– Остальное мы берем на себя…
4
В тот день лейтенант фон Ворман был в приподнятом настроении. Он вспомнил о совете полковника Элерта и решил прогуляться по городу, чтобы ознакомиться с Сен-Жилем и его жителями. Это пустое, по его мнению, времяпрепровождение мало интересовало его, однако он увлекся прогулкой по приморскому городу и неожиданно стал свидетелем и участником серьезного происшествия. Эрик решил пройти до самого конца бульвара, там улица переходила в обычную дорогу, обсаженную платанами. Изумительной красоты побережье, где должны были бы располагаться богатые виллы и пансионаты, занимали убогие домики с развешанными во дворах рыбацкими сетями. Возвращаясь, лейтенант фон Ворман решил немного отдохнуть и выпить рюмочку коньяка и свернул с бульвара на улицу Республик, где еще было открыто уютное кафе.
Вдруг он увидел, как к мэрии подъехала грузовая автомашина. Невдалеке послышались выстрелы и крики. Со стороны школьного здания бежали солдаты.
Когда началась стрельба, Эрик, к своему удивлению, не почувствовал страха, наоборот, это возбудило в нем интерес. Предположив, что партизаны пытались напасть на тюрьму, где, как известно, содержались государственные преступники, он выхватил пистолет, из которого с самого начала войны еще ни разу не выстрелил, и побежал в ту сторону, где слышалась стрельба.
Какой-то солдат выпустил осветительную ракету, и в ее свете лейтенант увидел грузовик и мужчину, который пытался на ходу вскочить на подножку. От Эрика до этого мужчины было не более десяти метров. Фон Ворман выстрелил несколько раз и с удовлетворением увидел, как мужчина, уцепившийся уже за дверцу грузовика, вдруг разжал пальцы и свалился на мостовую. С грузовика раздались выстрелы. Ни одна из пуль не задела фон Вормана, но уже сам факт, что в него кто-то стрелял, привел Эрика в волнение.
Он подбежал к группе солдат, склонившихся над раненым, лежавшим на мостовой, приказал развернуть его так, чтобы от уличного фонаря на него упал свет, увидел лицо и сразу же узнал: этот человек вчера подсел к его столику в кафе и заговорил о каких-то каштанах на площади Пигаль.
Мужчина был еще жив, и фон Ворман распорядился отнести его в находившийся рядом тюремный госпиталь. Несколько минут он говорил с врачом в мундире унтерштурм-фюрера СС, а потом, злорадствуя, что может разбудить шефа, решил доложить полковнику о происшествии. Однако, к его разочарованию, полковник Элерт еще не спал. Он сидел за письменным столом, держа рюмку коньяку в руке, и изучал какие-то документы.
– А, господин лейтенант, садитесь, – без всякого интереса проговорил он, даже не послушав официального рапорта о прибытии.
Через несколько минут Элерт уже знал о попытке нападения на тюрьму. В этом городе такого еще не случалось. '«Видимо, – подумал полковник, – среди арестованных находится крупная рыба, если французы осмелились напасть на тюрьму, расположенную в самом центре города». Он пытался еще что-то вычитать из протокола, лежавшего перед ним на письменном столе, но ничего интересного не обнаружил. Не перебивая выслушав фон Вормана, что немало удивило лейтенанта, Элерт спросил:
– Вы думаете, из этого типа удастся что-нибудь вытянуть?
– Он в тяжелом состоянии, господин полковник. Я ранил его в голову и грудь, а один из солдат продырявил ему автоматной очередью живот. Я разговаривал с врачом тюремного госпиталя – раненый в безнадежном состоянии.
– В безнадежном?
– Да. – Фон Ворман пожал плечами. – Проживет часа два-три.
– Итак, господин Ворман…
– Фон Ворман, господин полковник.
– Прошу не перебивать, лейтенант Ворман. Итак, с этим бандитом вы встречались в кафе еще вчера и он вызывал у вас подозрение. Потом, как вы утверждаете, он направился в пансионат «Лё Тру». Это весьма интересно. Почему сразу не доложили? Повторите еще раз, что он говорил.
– Он сказал, что в Париже самые лучшие каштаны на площади Пигаль.
Полковник поднял телефонную трубку.
– Машину! – коротко бросил он. Поедем в госпиталь и там поговорим с раненым.
– Извините, господин полковник, когда вы упомянули о пансионате «Лё Тру», вы сказали: «Это весьма интересно». Должен ли я так понимать, что…
– Вы ничего не должны понимать, лейтенант Ворман. Понимать могу только я, ваш шеф. А вы обязаны беспрекословно исполнять все мои приказы и распоряжения.
Может быть, именно выказанное полковником пренебрежение к фон Ворману заставило лейтенанта в дальнейшем самостоятельно вести игру в этом деле. Он многое дал бы за то, чтобы сбить спесь с этого кичливого полковника-грубияна.
