— с сердитым видом отвечал Оианди.
— Так рано? Где же вы были?
— В Елисейских полях, чтобы отдать негодяю, которого я надеялся более не видать, четыреста тысяч франков!
— Ого! Так много!
— Кроме того, я ему вечером передал сто тысяч…
— Должно быть вы очень богаты, друг Оианди.
— Полно зубоскалить… Ведь вы настаивали на моем свидании с Лупером, а с ним дешево не разделаешься.
— Ничего! Лишь бы все удалось, как следует.
— То-то и дело, что благодаря вам мы, наверное, опять провалимся. Вы хорошо знаете этого Лупера?
— Я знаю его за очень умного, расторопного и, главное, влиятельного бандита. Подчиненные его обожают и готовы идти за ним в огонь и в воду. Мне приходилось видеться с ним три или четыре раза, и он думает, что я бежавший с каторги.
— Уверены ли вы в том, что он вас не знает ближе?
— Каким образом?
— А таким, что меня, например, он отлично знает! Нужно вам сказать, что мне передали, что он принадлежит к отличной фамилии и что настоящее имя его Монреаль. Вчера вечером, рассердившись на него, я хотел показать ему свою проницательность и крикнул: «Прощайте господин де Монреаль!» А он мне в ответ: «До завтра, Фелиц Оианди!»…
— Гм-м!.. Вы были неосторожны!
— Разумеется. Я старался исправить ошибку. Тотчас же я послал вслед за ним одного из наших, но мерзавец не только не убил его, но даже выдал меня…
— По крайней мере, сегодня утром Лупер смеялся над моей неудачной попыткой убить его. Я клялся, что ничего не замышлял, но он не поверил.
— Карай!.. Дело дрянь… Знаете ли, что не далее как часа два тому назад, какой-то незнакомец также назвал меня по имени?
— Черт побери!.. — с ужасом воскликнул Оианди. — Значит, мы узнаны!.. Бежим, Майор!.. Ничего другого не остается нам делать.
— Ну, ну!.. Куриное сердце! А денежки наши? Пропадать им, что ли?
— Лучше потерять деньги, чем жизнь! Не обвиняйте меня в трусости, я просто осторожен. Вы забываете, что мы не в свободных саваннах, а в Париже, в центре, где господствует законность, где полиция превосходно организована, и где малейшая шалость преследуется как преступление…
— Та, та, та! — остановил его Майор. — Не очень-то восхищайтесь этой чудесной полицией. Многих она ловит, а еще больше пропускает мимо! Мы с вами, кажется, пример налицо. Попадаются одни дураки! Рассуждайте хладнокровнее: что нам угрожает? Мы были узнаны, положим. Но кем? Знавшими нас до отъезда в Америку? Невозможно! Наши тогдашние деяния не могут быть известны; к тому же те, которые меня тогда знали, думают, что я давно умер. Кто же может нам угрожать? Если бы сюда случайно попал кто-либо из близко знавших нас в Америке, то это могут быть только люди, имеющие те же причины, как и мы, скрываться от полиции. А бумаги наши все в порядке… Нам будут, может быть, угрожать шантажом, ну да с этим легко справиться.
— Вы забыли Юлиана Иригоейна и Бернардо Зумето.
— Нет не забыл; и знаю, что борьба с ними будет ужасна. Но опять-таки, я уверен, зная характер их, что они не обратятся к полиции.
— Может быть, ошибаетесь.
— Наверное, нет. Им это даже в голову не придет.
— Дураки же они!
— У нас с ними борьба не на жизнь, а на смерть… Одни подлецы поручают полиции мстить за себя. Одним словом, объявляю вам, что я ни за что не покину Париж. Что касается вас, вы свободны отказаться и от прелестной Денизы, и от так давно ожидаемого мщения. Впрочем, вряд ли ваша осторожность позволит вам мстить кому бы то ни было.
Оианди устремил на него бешеный взгляд.
— Хорошо, — сказала он глухим голосом. — Я останусь! Но помните, что я вас предупредил. Я вам говорю: мы погибнем!
— Будь, что будет! — мрачно отвечал Майор. — Нужно действовать быстро и решительно. У вас все готово?
— Готово-то, готово. Мина подведена, остается только взорвать ее. Уже шесть месяцев у Иригойенов и Валенфлеров ничего не делается, чего бы шпионы наши не знали.
— Все козыри в наших руках! Победа будет наша!
— Увидим! — недоверчиво сказал Оианди.
— Вот упрямец, черт возьми!
— Это не упрямство, Майор, а…
Оианди побледнел. Волнение судорожно сжало ему горло.
— Вы что-то скрываете от меня, — с участием сказал ему Майор. — Оианди, мы с вами более чем сообщники — мы друзья, отчего вы скрытничаете со мной?
— Вы будете смеяться над моим суеверием.
