– Стукните как следует по этому вот месту, вот и все.
– Оставьте меня в покое!
– Не понимаю… Выходит, вы меня обвели вокруг пальца, и я радовался преждевременно.
– Погодите, – сказал я, бессознательно отодвигаясь от него к противоположной стороне стола. – Как к марсианину я действительно испытываю к вам вполне естественный интерес. Однако интерес – это одно, а доверие к вам – совсем другое. Возможность перерастания интереса в доверие способна возникнуть лишь в ходе достаточно длительных собеседований. Поспешность может только повредить нам. Вот так. Поставьте себя на мое место…
– На вашем месте я бы сразу ударил! – Зловеще-привычным движением руки он перевернул нож и стиснул рукоятку. – Уж у меня-то, сэнсэй, нет ни капли сомнения в том, что вы – землянин. И я твердо знаю, что марсианские законы не будут нарушены, если я убью землянина.
– Это совершенно другое дело. При перестановке слагаемых сумма не всегда остается неизменной. Вы все время шарахаетесь из одной крайности в другую. Нельзя же так. В мире существует не только белое и черное, есть еще какая-то середина. И всякое соглашение начинается именно с этой середины. Насколько я понимаю, вы стремитесь к соглашению… Послушайте, я вас прошу, пожалуйста, не держите так этот нож! Видите, я уже взмок от пота. И весь побелел, наверное. У меня идиосинкразия к режущим предметам…
– Да, действительно… Кажется, я напугал вас… – Он медленно опустил нож. – Значит, сэнсэй, вопреки моим ожиданиям вы – гуманист? И с моей стороны было глупо воображать, будто вам нравится убивать марсиан…
– Ну разумеется! Странно даже, что мой почитатель мог так ошибиться во мне… Сказать, что я мухи не трону, было бы, пожалуй, преувеличением, но я совершенно уверен, что по своему духу уважения к жизни не уступаю никому.
– Но ведь букашек-то вы убиваете?
– Только вредных.
– Наговорили вы здесь всякого, а все-таки убить меня вам мешает только мой внешний облик. Если бы я был – ну пусть не букашкой и не слизняком, а если бы у меня была, например, кожа зеленого или фиолетового цвета или если уши у меня были бы вершка на три длиннее, вы бы тут же раздавили меня, как букашку, не правда ли?
– Послушайте, вы меня оскорбляете. Вам что, больше сказать нечего? Я всегда был принципиальным противником насилия; если не верите, можете спросить у моей жены. За четырнадцать лет совместной жизни я побил ее всего три раза, что составляет лишь один раз в четыре и семь десятых года. Заметьте, что по Японии в целом этот индекс равен одному и четырем десятым раза в два года. Я поистине образцовый человек в этом отношении. Далее, если вы хотите знать относительно насекомых, то я убиваю исключительно москитов и мух, а уничтожение муравьев, мокриц и тараканов полностью предоставляю своей жене…
Тут он закатил глаза и залился жутким сдавленным смехом. Если бы он был нормальным человеком, я бы решил, что он сошел с ума. Но он и без того был сумасшедшим, и я не знал, что подумать.
– Вот так штука! – просипел он сквозь смех. – Значит, чтобы зарезать меня, можно было бы отрядить вашу супругу?
– Не говорите глупостей! Впрочем, должен признаться, что мой пример с насекомыми был, действительно, не совсем удачен. Вы все время бросаетесь в крайности, вот и у меня с языка сорвалось. Вопрос ведь чрезвычайно сложный. Но только определив, что же такое человек, мы сможем приняться за дело…
– Не надо, не беспокойтесь. Я пошутил. Ну зачем вы так? – Он оборвал смех и перевел дыхание. – Честное слово, вы позволили мне так надолго оторвать вас от ваших занятий… Поистине я получил огромное удовольствие… Серьезная беседа является превосходным упражнением для духа… Впрочем, было бы непростительно свести этот драгоценный для меня житейский опыт к простому упражнению. Чтобы еще более обогатить его, необходимо соответствующее заключение.
Он явно собирался откланиваться, и мне показалось, будто сам воздух в комнате внезапно стал светлее, я почувствовал несказанное облегчение. Мне захотелось без умолку болтать всякую чепуху, но я строго одернул себя и с нарочито утомленным видом осведомился:
– Какое еще заключение?
– Вы ясно и недвусмысленно подтверждаете, что я являюсь марсианином.
– Что такое, опять все сначала?
– Вовсе нет. Как только вы это признаете, мы закончим.
– Сколько можно повторять, чтобы вы поняли, наконец? Признание без доказательств равносильно догме. Пусть вы марсианин, но вы же не бог, какой вам смысл навязывать мне веру в вас? Если вы действительно марсианин, то должны, по-видимому, располагать какими-то доказательствами, подтверждающими это. Тогда прежде чем всячески порицать меня, вы, может быть, предъявите мне свои доказательства?
