Увидев сына, мать чуть кивнула ему и сразу же перевела взгляд на Тодзаву:
– Доктор, плохи, наверное, мои дела. Вот и руки стали неметь.
– Это ничего. Потерпите еще день-другой. – Тодзава мыл руки. – Скоро вам станет лучше... О-о, сколько здесь всего!
На подносе, стоявшем у постели матери, лежали талисманы Удзиками из синтоистского храма Дайдзингу, талисманы Тайсяку из буддийского храма в Сибамата... Взглянув искоса на поднос, мать ответила прерывающимся голосом, будто задыхаясь:
– Ночью мне было очень плохо... А сейчас боли почти утихли...
Отец чуть слышно сказал сиделке:
– По-моему, у нее стал заплетаться язык.
– Видимо, во рту пересохло... Дайте ей водички.
Синтаро взял у сиделки смоченную в воде кисточку и несколько раз провел ею во рту у матери. Мать прижала языком кисточку и проглотила капельку воды.
– Я еще зайду. Никаких оснований для беспокойства нет. – Тодзава громко сказал это, повернувшись к больной, и, закрывая свой чемоданчик, обратился к сиделке: – В десять часов сделайте укол.
Сиделка поморщилась и что-то пробурчала. Синтаро с отцом пошли провожать Тодзаву. В соседней комнате, как и вчера, уныло сидела тетушка. Проходя мимо, Тодзава непринужденно ответил на ее приветствие и заговорил с Синтаро:
– Как идет подготовка к экзаменам? – Тут же сообразив, что он ошибся, доктор весело улыбнулся. – Простите. Я имел в виду вашего младшего брата.
Синтаро горько усмехнулся.
– В последнее время, встречаясь с вашим братом, я говорю с ним только об этом. Наверно, потому, что мой сын тоже готовится к экзаменам...
Когда Тодзава шел через кухню, он все еще весело улыбался.
После ухода доктора, скрывшегося за сплошной пеленой дождя, Синтаро, оставив отца в магазине, поспешно вернулся в столовую. Теперь рядом с тетушкой там сидел с сигаретой в зубах Ёити.
– Хочешь спать? Синтаро присел к жаровне.
– Сестра уже спит. Ты тоже ложись.
– Ладно... Всю ночь курил, даже язык щиплет.
Морщась, Ёити с унылым видом бросил в жаровню недокуренную сигарету.
– Как хорошо, что мама перестала стонать.
– Ей, кажется, лучше.
Тетушка зажгла сухой спирт в грелке.
– До четырех часов ей было плохо.
Из кухни выглянула Мицу, причесанная на прямой пробор.
– Простите. Господин просит вас зайти в магазин.
– Хорошо-хорошо, сейчас иду.
Тетушка протянула Синтаро грелку:
– Син-тян, зайди к маме.
Сказав это, она вышла, вслед за ней, подавляя зевок, поднялся и Ёити.
– Пойду посплю немного.
Оставшись один, Синтаро положил грелку на колени и задумался. О чем он и сам не знал. Шум ливня, низвергавшегося на невидимую крышу с невидимого неба, – единственное, что его сейчас заполняло.
Неожиданно вбежала сиделка.
– Идите кто-нибудь. Хоть кто-нибудь...
Синтаро вскочил и в тот же миг влетел в комнату больной. Он обнял О-Рицу, прижал к себе.
– Мама, мама!
Лежа в его обьятиях, мать дернулась несколько раз. В уголках губ выступила пена.
– Мама!
В те секунды наедине с матерью Синтаро громко звал ее, жадно всматривался в лицо умершей.

1 2 3 4 5 6 7 8