— Вот оно что!.. Смеяться я не буду, потому что мы с вами баски, следовательно, воспитаны на вере в чудесное. Только не надо нервничать, как молодая кокеточка. Говорите, в чем дело… А чтоб придать вам бодрости, я первый расскажу вам случай, бывший со мной в молодости. Знаете ли причину моей бесшабашной храбрости?.. Вера в предсказание одной старой цыганки.
— Возможно ли?
— Клянусь! Мне было всего восемнадцать лет. Возвращаясь однажды из военной школы, я встретил цыганку и бросил ей двадцать су. Старая ведьма схватила мою руку, поцеловала и значительно покачала головой. Я велел ей объясниться, и после долгого молчания она сказала: кровь на твоих руках… берегись тех, которых ты убьешь. Напрасно просил я ее сказать еще что-нибудь, она убежала, повторяя: берегись мертвых! Много лет спустя, припомнил я эти слова и, признаюсь, до настоящего времени они поддерживали меня. Если я должен бояться только мертвых, что же мне могут сделать живые?.. Но теперь ваша очередь, рассказывайте!
Оианди начал тихим голосом:
— Месяц тому назад я был на большом обеде у моего банкира. За десертом речь зашла о новой гадалке, которая, как уверяли, творила просто чудеса. Не понимаю сам, отчего любопытство мое было так задето, но я спросил ее адрес и на другой же день отправился к ней.
— Браво, Оианди!
— Она жила в старом доме предместья Сен-Жак и, признаться, я не без трепета остановился у двери, на дощечке которой было написано: «Госпожа Шерами». Мне отворила дверь девочка лет двенадцати и ввела в довольно хорошо меблированную гостиную. На шестах перед окнами дремали огромный ворон и сова. Наконец, вошла и гадалка. Это была красивая женщина лет сорока; бледное лицо ее, огненные глаза, исчерна-синие волосы были прелестны. Усевшись перед старинным дубовым столом, на котором лежали карты и завязанные мешочки, она сделала мне знак приблизиться. «Что вы хотите знать? — спросила она гармоничным голосом. — Прошедшее, настоящее или будущее?» «Будущее!» — ответил я. «В таком случае вы будете иметь большую игру. Положите двадцать франков в эту вазу». — Я повиновался. Тем временем она разложила карты. Вдруг, быстрым жестом она смешала их, говоря: «Возьмите назад ваши деньги: они покрыты кровью! Я все вам скажу, но ничего не хочу брать от вас». Я сделал невольное движение. «О! — надменно продолжала она. — У меня есть защитники!» Она позвонила, и тотчас два человека в масках вошли и встали у дверей.
— Ай да баба! — воскликнул Майор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Так рано? Где же вы были?
— В Елисейских полях, чтобы отдать негодяю, которого я надеялся более не видать, четыреста тысяч франков!
— Ого! Так много!
— Кроме того, я ему вечером передал сто тысяч…
— Должно быть вы очень богаты, друг Оианди.
— Полно зубоскалить… Ведь вы настаивали на моем свидании с Лупером, а с ним дешево не разделаешься.
— Ничего! Лишь бы все удалось, как следует.
— То-то и дело, что благодаря вам мы, наверное, опять провалимся. Вы хорошо знаете этого Лупера?
— Я знаю его за очень умного, расторопного и, главное, влиятельного бандита. Подчиненные его обожают и готовы идти за ним в огонь и в воду. Мне приходилось видеться с ним три или четыре раза, и он думает, что я бежавший с каторги.
— Уверены ли вы в том, что он вас не знает ближе?
— Каким образом?
— А таким, что меня, например, он отлично знает! Нужно вам сказать, что мне передали, что он принадлежит к отличной фамилии и что настоящее имя его Монреаль. Вчера вечером, рассердившись на него, я хотел показать ему свою проницательность и крикнул: «Прощайте господин де Монреаль!» А он мне в ответ: «До завтра, Фелиц Оианди!»…
— Гм-м!.. Вы были неосторожны!
— Разумеется. Я старался исправить ошибку. Тотчас же я послал вслед за ним одного из наших, но мерзавец не только не убил его, но даже выдал меня…
— По крайней мере, сегодня утром Лупер смеялся над моей неудачной попыткой убить его. Я клялся, что ничего не замышлял, но он не поверил.
— Карай!.. Дело дрянь… Знаете ли, что не далее как часа два тому назад, какой-то незнакомец также назвал меня по имени?
— Черт побери!.. — с ужасом воскликнул Оианди. — Значит, мы узнаны!.. Бежим, Майор!.. Ничего другого не остается нам делать.
— Ну, ну!.. Куриное сердце! А денежки наши? Пропадать им, что ли?