Тюремный госпиталь размещался в темном и сыром подвале, окрашенном в белый цвет. Три топчана, покрытых грязноватыми грубошерстными одеялами, колченогий стол со шприцами и убогими медикаментами– вот и все, что было тут.
Когда Элерт и фон Ворман вошли в подвал, они услышали хриплое дыхание человека, неподвижно лежавшего на топчане и бессмысленно смотревшего в потолок. Врач в эсэсовском мундире, на который был наброшен белый халат, повернулся, увидев вошедших офицеров.
– Агония, – коротко бросил он.
– Сделайте ему какой-нибудь возбуждающий укол, – сказал Элерт и добавил: – Такой укол, чтобы он мог говорить. Мертвые меня не интересуют.
Врач с размаху всадил иглу шприца в предплечье тяжелораненого.
Полковник наклонился над лежащим. На секунду глаза раненого ожили. Он посмотрел на Элерта, потом опустил ресницы.
– Где я нахожусь? – негромко спросил он по-французски.
Фон Ворман быстро перевел это полковнику, но Элерт сделал знак, чтобы он замолчал. Раненый вздрогнул. Его руки блуждали по одеялу, как будто бы чего-то искали, пальцы сжимались и разжимались.
– Больше он ничего не скажет, господин полковник, – заметил врач.
Элерт отвернулся, поискал что-то на столе, открыл из пузырьков и понюхал.
– Спирт? – спросил он, а когда врач кивком подтвердил это, добавил: – Попробуем. Люблю простые способы оживления.
– Это для него смертельно, – предупредил врач. – Каждая капля спирта…
– Влейте это в его горло. Какая разница – двумя часами раньше или позже?
Эрик отвернулся, намереваясь выйти, но полковник схватил его за руку:
– Вы куда, лейтенант Ворман? Учитесь – вам пригодится. Это наша настоящая работа, а не та, что в Мюнхене. Или, может быть, вам не нравятся мои методы?
Ворман посмотрел шефу прямо в глаза:
– Нет, господин полковник.
– Привыкайте, – с укором проговорил Элерт.
Он подошел к врачу, чтобы помочь ему разжать стиснутые зубы раненого. Поперхнувшись спиртом, умирающий жадно хватал воздух. Глаза его оставались закрытыми.
– В Париже самые лучшие каштаны на площади Пигаль, – четко проговорил Элерт над ухом раненого.
– Сюзанна любит их только осенью, – прошептал мертвеющими губами раненый, а потом добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
4
В тот день лейтенант фон Ворман был в приподнятом настроении. Он вспомнил о совете полковника Элерта и решил прогуляться по городу, чтобы ознакомиться с Сен-Жилем и его жителями. Это пустое, по его мнению, времяпрепровождение мало интересовало его, однако он увлекся прогулкой по приморскому городу и неожиданно стал свидетелем и участником серьезного происшествия. Эрик решил пройти до самого конца бульвара, там улица переходила в обычную дорогу, обсаженную платанами. Изумительной красоты побережье, где должны были бы располагаться богатые виллы и пансионаты, занимали убогие домики с развешанными во дворах рыбацкими сетями. Возвращаясь, лейтенант фон Ворман решил немного отдохнуть и выпить рюмочку коньяка и свернул с бульвара на улицу Республик, где еще было открыто уютное кафе.
Вдруг он увидел, как к мэрии подъехала грузовая автомашина. Невдалеке послышались выстрелы и крики. Со стороны школьного здания бежали солдаты.
Когда началась стрельба, Эрик, к своему удивлению, не почувствовал страха, наоборот, это возбудило в нем интерес. Предположив, что партизаны пытались напасть на тюрьму, где, как известно, содержались государственные преступники, он выхватил пистолет, из которого с самого начала войны еще ни разу не выстрелил, и побежал в ту сторону, где слышалась стрельба.
Какой-то солдат выпустил осветительную ракету, и в ее свете лейтенант увидел грузовик и мужчину, который пытался на ходу вскочить на подножку. От Эрика до этого мужчины было не более десяти метров. Фон Ворман выстрелил несколько раз и с удовлетворением увидел, как мужчина, уцепившийся уже за дверцу грузовика, вдруг разжал пальцы и свалился на мостовую. С грузовика раздались выстрелы. Ни одна из пуль не задела фон Вормана, но уже сам факт, что в него кто-то стрелял, привел Эрика в волнение.
Он подбежал к группе солдат, склонившихся над раненым, лежавшим на мостовой, приказал развернуть его так, чтобы от уличного фонаря на него упал свет, увидел лицо и сразу же узнал: этот человек вчера подсел к его столику в кафе и заговорил о каких-то каштанах на площади Пигаль.
