Черт возьми, на что она надеялась? И почему выбрала именно его?
Он потянул за ремешки из свиной кожи, которыми был привязан седельный вьюк, и бросил мешок с золотом Дэчу:
— Поделим там, в Мексике! И сматывайтесь, ребята, как можно быстрее. А я просто идиот!
И, развернув лошадь, помчался во весь опор к Хай-Лоунсэм. Пыль, взметнувшуюся из-под копыт, снесло назад, и она медленно оседала в горячем, тяжелом от зноя воздухе. Друзья смотрели ему вслед, слушая постепенно замирающий вдали топот.
— Что за кретин с заячьими мозгами! — произнес наконец Дэч. — Он отправился прямо в пасть индейцам! От апачей защитить невозможно!
Метис протер затвор своей винтовки и ничего не сказал, впрочем, он вообще редко говорил, этот крепкий парень, словно вытесанный из цельного камня, с квадратными челюстями и черными глазами, которые никогда не меняли своего скучающего выражения.
Дэч подобрал поводья.
— Ладно, теперь на юг, к границе.
Метис посмотрел на него, потом убрал винтовку в чехол.
— Если он сунулся прямо им в пасть, — сказал Харди, — да поможет Бог апачам!
Дэч проехал несколько шагов, потом остановился, кинул Харди мешок Консидайна и свой собственный и погнал коня не к входу в каньон, а к лощине, которая вела в холмы. Это была более пологая дорога, и она приведет его наверх почти так же быстро, как Консидайна.
А тот с полмили мчался во весь опор, затем перешел на рысь. В такую жару можно легко загнать лошадь. Удастся выбраться живым — она ему еще понадобится.
Хорошо если индейцы не слышали, как он подъехал, и не выставили засаду, тогда он застигнет их врасплох. Консидайн был настороже и держал винчестер в правой руке.
Где-то впереди раздался выстрел, вслед за ним еще несколько, слившихся воедино. Поспешно преодолев последний крутой подъем, он помчался во весь опор через луг к убежищу на Хай-Лоунсэм.
Прозвучал еще один выстрел, и Консидайн, поднявшись в стременах, повернул лошадь на его звук. Вот где они устроили стоянку. Спэньер и Ленни! В кольце скал, недалеко от убежища!
Из-за груды камней выскочил индеец и вскинул к плечу винтовку. Прежде чем Консидайн успел отреагировать, апача настигла пуля, и он упал в траву.
Оглянувшись, Консидайн увидел Дэча, соскальзывающего с лошади на крутую насыпь из гравия.
— Вперед! — крикнул Дэч. — Я прикрою тебя! — и открыл непрерывный огонь из винтовки.
Сунув винчестер в чехол, Консидайн выхватил шестизарядный револьвер, отпустил поводья, пришпорил своего черного исполина и, паля во все стороны, в одно мгновение пересек ровную площадку. На скаку его конь раздавил тело мертвого индейца, попавшее ему под копыта. Другой апач рухнул от пули, угодившей ему в голову. Неожиданно всадник почувствовал, как под ним резко сократились мышцы его лошади, и понял, что она падает. Сбросив с ног стремена, он схватил с седла сумку с запасными боеприпасами, соскочил с лошади, которая тут же свалилась, и, приземлившись, перекатился. Это спасло ему жизнь, потому что пуля попала в прикрытие, за которым он оказался. Рванувшегося к нему воина на полпути сразила пуля, посланная кем-то из-за скального кольца.
Консидайн знал, что индейцы заметили, где он упал, и лежал неподвижно, распластавшись. Уткнувшись носом в нагретую солнцем траву, он вдыхал острые запахи земли и чувствовал, что любит жизнь, как никогда прежде. Сзади Дэч продолжал вести огонь.
Вдруг стрельба резко оборвалась, и эхо от выстрелов, канонадой прокатившись по каньону, заглохло в неподвижном горячем полуденном мареве.
Неужели им удалось подстрелить Дэча?.. Едва ли… Из огромного тела великана жизнь уходила бы долго и трудно.
Пчела, не потревоженная стрельбой, жужжала возле цветка кактуса. Консидайн перекатился на бок и, прежде чем перезарядить револьвер, высыпал из барабана все, что осталось, и пересчитал. Затем загнал пару патронов в магазин винчестера. Винтовка семьдесят третьего калибра была рассчитана на семнадцать пуль, и все они могли ему пригодиться. Теперь можно попробовать поднять голову и определить свое местонахождение, но он предпочел не рисковать. В этой смертельно опасной игре прежде других погибает тот, кто первым пошевелится, и он не хотел умирать. Он совсем не хотел умирать.
Метис неподвижно сидел на лошади. Наконец, искоса взглянув на Харди, произнес:
— Вы с Консидайном друзья…
— Именно поэтому я и собираюсь присмотреть за его долей. Он, думаю, будет не прочь получить ее, если выберется живым из этой передряги.
— Я всегда говорил, что у тебя кишка тонка.
Голос метиса звучал насмешливо, но беззлобно. Казалось, он чего-то ожидал и был уверен, что дождется. Но в ответ новоявленный наставник получил только свирепый взгляд своего последнего компаньона. А у того на душе кошки скребли. Он знал, каково сражаться с индейцами и что они могут сделать с пленным врагом. Ему уже случалось бывать в переделках и видеть, как умирали его друзья в руках апачей.
При одном воспоминании об этом его начинало поташнивать. Он боялся краснокожих.
Конечно, Консидайн сделал глупость, но, видимо, девушка для него что-то значила. Харди вспомнил, какими взглядами они обменивались. Тут он молча взял мешки с добычей и один за другим кинул напарнику.
— Раздели это на четыре части и жди нас, — крикнул он уже на скаку и припустил к тропе, которую до того выбрал Дэч.
Метис издал звуки, которые, вероятно, означали, что он смеется. Ни один из троих его товарищей по шайке никогда не слышал его смеха. Он связал мешки и повернул лошадь в горы. Ему нужно было время, чтобы все обдумать. Сейчас он чувствовал себя больше индейцем, чем белым, и знал, что делает. А смеялся, когда ему что-то удавалось.
В Бога метис не верил, не имел ни родных, ни жены, ни друга, чей авторитет был бы для него достаточно высок. Этот человек шел по жизни один, даже когда объединялся с кем-то ради грабежа. Он родился воином и любил себе подобных. И Харди не ушел бы от него живым, если бы не решил присоединиться к своим.
Когда он добрался до-того места, откуда открывался хороший обзор Хай— Лоунсэм, ни видеть, ни слышать было нечего. Полдень застыл в полном безмолвии. Если кто-то и скрывался в неподвижной траве, то очень ловко. Только в кольце скал мелькнул солнечный зайчик на стволе винтовки девушки. Значит, она жива. И мужчины тоже. Но ни Консидайн, ни Дэч, ни Харди нигде себя не обнаруживали.
Метис отпустил поводья и спустился по склону горы. Лошадь и человек, словно вросший в седло, казались единым целым. С темной кожей цвета застывшей в песке лавы, он как бы олицетворял собой этот суровый мир прямых линий. Его винчестер был наготове. Холодные черные глаза насторожены. От невыносимого зноя испарина покрывала шею и грудь. Сомбреро слегка сдвинулось назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30