— Лучше потерять деньги, чем жизнь! Не обвиняйте меня в трусости, я просто осторожен. Вы забываете, что мы не в свободных саваннах, а в Париже, в центре, где господствует законность, где полиция превосходно организована, и где малейшая шалость преследуется как преступление…
— Та, та, та! — остановил его Майор. — Не очень-то восхищайтесь этой чудесной полицией. Многих она ловит, а еще больше пропускает мимо! Мы с вами, кажется, пример налицо. Попадаются одни дураки! Рассуждайте хладнокровнее: что нам угрожает? Мы были узнаны, положим. Но кем? Знавшими нас до отъезда в Америку? Невозможно! Наши тогдашние деяния не могут быть известны; к тому же те, которые меня тогда знали, думают, что я давно умер. Кто же может нам угрожать? Если бы сюда случайно попал кто-либо из близко знавших нас в Америке, то это могут быть только люди, имеющие те же причины, как и мы, скрываться от полиции. А бумаги наши все в порядке… Нам будут, может быть, угрожать шантажом, ну да с этим легко справиться.
— Вы забыли Юлиана Иригоейна и Бернардо Зумето.
— Нет не забыл; и знаю, что борьба с ними будет ужасна. Но опять-таки, я уверен, зная характер их, что они не обратятся к полиции.
— Может быть, ошибаетесь.
— Наверное, нет. Им это даже в голову не придет.
— Дураки же они!
— У нас с ними борьба не на жизнь, а на смерть… Одни подлецы поручают полиции мстить за себя. Одним словом, объявляю вам, что я ни за что не покину Париж. Что касается вас, вы свободны отказаться и от прелестной Денизы, и от так давно ожидаемого мщения. Впрочем, вряд ли ваша осторожность позволит вам мстить кому бы то ни было.
Оианди устремил на него бешеный взгляд.
— Хорошо, — сказала он глухим голосом. — Я останусь! Но помните, что я вас предупредил. Я вам говорю: мы погибнем!
— Будь, что будет! — мрачно отвечал Майор. — Нужно действовать быстро и решительно. У вас все готово?
— Готово-то, готово. Мина подведена, остается только взорвать ее. Уже шесть месяцев у Иригойенов и Валенфлеров ничего не делается, чего бы шпионы наши не знали.
— Все козыри в наших руках! Победа будет наша!
— Увидим! — недоверчиво сказал Оианди.
— Вот упрямец, черт возьми!
— Это не упрямство, Майор, а…
Оианди побледнел. Волнение судорожно сжало ему горло.
— Вы что-то скрываете от меня, — с участием сказал ему Майор. — Оианди, мы с вами более чем сообщники — мы друзья, отчего вы скрытничаете со мной?
— Вы будете смеяться над моим суеверием.
— Вот оно что!.. Смеяться я не буду, потому что мы с вами баски, следовательно, воспитаны на вере в чудесное. Только не надо нервничать, как молодая кокеточка. Говорите, в чем дело… А чтоб придать вам бодрости, я первый расскажу вам случай, бывший со мной в молодости. Знаете ли причину моей бесшабашной храбрости?.. Вера в предсказание одной старой цыганки.
— Возможно ли?
— Клянусь! Мне было всего восемнадцать лет. Возвращаясь однажды из военной школы, я встретил цыганку и бросил ей двадцать су. Старая ведьма схватила мою руку, поцеловала и значительно покачала головой. Я велел ей объясниться, и после долгого молчания она сказала: кровь на твоих руках… берегись тех, которых ты убьешь. Напрасно просил я ее сказать еще что-нибудь, она убежала, повторяя: берегись мертвых! Много лет спустя, припомнил я эти слова и, признаюсь, до настоящего времени они поддерживали меня. Если я должен бояться только мертвых, что же мне могут сделать живые?.. Но теперь ваша очередь, рассказывайте!
Оианди начал тихим голосом:
— Месяц тому назад я был на большом обеде у моего банкира. За десертом речь зашла о новой гадалке, которая, как уверяли, творила просто чудеса. Не понимаю сам, отчего любопытство мое было так задето, но я спросил ее адрес и на другой же день отправился к ней.
— Браво, Оианди!
— Она жила в старом доме предместья Сен-Жак и, признаться, я не без трепета остановился у двери, на дощечке которой было написано: «Госпожа Шерами». Мне отворила дверь девочка лет двенадцати и ввела в довольно хорошо меблированную гостиную. На шестах перед окнами дремали огромный ворон и сова. Наконец, вошла и гадалка. Это была красивая женщина лет сорока; бледное лицо ее, огненные глаза, исчерна-синие волосы были прелестны. Усевшись перед старинным дубовым столом, на котором лежали карты и завязанные мешочки, она сделала мне знак приблизиться. «Что вы хотите знать? — спросила она гармоничным голосом. — Прошедшее, настоящее или будущее?» «Будущее!» — ответил я. «В таком случае вы будете иметь большую игру. Положите двадцать франков в эту вазу». — Я повиновался. Тем временем она разложила карты. Вдруг, быстрым жестом она смешала их, говоря: «Возьмите назад ваши деньги: они покрыты кровью! Я все вам скажу, но ничего не хочу брать от вас». Я сделал невольное движение. «О! — надменно продолжала она. — У меня есть защитники!» Она позвонила, и тотчас два человека в масках вошли и встали у дверей.
— Ай да баба! — воскликнул Майор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77