Мужчина был еще жив, и фон Ворман распорядился отнести его в находившийся рядом тюремный госпиталь. Несколько минут он говорил с врачом в мундире унтерштурм-фюрера СС, а потом, злорадствуя, что может разбудить шефа, решил доложить полковнику о происшествии. Однако, к его разочарованию, полковник Элерт еще не спал. Он сидел за письменным столом, держа рюмку коньяку в руке, и изучал какие-то документы.
– А, господин лейтенант, садитесь, – без всякого интереса проговорил он, даже не послушав официального рапорта о прибытии.
Через несколько минут Элерт уже знал о попытке нападения на тюрьму. В этом городе такого еще не случалось. '«Видимо, – подумал полковник, – среди арестованных находится крупная рыба, если французы осмелились напасть на тюрьму, расположенную в самом центре города». Он пытался еще что-то вычитать из протокола, лежавшего перед ним на письменном столе, но ничего интересного не обнаружил. Не перебивая выслушав фон Вормана, что немало удивило лейтенанта, Элерт спросил:
– Вы думаете, из этого типа удастся что-нибудь вытянуть?
– Он в тяжелом состоянии, господин полковник. Я ранил его в голову и грудь, а один из солдат продырявил ему автоматной очередью живот. Я разговаривал с врачом тюремного госпиталя – раненый в безнадежном состоянии.
– В безнадежном?
– Да. – Фон Ворман пожал плечами. – Проживет часа два-три.
– Итак, господин Ворман…
– Фон Ворман, господин полковник.
– Прошу не перебивать, лейтенант Ворман. Итак, с этим бандитом вы встречались в кафе еще вчера и он вызывал у вас подозрение. Потом, как вы утверждаете, он направился в пансионат «Лё Тру». Это весьма интересно. Почему сразу не доложили? Повторите еще раз, что он говорил.
– Он сказал, что в Париже самые лучшие каштаны на площади Пигаль.
Полковник поднял телефонную трубку.
– Машину! – коротко бросил он. Поедем в госпиталь и там поговорим с раненым.
– Извините, господин полковник, когда вы упомянули о пансионате «Лё Тру», вы сказали: «Это весьма интересно». Должен ли я так понимать, что…
– Вы ничего не должны понимать, лейтенант Ворман. Понимать могу только я, ваш шеф. А вы обязаны беспрекословно исполнять все мои приказы и распоряжения.
Может быть, именно выказанное полковником пренебрежение к фон Ворману заставило лейтенанта в дальнейшем самостоятельно вести игру в этом деле. Он многое дал бы за то, чтобы сбить спесь с этого кичливого полковника-грубияна.
Тюремный госпиталь размещался в темном и сыром подвале, окрашенном в белый цвет. Три топчана, покрытых грязноватыми грубошерстными одеялами, колченогий стол со шприцами и убогими медикаментами– вот и все, что было тут.
Когда Элерт и фон Ворман вошли в подвал, они услышали хриплое дыхание человека, неподвижно лежавшего на топчане и бессмысленно смотревшего в потолок. Врач в эсэсовском мундире, на который был наброшен белый халат, повернулся, увидев вошедших офицеров.
– Агония, – коротко бросил он.
– Сделайте ему какой-нибудь возбуждающий укол, – сказал Элерт и добавил: – Такой укол, чтобы он мог говорить. Мертвые меня не интересуют.
Врач с размаху всадил иглу шприца в предплечье тяжелораненого.
Полковник наклонился над лежащим. На секунду глаза раненого ожили. Он посмотрел на Элерта, потом опустил ресницы.
– Где я нахожусь? – негромко спросил он по-французски.
Фон Ворман быстро перевел это полковнику, но Элерт сделал знак, чтобы он замолчал. Раненый вздрогнул. Его руки блуждали по одеялу, как будто бы чего-то искали, пальцы сжимались и разжимались.
– Больше он ничего не скажет, господин полковник, – заметил врач.
Элерт отвернулся, поискал что-то на столе, открыл из пузырьков и понюхал.
– Спирт? – спросил он, а когда врач кивком подтвердил это, добавил: – Попробуем. Люблю простые способы оживления.
– Это для него смертельно, – предупредил врач. – Каждая капля спирта…
– Влейте это в его горло. Какая разница – двумя часами раньше или позже?
Эрик отвернулся, намереваясь выйти, но полковник схватил его за руку:
– Вы куда, лейтенант Ворман? Учитесь – вам пригодится. Это наша настоящая работа, а не та, что в Мюнхене. Или, может быть, вам не нравятся мои методы?
Ворман посмотрел шефу прямо в глаза:
– Нет, господин полковник.
– Привыкайте, – с укором проговорил Элерт.
Он подошел к врачу, чтобы помочь ему разжать стиснутые зубы раненого. Поперхнувшись спиртом, умирающий жадно хватал воздух. Глаза его оставались закрытыми.
– В Париже самые лучшие каштаны на площади Пигаль, – четко проговорил Элерт над ухом раненого.
– Сюзанна любит их только осенью, – прошептал мертвеющими губами раненый, а потом добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15