлив, а когда он с нами, у него легче становится на душе. Так пусть, черт побери, он почаще будет с нами! воскликнул добросердечный генерал. И в соответствии с этим, когда бы бедный, упавший духом Гарри ни пожелал пообедать или как-то провести вечерок, за столом мистера Ламберта всегда находилось для него место. Не менее радушно принимали здесь и Джорджа. Но, бывая у Ламбертов, Джордж на первых порах еще не испытывал к ним такого сердечного расположения, как Гарри, и не возбуждал к себе таких чувств, как его брат, ибо манеры Джорджа были холоднее и сдержаннее, он был менее простодушен и не столь легко доверял людям и своему суждению о них. Однако такая атмосфера доброты и дружелюбия царила в этой семье, что постоянное общение с ней могло растопить любое сердце, и Джордж вскоре научился любить и ценить Ламбертов не только за их неизменную доброту и заботу о его брате. Он не мог не замечать, как печален Гарри, и очень его жалел. Не раз с присущей ему склонностью к иронии принимался он упрекать себя за то, что был возвращен к жизни.
- Дорогой Гарри, - говорил он, - хоть ты и перестал быть Счастливцем Гарри, я так и остался Джорджем Неудачником, и Флорак поступил бы куда разумнее, если бы не протыкал шпагой этого индейца и не мешал ему украсить моим скальпом свой пояс. Я не шучу, сэр! И тебе был бы тогда почет и уважение в кофейне Уайта. Матушка оплакала бы меня как безвременно усопшего ангела, вместо того чтобы гневаться на меня за то, что я опять оттеснил ее любимчика на задний план, - ты же ее любимчик, сам знаешь, и заслуживаешь быть любимчиком, и не только ее, но и всеобщим. Однако имей в виду: если бы я не воскрес, твоя возлюбленная Мария непременно женила бы тебя на себе, и это была бы тебе кара богов за твою удачливость.
- Я никогда не могу разобрать, смеешься ты надо мной или над самим собой, Джордж, - сказал брат. - Не понимаю я, когда ты говоришь в шутку, когда всерьез.
- А я и сам этого не понимаю, Гарри, друг мой! - сказал Джордж.
- Я только одно знаю твердо: нет и не было на свете лучшего брата, чем ты, и лучших людей, чем Ламберты.
- Вот это истинная правда! - восклицает Джордж и пожимает брату руку.
- И если я несчастлив, ты в этом неповинен... и они неповинны. Да я и сам неповинен, Джордж, - сказал младший брат. - Таков уж мой удел, и я, понимаешь, не знаю, что мне с собой делать. Я должен работать, Джордж, а как? Вот вопрос.
- Надо послушать, что скажет матушка. Подождем, пока не придет от нее письмо, - говорит Джордж.
- Знаешь, Джордж, мне как-то не очень хочется возвращаться в Виргинию, - взволнованно говорит Гарри, понизив голос.
- Вот как? Уже влюбился в одну из сестричек?
- Я люблю их обеих, как сестер, - всем сердцем люблю, это самые прекрасные девушки на свете! Но я уже пробовал это однажды и спасся только благодаря тебе, так что теперь вовсе не хочу начинать все сначала. Нет! Нет! Совсем пе по этой причине хочется мне остаться в Европе и не возвращаться домой. Но ты понимаешь, Джордж, я не хочу только и делать, что охотиться, стрелять уток, сажать табак, играть в вист, ходить в церковь, слушать проповедников, и все это снова, снова и снова, и так всю жизнь. А чем еще можно там у нас заниматься? Чем вообще, черт побери, могу я там заниматься, спрашивается? Вот почему я чувствую себя несчастным. Если бы ты был младшим сыном, это бы тебе ничуть не помешало: ты так умен, ты при всех обстоятельствах нашел бы свою дорогу в жизни. А что ждет такого бедного малого, как я? Пока я не начну что-то делать, Джордж, я все время буду несчастен, это уж как пить дать!