– Но ведь это невозможно. Аксиомы не требуют доказательств, об этом говорится даже в учебнике по элементарной геометрии. Доказывать можно лишь отношения между фактами, а доказательство самих фактов сводится к утверждению, что собака есть собака. И не говорите мне, пожалуйста, «сколько можно повторять». Называете себя гуманистом, а сами так обращаетесь со слабым человеком.
– Ну, хорошо, что же я должен сделать?
– Я бы хотел, чтобы вы поверили. Поверили по-настоящему. Сказать просто «верю» может всякий. Это пустая отговорка, и со мной это не пройдет. Кто здесь говорил, что Колумб не смог бы открыть Америку, если бы не верил в ее существование? Вы, сэнсэй!
– Я вовсе не это говорил. Здесь совершенно иной нюанс… Впрочем, ладно… Понятно. Я теперь решил, что верю. – Если не поверить, этот обмен словесами будет продолжаться до бесконечности, словно качание маятника. – Да, я поверил. Вы – марсианин.
– Благодарю вас, – произнес он с напыщенным достоинством, как актер в дешевой мелодраме. – Длительные усилия принесли свои плоды. Мне наконец удалось добиться успеха в равноправных переговорах с жителями Земли. От имени всех марсиан выражаю вам глубочайшую признательность.
– Всех марсиан? Есть еще и другие?
– А вы как думали? Какая же раса может существовать, если она состоит только из одного индивидуума? Однако простите… Да, коль скоро вы поверили, я вправе, естественно, рассчитывать на ваше сотрудничество… Будьте добры, не откажитесь напоследок подвергнуться маленькому тесту.
– Тесту?
– Видите ли, мне бы хотелось получить от вас доказательство, что вы действительно поверили. Конкретное доказательство тому, что это не просто отговорка, как раньше, чтобы отвязаться от свихнувшегося собеседника. Не беспокойтесь, это не будет зловещее предложение ткнуть меня ножом. Можно начинать?.. Нет-нет, сэнсэй, оставайтесь там, где стоите…
Произнеся эти слова, он занял место между окном и дверью по другую сторону стола, выпрямился, медленно выставил вперед левую ногу, энергично отвел назад правое плечо, а затем подбросил в воздух и ловко поймал за лезвие нож.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Оставьте меня в покое!
– Не понимаю… Выходит, вы меня обвели вокруг пальца, и я радовался преждевременно.
– Погодите, – сказал я, бессознательно отодвигаясь от него к противоположной стороне стола. – Как к марсианину я действительно испытываю к вам вполне естественный интерес. Однако интерес – это одно, а доверие к вам – совсем другое. Возможность перерастания интереса в доверие способна возникнуть лишь в ходе достаточно длительных собеседований. Поспешность может только повредить нам. Вот так. Поставьте себя на мое место…
– На вашем месте я бы сразу ударил! – Зловеще-привычным движением руки он перевернул нож и стиснул рукоятку. – Уж у меня-то, сэнсэй, нет ни капли сомнения в том, что вы – землянин. И я твердо знаю, что марсианские законы не будут нарушены, если я убью землянина.
– Это совершенно другое дело. При перестановке слагаемых сумма не всегда остается неизменной. Вы все время шарахаетесь из одной крайности в другую. Нельзя же так. В мире существует не только белое и черное, есть еще какая-то середина. И всякое соглашение начинается именно с этой середины. Насколько я понимаю, вы стремитесь к соглашению… Послушайте, я вас прошу, пожалуйста, не держите так этот нож! Видите, я уже взмок от пота. И весь побелел, наверное. У меня идиосинкразия к режущим предметам…
– Да, действительно… Кажется, я напугал вас… – Он медленно опустил нож. – Значит, сэнсэй, вопреки моим ожиданиям вы – гуманист? И с моей стороны было глупо воображать, будто вам нравится убивать марсиан…
– Ну разумеется! Странно даже, что мой почитатель мог так ошибиться во мне… Сказать, что я мухи не трону, было бы, пожалуй, преувеличением, но я совершенно уверен, что по своему духу уважения к жизни не уступаю никому.
– Но ведь букашек-то вы убиваете?
– Только вредных.
– Наговорили вы здесь всякого, а все-таки убить меня вам мешает только мой внешний облик. Если бы я был – ну пусть не букашкой и не слизняком, а если бы у меня была, например, кожа зеленого или фиолетового цвета или если уши у меня были бы вершка на три длиннее, вы бы тут же раздавили меня, как букашку, не правда ли?
