»
Последним элементом сновидения был сложенный цветной вкладыш. Потребовалось значительное время, чтобы отсеять шлак воспоминаний. Наконец проходившие перед глазами сцены остановились на том времени, когда ему было пять лет, а его сестре Анне – три года. Они играли на полу в одной из комнат семейства Фрейд: отец дал им книгу о путешествии по Персии и разрешил вырывать цветные иллюстрации одну за другой, словно чешуйки артишока.
Что же было все–таки подавлено? Не скрывают ли некоторые элементы его толкования другие воспоминания?
Он упорно искал в памяти. Наконец восстановились воспоминания детства, но они были настолько личного характера, что он не мог заставить себя включить этот материал в соответствующую главу. В Вене у него хватало неприятностей. Может ли он, Зигмунд Фрейд, написать в таком случае, что идет мимо оперного театра в воскресенье в полдень совершенно голым, когда горожане прогуливаются при всех регалиях? Он использует уловку: опишет материал в главе «Зашторенные воспоминания», выдумав «пациента» на пять лет моложе, вступит с ним в диалог, давая возможность своему «эго» раскрыть этот автобиографический материал.
Первая возникшая перед ним сцена изображала густозеленый луг на склоне горы, усеянный желтыми одуванчиками. В верхней части луга, перед входом в коттедж, беседовали крестьянка в платке и няня. Он, Зигмунд, ему тогда было три года, играл с племянником, сыном Эммануэля Джоном, который был на год старше, и с племянницей Полиной того же возраста, что и Зигмунд. Они собирали одуванчики, а затем он и Джон решили, что у Полины букет лучше, накинулись на нее и отняли цветы. Она побежала со слезами к крестьянке, которая дала ей ломоть черного хлеба. Позавидовав, мальчишки бросили цветы и также побежали к крестьянке, и та дала каждому по ломтю хлеба. Хлеб был вкусным, сцена прекратилась…
Благодаря чему он приобрел возможность воссоздавать волшебные картинки? Какие элементы сохранили их в памяти? Яркая желтизна цветов? Вкус черного хлеба? Или тот факт, что они обошлись плохо с малышкой Полиной? Одуванчики воскресили в его памяти визит, который он нанес во Фрайберг, когда ему было шестнадцать лет и он влюбился в Гизелу, пятнадцатилетнюю дочь старых друзей, у которых он останавливался на праздники. Во время ее школьных каникул они вместе бродили по лесу, на девочке было ярко–желтое платье. Он не сказал ей о своей любви; когда же она вновь начала посещать школу, он прогуливался в одиночестве по тому же лесу, мечтая о том, что Якоб не разорился во Фрайберге, что им не нужно переезжать в Вену, что он возмужал в торговом деле отца, процветал, что женился на Гизеле Флюс, что они были счастливы.
Его племянница Полина… Когда он посетил ее дом в Манчестере, ему показалось, что его единокровный брат Эммануэль полагал, будто он влюбится в Полину. Но он не влюбился, а стал рабом книг, и для девушек не осталось эмоций. Почему не осталось? Вот она, причина: отнять цветы у девушки – значит обесчестить ее, а он уже это сделал! В трехлетнем возрасте он не понимал этого, а в дальнейшем перенес осознание в прошлое.
Почему он с удовольствием вспоминал, как вырывал цветные иллюстрации из книги о Персии? Потому что выдирание страниц схоже с рукоблудием. Быть может, в этом причина его любви к артишокам? И почему теперь он вспоминает о своем влечении к онанизму, видя себя играющим на полу с привлекательной сестрой Анной?
Виделся ли ему смеющийся Якоб, когда они вырывали цветные иллюстрации, потому что позже он, Зигмунд, боялся разоблачения, как боятся все мальчишки, и желал вместо этого получить одобрение со стороны отца?
3
Поскольку у него было около десяти пациентов, нуждавшихся в ежедневных сеансах, Зигмунд остался в июле в Вене, а Марта уехала с детьми в Аусзее. Он обедал у матери вместе с Дольфи и Александром. Когда в городе наступила невыносимая жара, Зигмунд отправил мать и сестру в Ишль до конца лета.
Его пациенты, кроме фрейлейн Цесси, в отношении которой он оказался бессильным, вели себя так хорошо, что, готовясь уехать к Марте, он был в прекрасном настроении. В этот вечер он пригласил Александра на ужин, добродушно подшучивал над официантом и извозчиком. Он был слегка недоволен Александром, который настаивал выйти из экипажа и сесть на поезд в Штадтбан, вместо того чтобы ехать до Западной станции. Пошел небольшой дождь, когда Зигмунд добрался до станции. Посадку на ночной поезд еще не объявили, но он попросил разрешение пройти на перрон, чтобы быть готовым занять нужное ему купе. На платформе он заметил графа Франца Антона Туна, премьер–министра, прибывшего в открытом экипаже. Контролер потребовал у графа Туна билет, но тот отстранил его высокомерным жестом и сел в лучшее купе поезда, направлявшегося в Ишль, в летнюю резиденцию императора.