- А разве я не говорил того же самого? Вот и ты теперь пришел к тому же выводу.
- К какому выводу, Джордж? Ты же знаешь, я очень часто думаю совершенно так же, как ты, - говорит почтительный младший брат.
- К такому выводу, друг мой, что для всех было бы лучше, если бы Флорак не помешал этому индейцу снять с меня скальп!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Этти страшно побледнела. Она поглядела на Гарри и не произнесла ни слова.
А Гарри, прощаясь, сказал, как всегда просто:
- Простите меня, Этти, я очень огорчен, если выразился как-то резко или грубо. Но меля всегда задевает за живое, если про Джорджа нехорошо говорят.
Бледные губы Этти были плотно сжаты. Не проронив ни звука, она протянула Гарри руку и чопорно присела.
Когда же они с Тео остались вдвоем у себя в спальне и, как всегда, начался задушевный разговор, пока закру-4si вались на ночь папильотки, Этти сказала:
- Ах, я думала, что мне будет так приятно видеть его каждый день, и я была так рада, когда папа сказал, что мы останемся в Лондоне! А теперь, ты видишь, я начинаю обижать его всякий раз, как он к нам приходит. Я просто не могу не обижать его. Я ведь знаю, Тео, что он не слишком умен. Но... о, господи, он же такой хороший, и добрый, и храбрый, не правда ли? И как он был красив, когда рассердился на меня, верно?
- А ты, глупышка, всеми силами добиваешься, чтобы oн выглядел как можно красивее, - отвечала Тео.
Ну, словом, так у них и повелось теперь: они стали друг для друга Тео, и Этти, и Гарри, и Джордж, и я позволю себе предположить, что междометие "кыш", адресованное генералом Ламбертом его достойной супруге и матери его дочерей, содержало в себе некий упрек в чрезмерной сентиментальности и неискоренимой склонности к сватовству, присущей, впрочем, решительно каждой женщине, чье сердце хоть чего-нибудь да стоит. Ну, а помимо упрека, в нем заключался еще и намек, что мадам Ламберт - просто гусыня, если она воображает, что эти два виргинца готовы немедленно влюбиться в молодых представительниц женской половины дома Ламбертов. У малютки Этти еще могут быть какие-то фантазии - с девчонками это бывает, но они быстро излечиваются. "Ты помнишь, Молли, что до встречи со мной ты ведь тоже была влюблена в кого-то другого", - сказал генерал, и добрая, простодушная миссис Ламберт не стала этого отрицать. Однако Гарри совершенно очевидно не собирался влюбляться в Этти, а теперь, когда старший брат совсем оттеснил его на задний план, когда даже надетый на нем кафтан едва ли мог считаться его личной собственностью, мистер Гарри стал и вовсе незавидной партией.
- Ну, понятно, теперь, когда он беден, нам, по-видимому, надо указать ему на дверь, как сделали это все прочие, - сказала миссис Ламберт.
- Вот, вот, ведь именно так я всегда и поступаю, не правда ли, Молли? сказал генерал. - Всегда поворачиваюсь спиной к друзьям, когда они попадают в беду?
- Нет, конечно, мой дорогой! Признаюсь, Мартин, я в самом деле просто глупая гусыня! - воскликнула миссис Ламберт и прибегла, как обычно, к спасительному носовому платку.
