– Я в глубокой заднице, Брек, – горько сказал он чуть погодя. – Все против меня. Изменчивая фортуна и подагра большого пальца сделали меня беззащитным перед происками моих врагов, а в особенности перед неописуемой подлостью Билла Джексона, шерифа округа Чисом.
– Мне казалось, ты – его доверенное лицо, – заметил я.
– Верно, – ответил Джонни. – Но я мечу выше. Мое честолюбие не знает границ. Оно зовет меня к звездам. Точнее – к одной такой симпатичной звездочке. Я собираюсь дать Джексону бой на выборах шерифа, о чем ему хорошо известно. Поэтому он спит и видит, как бы подорвать мою репутацию. А теперь судьба предоставила ему шанс, и он тут же сдал мне джокера. Уж лучше бы меня мул лягнул!
Биксби перебросил мне письмо.
– Ты только взгляни! – сказал он. – Это приказ из конторы шерифа. Я должен немедленно поехать и собрать налоги в Смоуквилле. А ведь ему известно, что я так плох, что даже не могу усидеть в седле. Если я не соберу налоги, этот подлец обернет это против меня во время предвыборной кампании. Он обвинит меня в мошенничестве и мздоимстве! Правда, негодяй и так меня в них обвиняет, да только пока ничего не может доказать. Но если я не внесу чертовы налоги в казну округа, тогда все! Тогда я – конченый человек!
– Какое тебе дело до налогов, раз ты все равно вот-вот помрешь от своей ужасной подагры большого пальца? – спросил я.
– Да, эта болезнь убивает быстро, – согласился Биксби. – Но все-таки она косит не всех подряд. Может, я еще сумею выкарабкаться. А сбор налогов – мой долг. Я ведь, как-никак, доверенное лицо!
– Почему бы тебе тогда не послать кого-нибудь вместо себя? – недоуменно спросил я.
– Я никому здесь не доверяю, – горестно сказал Джонни. – Боюсь, эти подлецы обведут меня вокруг пальца и продадут Джексону со всеми потрохами. Они просто присвоят денежки себе, как пить дать, а потом заявят, что их прикарманил я! Подожди! – вдруг воскликнул Биксби, ткнув пальцем в мою сторону. – А почему бы эти налоги не собрать тебе? Ведь ты – единственный человек в Сан-Хосе, которому я и впрямь могу доверять!
– Я не верю в налоги, – ответил я. – Мы на Медвежьей Речке отродясь не платили никаких налогов и впредь не собираемся этого делать.
– Да уж, – сказал Джонни. – Вы там сами в состоянии о себе позаботиться. Ведь вы никаким боком не зависите от правительства. Сами обеспечиваете себя жратвой, питьем, барахлом… Даже виски и порох делаете сами. Причем, судя по вкусу пойла, которое мне однажды довелось хлебнуть, что для него, что для пороха рецепт у вас один. Но здесь-то все не так! Здесь людям приходится платить налоги. Правда, они не спешат с этим делом, пока кто-нибудь не приедет и не соберет с них проклятые деньги. Но черт меня побери, Брек, это совсем нетрудно! Просто поезжай в Смоуквилль, он всего в десяти милях к западу отсюда, собери там эти чертовы налоги и возвращайся с наличными!
– И не подумаю! – прорычал я. – Мой дед расколошматил англичанишек у Королевской Горы как раз за то, что они хотели поиметь с нас ихние сволочные налоги! Платить налоги – самое дрянное занятие для честных людей, а уж собирать – тем более!
– Но послушай, Брекенридж, – заныл Биксби. – Людям все равно приходится платить налоги, а кому-то приходится их собирать. Если я этого не сделаю, я – конченый человек, а кроме тебя, мне некому довериться. Вспомни наши старые деньки в Неваде! Вспомни, как мы с тобой, спина к спине, отбивались от людей шерифа в Жеваном Ухе!..
– Ты врешь! – ответил я, припомнив тот случай. – Ты тогда смылся, и мне пришлось разделываться с теми пустоголовыми олухами одному!
– Как ты можешь вспоминать старые обиды в такое время, Брекенридж? – жалобно заскулил Биксби. – Когда я совсем один лежу тут, при последнем издыхании? Со слезами на глазах прошу: собери для меня эти чертовы налоги!
– Ладно, – проворчал я. – Хрен с тобой. Соберу, только кончай ныть. А сколько собирать-то?
– Вот здорово! – радостно закричал Биксби и сразу перестал стонать. – Давно бы так! Я назначаю тебя главным сборщиком налогов по всей южной части округа Чисом. Теперь ты большая шишка! По-моему, по доллару с носа каждого взрослого, будь то мужчина или женщина, выйдет примерно как раз. А если тебе попадется кто-нибудь побогаче, сдери с него за это еще несколько баксов. Езжай в Смоуквилль прямо сегодня. Думаю, за пару дней управишься. А когда вернешься, можешь сразу ехать дальше, к себе домой, если, конечно, останешься в живы… о черт! Я имел в виду, если не поднимется песчаная буря или еще что-нибудь. Будет лучше, если ты отправишься прямо сейчас!
Эх!
Вскоре я уже выезжал из Сан-Хосе верхом на Капитане Кидде, горестно размышляя о том, что коли мои родичи на Медвежьей Речке когда-нибудь прознают, что я пал так низко, чтобы собирать налоги, они до конца своих дней со стыда не смогут глаз от земли оторвать. Я прекрасно помнил, как они поступили с тем единственным сборщиком налогов, который рискнул побывать у нас на Гумбольте. После того случая население штата засыпало губернатора письмами, требуя послать на Медвежью Речку войска. Он бы, конечно, послал, но тогда у него в подчинении и пяти тысяч солдат не имелось, а даже такому дураку, как он, было ясно, что этого маловато.
Не успел я отъехать от города, как мне навстречу попался фургон, доверху набитый каким-то домашним скарбом. На козлах покуривал глиняную трубку старик. Рядом, тоже с трубкой в зубах, восседала его жена. Оба выглядели так, будто весь белый свет им не мил.
Я натянул поводья, поехал рядом и спросил:
– Вы живете в округе Чисом?
– Жили, – ответил старик, вытащив трубку изо рта. – Но больше не живем. – И снова стиснул трубку зубами.
– Отлично, – сказал я. – Я сборщик налогов. Не думаю, чтобы, покидая округ навсегда, вы совсем ничего не остались должны правительству.
В ответ старик язвительно расхохотался.
– А как же! – сказал он. – Должны. И останемся должны! Я пока еще не спятил настолько, чтобы выкладывать наличные за сомнительную привилегию быть подстреленным, как кролик. Верно, я уезжаю. А все остальное мне до фени. Но я ни разу не скажу своим мулам «тпру», пока не окажусь так далеко от Чисома, что не смогу расслышать вопли местных ослов. Как четырехногих, так и двуногих. Даже если им вдруг вздумается зареветь всем сразу!
Пожилая женщина, все это время смотревшая на меня с какой-то непонятной болезненной гримасой, вдруг заговорила:
– Бедный мальчик! Сборщик налогов! Твою мать! Какой позор! А ведь уже такой большой!
– Точно! – фыркнул старик. – Он такой большой, что эти придурки не промажут по нему, даже если очень захотят! Н-ну, м-мертвые! – И он изо всех сил вытянул мулов вожжами по костлявым спинам.
Фургон загромыхал по ухабистой дороге.
Какие иногда попадаются странные люди, подумал я.
1 2 3 4