Зигмунд решил, что он поступит так же, как и граф Тун, когда придет его поезд; тем временем он напевал про себя арию из «Свадьбы Фигаро» Моцарта. Думая о графах, он вспомнил фразу Бомарше об аристократе, оказавшем честь тем, что родился, и о господском праве первой ночи, на которое претендовал граф Альмавива в «Фигаро», имея в виду хорошенькую молодую служанку Сюзанну. Он думал также о журналистах, не любивших графа Туна и присвоивших ему кличку Нихтстун, Бездельник. В этот момент мимо него прошел человек, в котором он узнал правительственного инспектора, наблюдающего за экзаменами по медицине; венцы называли его правительственным соночлежником. Инспектор потребовал, чтобы ему было предоставлено купе первого класса и к нему никого не подсаживали. Зигмунд, купивший билет в первый класс, также считал, что имеет право занимать купе. Когда он вошел в вагон, проводник предложил ему боковое купе без туалета. Жалобы Зигмунда действия не возымели. Он сказал шутя проводнику:
– Просверлите хотя бы дыру в полу купе, чтобы пассажиры могли удовлетворить нужду.
Ночью ему приснился сон: граф Тун обращался к студентам на митинге. Кто–то из толпы вызывающе потребовал высказать суждение о немцах. Граф Тун ответил иронически, сказав, что любимое растение немцев – подорожник, после чего вставил в петлицу помятый листик, Зигмунд почувствовал себя расстроенным и был поражен, почему это его задевает. Следующая сцена происходила в зале университета. Поскольку все входы были закрыты, он пробрался через ряд изысканно обставленных комнат. Он встретил толстую пожилую матрону, предложившую проводить его с лампой. Он отказался и попросил ее остаться на лестнице. «Я чувствовал, что проявил хитрость, избежав контроля при выходе. Я спустился вниз и обнаружил узкую и крутую дорожку, по которой я и пошел».
Следующая задача заключалась в том, чтобы выйти из города:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281
Последним элементом сновидения был сложенный цветной вкладыш. Потребовалось значительное время, чтобы отсеять шлак воспоминаний. Наконец проходившие перед глазами сцены остановились на том времени, когда ему было пять лет, а его сестре Анне – три года. Они играли на полу в одной из комнат семейства Фрейд: отец дал им книгу о путешествии по Персии и разрешил вырывать цветные иллюстрации одну за другой, словно чешуйки артишока.
Что же было все–таки подавлено? Не скрывают ли некоторые элементы его толкования другие воспоминания?
Он упорно искал в памяти. Наконец восстановились воспоминания детства, но они были настолько личного характера, что он не мог заставить себя включить этот материал в соответствующую главу. В Вене у него хватало неприятностей. Может ли он, Зигмунд Фрейд, написать в таком случае, что идет мимо оперного театра в воскресенье в полдень совершенно голым, когда горожане прогуливаются при всех регалиях? Он использует уловку: опишет материал в главе «Зашторенные воспоминания», выдумав «пациента» на пять лет моложе, вступит с ним в диалог, давая возможность своему «эго» раскрыть этот автобиографический материал.
Первая возникшая перед ним сцена изображала густозеленый луг на склоне горы, усеянный желтыми одуванчиками. В верхней части луга, перед входом в коттедж, беседовали крестьянка в платке и няня. Он, Зигмунд, ему тогда было три года, играл с племянником, сыном Эммануэля Джоном, который был на год старше, и с племянницей Полиной того же возраста, что и Зигмунд. Они собирали одуванчики, а затем он и Джон решили, что у Полины букет лучше, накинулись на нее и отняли цветы. Она побежала со слезами к крестьянке, которая дала ей ломоть черного хлеба. Позавидовав, мальчишки бросили цветы и также побежали к крестьянке, и та дала каждому по ломтю хлеба. Хлеб был вкусным, сцена прекратилась…
Благодаря чему он приобрел возможность воссоздавать волшебные картинки? Какие элементы сохранили их в памяти? Яркая желтизна цветов? Вкус черного хлеба? Или тот факт, что они обошлись плохо с малышкой Полиной? Одуванчики воскресили в его памяти визит, который он нанес во Фрайберг, когда ему было шестнадцать лет и он влюбился в Гизелу, пятнадцатилетнюю дочь старых друзей, у которых он останавливался на праздники. Во время ее школьных каникул они вместе бродили по лесу, на девочке было ярко–желтое платье. Он не сказал ей о своей любви; когда же она вновь начала посещать школу, он прогуливался в одиночестве по тому же лесу, мечтая о том, что Якоб не разорился во Фрайберге, что им не нужно переезжать в Вену, что он возмужал в торговом деле отца, процветал, что женился на Гизеле Флюс, что они были счастливы.