- Так пусть же бедный мальчик запросто приходит к нам и встречает радушный прием. Наш дом - почти единственный в этом городе себялюбцев, где он - желанный гость. Он несчастлив, а когда он с нами, у него легче становится на душе. Так пусть, черт побери, он почаще будет с нами! воскликнул добросердечный генерал. И в соответствии с этим, когда бы бедный, упавший духом Гарри ни пожелал пообедать или как-то провести вечерок, за столом мистера Ламберта всегда находилось для него место. Не менее радушно принимали здесь и Джорджа. Но, бывая у Ламбертов, Джордж на первых порах еще не испытывал к ним такого сердечного расположения, как Гарри, и не возбуждал к себе таких чувств, как его брат, ибо манеры Джорджа были холоднее и сдержаннее, он был менее простодушен и не столь легко доверял людям и своему суждению о них. Однако такая атмосфера доброты и дружелюбия царила в этой семье, что постоянное общение с ней могло растопить любое сердце, и Джордж вскоре научился любить и ценить Ламбертов не только за их неизменную доброту и заботу о его брате. Он не мог не замечать, как печален Гарри, и очень его жалел. Не раз с присущей ему склонностью к иронии принимался он упрекать себя за то, что был возвращен к жизни.
- Дорогой Гарри, - говорил он, - хоть ты и перестал быть Счастливцем Гарри, я так и остался Джорджем Неудачником, и Флорак поступил бы куда разумнее, если бы не протыкал шпагой этого индейца и не мешал ему украсить моим скальпом свой пояс. Я не шучу, сэр! И тебе был бы тогда почет и уважение в кофейне Уайта. Матушка оплакала бы меня как безвременно усопшего ангела, вместо того чтобы гневаться на меня за то, что я опять оттеснил ее любимчика на задний план, - ты же ее любимчик, сам знаешь, и заслуживаешь быть любимчиком, и не только ее, но и всеобщим. Однако имей в виду: если бы я не воскрес, твоя возлюбленная Мария непременно женила бы тебя на себе, и это была бы тебе кара богов за твою удачливость.
- Я никогда не могу разобрать, смеешься ты надо мной или над самим собой, Джордж, - сказал брат. - Не понимаю я, когда ты говоришь в шутку, когда всерьез.
- А я и сам этого не понимаю, Гарри, друг мой! - сказал Джордж.
- Я только одно знаю твердо: нет и не было на свете лучшего брата, чем ты, и лучших людей, чем Ламберты.
- Вот это истинная правда! - восклицает Джордж и пожимает брату руку.
- И если я несчастлив, ты в этом неповинен... и они неповинны. Да я и сам неповинен, Джордж, - сказал младший брат. - Таков уж мой удел, и я, понимаешь, не знаю, что мне с собой делать. Я должен работать, Джордж, а как? Вот вопрос.
- Надо послушать, что скажет матушка. Подождем, пока не придет от нее письмо, - говорит Джордж.
- Знаешь, Джордж, мне как-то не очень хочется возвращаться в Виргинию, - взволнованно говорит Гарри, понизив голос.
- Вот как? Уже влюбился в одну из сестричек?
- Я люблю их обеих, как сестер, - всем сердцем люблю, это самые прекрасные девушки на свете! Но я уже пробовал это однажды и спасся только благодаря тебе, так что теперь вовсе не хочу начинать все сначала. Нет! Нет! Совсем пе по этой причине хочется мне остаться в Европе и не возвращаться домой. Но ты понимаешь, Джордж, я не хочу только и делать, что охотиться, стрелять уток, сажать табак, играть в вист, ходить в церковь, слушать проповедников, и все это снова, снова и снова, и так всю жизнь. А чем еще можно там у нас заниматься? Чем вообще, черт побери, могу я там заниматься, спрашивается? Вот почему я чувствую себя несчастным. Если бы ты был младшим сыном, это бы тебе ничуть не помешало: ты так умен, ты при всех обстоятельствах нашел бы свою дорогу в жизни. А что ждет такого бедного малого, как я? Пока я не начну что-то делать, Джордж, я все время буду несчастен, это уж как пить дать!
- А разве я не говорил того же самого? Вот и ты теперь пришел к тому же выводу.
- К какому выводу, Джордж? Ты же знаешь, я очень часто думаю совершенно так же, как ты, - говорит почтительный младший брат.
- К такому выводу, друг мой, что для всех было бы лучше, если бы Флорак не помешал этому индейцу снять с меня скальп!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166