– Послушайте, вы меня оскорбляете. Вам что, больше сказать нечего? Я всегда был принципиальным противником насилия; если не верите, можете спросить у моей жены. За четырнадцать лет совместной жизни я побил ее всего три раза, что составляет лишь один раз в четыре и семь десятых года. Заметьте, что по Японии в целом этот индекс равен одному и четырем десятым раза в два года. Я поистине образцовый человек в этом отношении. Далее, если вы хотите знать относительно насекомых, то я убиваю исключительно москитов и мух, а уничтожение муравьев, мокриц и тараканов полностью предоставляю своей жене…
Тут он закатил глаза и залился жутким сдавленным смехом. Если бы он был нормальным человеком, я бы решил, что он сошел с ума. Но он и без того был сумасшедшим, и я не знал, что подумать.
– Вот так штука! – просипел он сквозь смех. – Значит, чтобы зарезать меня, можно было бы отрядить вашу супругу?
– Не говорите глупостей! Впрочем, должен признаться, что мой пример с насекомыми был, действительно, не совсем удачен. Вы все время бросаетесь в крайности, вот и у меня с языка сорвалось. Вопрос ведь чрезвычайно сложный. Но только определив, что же такое человек, мы сможем приняться за дело…
– Не надо, не беспокойтесь. Я пошутил. Ну зачем вы так? – Он оборвал смех и перевел дыхание. – Честное слово, вы позволили мне так надолго оторвать вас от ваших занятий… Поистине я получил огромное удовольствие… Серьезная беседа является превосходным упражнением для духа… Впрочем, было бы непростительно свести этот драгоценный для меня житейский опыт к простому упражнению. Чтобы еще более обогатить его, необходимо соответствующее заключение.
Он явно собирался откланиваться, и мне показалось, будто сам воздух в комнате внезапно стал светлее, я почувствовал несказанное облегчение. Мне захотелось без умолку болтать всякую чепуху, но я строго одернул себя и с нарочито утомленным видом осведомился:
– Какое еще заключение?
– Вы ясно и недвусмысленно подтверждаете, что я являюсь марсианином.
– Что такое, опять все сначала?
– Вовсе нет. Как только вы это признаете, мы закончим.
– Сколько можно повторять, чтобы вы поняли, наконец? Признание без доказательств равносильно догме. Пусть вы марсианин, но вы же не бог, какой вам смысл навязывать мне веру в вас? Если вы действительно марсианин, то должны, по-видимому, располагать какими-то доказательствами, подтверждающими это. Тогда прежде чем всячески порицать меня, вы, может быть, предъявите мне свои доказательства?
– Но ведь это невозможно. Аксиомы не требуют доказательств, об этом говорится даже в учебнике по элементарной геометрии. Доказывать можно лишь отношения между фактами, а доказательство самих фактов сводится к утверждению, что собака есть собака. И не говорите мне, пожалуйста, «сколько можно повторять». Называете себя гуманистом, а сами так обращаетесь со слабым человеком.
– Ну, хорошо, что же я должен сделать?
– Я бы хотел, чтобы вы поверили. Поверили по-настоящему. Сказать просто «верю» может всякий. Это пустая отговорка, и со мной это не пройдет. Кто здесь говорил, что Колумб не смог бы открыть Америку, если бы не верил в ее существование? Вы, сэнсэй!
– Я вовсе не это говорил. Здесь совершенно иной нюанс… Впрочем, ладно… Понятно. Я теперь решил, что верю. – Если не поверить, этот обмен словесами будет продолжаться до бесконечности, словно качание маятника. – Да, я поверил. Вы – марсианин.
– Благодарю вас, – произнес он с напыщенным достоинством, как актер в дешевой мелодраме. – Длительные усилия принесли свои плоды. Мне наконец удалось добиться успеха в равноправных переговорах с жителями Земли. От имени всех марсиан выражаю вам глубочайшую признательность.
– Всех марсиан? Есть еще и другие?
– А вы как думали? Какая же раса может существовать, если она состоит только из одного индивидуума? Однако простите… Да, коль скоро вы поверили, я вправе, естественно, рассчитывать на ваше сотрудничество… Будьте добры, не откажитесь напоследок подвергнуться маленькому тесту.
– Тесту?
– Видите ли, мне бы хотелось получить от вас доказательство, что вы действительно поверили. Конкретное доказательство тому, что это не просто отговорка, как раньше, чтобы отвязаться от свихнувшегося собеседника. Не беспокойтесь, это не будет зловещее предложение ткнуть меня ножом. Можно начинать?.. Нет-нет, сэнсэй, оставайтесь там, где стоите…
Произнеся эти слова, он занял место между окном и дверью по другую сторону стола, выпрямился, медленно выставил вперед левую ногу, энергично отвел назад правое плечо, а затем подбросил в воздух и ловко поймал за лезвие нож.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29