Его племянница Полина… Когда он посетил ее дом в Манчестере, ему показалось, что его единокровный брат Эммануэль полагал, будто он влюбится в Полину. Но он не влюбился, а стал рабом книг, и для девушек не осталось эмоций. Почему не осталось? Вот она, причина: отнять цветы у девушки – значит обесчестить ее, а он уже это сделал! В трехлетнем возрасте он не понимал этого, а в дальнейшем перенес осознание в прошлое.
Почему он с удовольствием вспоминал, как вырывал цветные иллюстрации из книги о Персии? Потому что выдирание страниц схоже с рукоблудием. Быть может, в этом причина его любви к артишокам? И почему теперь он вспоминает о своем влечении к онанизму, видя себя играющим на полу с привлекательной сестрой Анной?
Виделся ли ему смеющийся Якоб, когда они вырывали цветные иллюстрации, потому что позже он, Зигмунд, боялся разоблачения, как боятся все мальчишки, и желал вместо этого получить одобрение со стороны отца?
3
Поскольку у него было около десяти пациентов, нуждавшихся в ежедневных сеансах, Зигмунд остался в июле в Вене, а Марта уехала с детьми в Аусзее. Он обедал у матери вместе с Дольфи и Александром. Когда в городе наступила невыносимая жара, Зигмунд отправил мать и сестру в Ишль до конца лета.
Его пациенты, кроме фрейлейн Цесси, в отношении которой он оказался бессильным, вели себя так хорошо, что, готовясь уехать к Марте, он был в прекрасном настроении. В этот вечер он пригласил Александра на ужин, добродушно подшучивал над официантом и извозчиком. Он был слегка недоволен Александром, который настаивал выйти из экипажа и сесть на поезд в Штадтбан, вместо того чтобы ехать до Западной станции. Пошел небольшой дождь, когда Зигмунд добрался до станции. Посадку на ночной поезд еще не объявили, но он попросил разрешение пройти на перрон, чтобы быть готовым занять нужное ему купе. На платформе он заметил графа Франца Антона Туна, премьер–министра, прибывшего в открытом экипаже. Контролер потребовал у графа Туна билет, но тот отстранил его высокомерным жестом и сел в лучшее купе поезда, направлявшегося в Ишль, в летнюю резиденцию императора.
Зигмунд решил, что он поступит так же, как и граф Тун, когда придет его поезд; тем временем он напевал про себя арию из «Свадьбы Фигаро» Моцарта. Думая о графах, он вспомнил фразу Бомарше об аристократе, оказавшем честь тем, что родился, и о господском праве первой ночи, на которое претендовал граф Альмавива в «Фигаро», имея в виду хорошенькую молодую служанку Сюзанну. Он думал также о журналистах, не любивших графа Туна и присвоивших ему кличку Нихтстун, Бездельник. В этот момент мимо него прошел человек, в котором он узнал правительственного инспектора, наблюдающего за экзаменами по медицине; венцы называли его правительственным соночлежником. Инспектор потребовал, чтобы ему было предоставлено купе первого класса и к нему никого не подсаживали. Зигмунд, купивший билет в первый класс, также считал, что имеет право занимать купе. Когда он вошел в вагон, проводник предложил ему боковое купе без туалета. Жалобы Зигмунда действия не возымели. Он сказал шутя проводнику:
– Просверлите хотя бы дыру в полу купе, чтобы пассажиры могли удовлетворить нужду.
Ночью ему приснился сон: граф Тун обращался к студентам на митинге. Кто–то из толпы вызывающе потребовал высказать суждение о немцах. Граф Тун ответил иронически, сказав, что любимое растение немцев – подорожник, после чего вставил в петлицу помятый листик, Зигмунд почувствовал себя расстроенным и был поражен, почему это его задевает. Следующая сцена происходила в зале университета. Поскольку все входы были закрыты, он пробрался через ряд изысканно обставленных комнат. Он встретил толстую пожилую матрону, предложившую проводить его с лампой. Он отказался и попросил ее остаться на лестнице. «Я чувствовал, что проявил хитрость, избежав контроля при выходе. Я спустился вниз и обнаружил узкую и крутую дорожку, по которой я и пошел».
Следующая задача заключалась в том, чтобы выйти из города:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281