Или, наоборот, врага? Но ведь днем мы были на переднем крае и к воронке никто не ползал, ни наши, ни враги.
Нет, не только Сиренев, но и все остальные ничего определенного сказать не могли. А Юсупов направил луч фонарика на след и настойчиво требовал ответа:
– Да ты посмотри. Это же прямо фотография. Читай ее.
Сиренев жался и не мог ничего сказать. А Юсупов добивался своего: новичок должен стать настоящим разведчиком. Он должен уметь видеть и думать. И командир предложил:
– Наступи рядом.
Разведчик вжал свой сапог рядом со следом.
– Ну, а теперь смотри, есть разница или нет? – спросил он.
Некоторое время Сиренев молча рассматривал отпечаток своего сапога. Наконец обрадовался и шепнул:
– Есть!
– Нет, ты уж докладывай: в чем разница? – настойчиво требовал сержант.
– Фасонистей моего… поуже.
– Эх, разведчик, разведчик, у тебя все еще нет наблюдательности. Разве здесь дело в том, что тот сапог фасонистый, поуже твоего? Смотри, это же самый настоящий немецкий след. На подошве – гвозди. Это-то видишь? На нашей обуви гвозди встречаются редко. Но главное даже не в этом. Главное вот в чем. – Юсупов ткнул пальцем в углубление каблука, а затем в отпечаток подметки. – Видишь, насколько глубже вдавился каблук;
Это потому, что каблук у немцев высокий, а мы таких не носим…
Юсупов неожиданно замолк и задумался. Мы считали, что он разыскивает новые дополнительные приметы немецкого следа. А он погасил фонарик и неожиданно для всех сказал:
– Здесь хорошо устроить засаду.
Наверное, о своих соображениях Владимир Юсупов доложил командиру роты и тот нашел их стоящими, потому что в следующую ночь мы, проутюжив метров сто пятьдесят «нейтралки», парами рассредоточились с трех сторон воронки и затаились.
Догадка Юсупова о том, что в воронке бывают фашисты, подтвердилась. Один из гитлеровцев выполз на нейтральную полосу и скрылся в снарядной воронке. Ровно через пять Минут оттуда взлетела ракета: еще через пять минут раздался слабый выстрел и опять взлетела ракета, освещая наш передний край. А мы лежали, ждали и наблюдали: выяснилось, что немец-ракетчик делал пятнадцатиминутный перерыв на ужин – ровно в десять часов вечера.
Теперь был уточнен план засады и отобраны ее участники. Командир нашей роты выделил в засаду ребят из обоих взводов, в том числи – обоих командиров, и на следующую ночь мы снова выползли на нейтральную полосу.
Ракетчик, как всякий немец, был точен. В темноте он скрылся в воронке. (Мы так и не поняли, почему немец не заметил, что в воронке побывали чужие. Ведь хотя мы и уничтожили свои следы, но внимательный наблюдатель все-таки должен был насторожиться А немец был точен, но, видно, ненаблюдателен.) Ровно через пять минут взлетела первая ракета. Мы начали окружать воронку.
Ко времени ужина разведчики подползли еще ближе к воронке. Делать захват вызвались Близниченко и Супрунов. Двое других, с Юсуповым во главе, обеспечивали операцию. Как только последние искры ракеты, пущенной гитлеровцем перед ужином, поглотились темнотой, в воронку свалились два «гостя». Не успел фашист «пригласить» разведчиков к ужину, как уже полз, подгоняемый автоматом, к нашему переднему краю.
«Ужин» ракетчика затянулся. Через час в стане гитлеровцев начался переполох; ведь ракеты не взлетали. По нашему переднему краю немцы открыли яростный огонь. Но было уже поздно. Ракетчик сидел в штабе дивизии перед майором Боровиковым и давал ему показания.
Позже наша «дивизионка» в передовой статье «Ломай сопротивление врага!» писала: «Если ты разведчик, будь смел и отважен, как прославленные воины Супрунов, Близниченко, Пипчук! Смотри. в оба, детально изучай систему вражеской обороны, своевременно разгадывай замыслы противника».
Читать эти слова нам было приятно. Ведь мы-то знали, что за этим стоит многое – и прежде всего настоящая боевая дружба.
ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Дивизия готовилась к наступлению. Предстояли упорные бои. Немцы, как показал взятый нами обер-лейте-нант, начали оттягивать основные силы с переднего края на заранее укрепленные позиции в район Томаровки – крупного опорного пункта обороны противника.
Новый командир нашей роты разведчиков капитан Неботов и начальник разведки майор Боровиков по карте изучали места предстоящих дальних поисков и наконец приняли решение.
– Вот сюда выйти всей группе, – сказал майор Боровиков, быстро проводя карандашом вдоль дороги. – Здесь устроить засаду.
Это всегда очень просто – «выйти сюда». А до этого самого «сюда», до этой точки на карте, несколько линий окопов, заграждений, минных полей. И, конечно, огонь с обеих. сторон, и враг – хитрый, осторожный и умный. Но как ни странно, об этом думаешь как о само собой разумеющемся, как рабочий думает о сопротивлении материала… Ясно, что для изготовления вещи нужно потрудиться, но как? Вот в чем вопрос. Что нужно, чтобы сделать задуманную вещь?
Разведчикам предстояло ночью перейти оборону и оседлать в тылу немцев дорогу Обоянь – Томаровка. Когда немецкие части начнут отступать, открыть огонь и создать у них панику, видимость окружения.
Чтобы выполнить эту задачу, кажется, предусмотрено было все, вплоть до мелочей. Капитан Неботов не раз выводил разведчиков на местность, подобную той, на которой предстояло действовать. В ходе тренировок каждый разведчик точно узнал свою задачу и место в бою.
Боровикову и Неботову оставалось определить, где перейти линию фронта. Нужно очень точно установить место перехода – от того, с чем встретится группа разведчиков, зависит очень многое. Заметит противник разведчиков – операция сорвана.
– Есть идея, товарищ майор, – наконец сказал капитан Неботов.
– Слушаю.
– А что, если мы используем показания пленного? Ведь обер-лейтенант подробно рассказывал нам о замаскированных «тиграх» и самоходных артиллерийских уста новках, указал их позиции. Он же говорил о вероятном стыке между немецкими частями в лощине, пересекающей нейтральную полосу. А лощина эта уходит в глубь немецкой обороны…
И чем подробнее капитан повторял показания пленного офицера, тем сосредоточеннее становилось лицо начальника разведки.
– Мысль правильная… – решил Боровиков. – На ней и остановимся.
… Августовский вечер выдался тихим. Парило, как перед грозой. Над «нейтралкой», прижимаясь к земле, тянулись длинные, рваные космы черного дыма, в горячем воздухе плыл запах солярки и жженого металла.
В наступающих сумерках уже трудно было различить мелкие ориентиры. Неботов с разведчиками остановился, долго всматривался в поросшую кустарником лощину.
Вдруг издалека с пронзительным свистом пронеслись трассирующие пули. Потом прошипела, словно вспарывая небо, ракета. Озарив окружающее холодным светом, она осветила всю лощину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Нет, не только Сиренев, но и все остальные ничего определенного сказать не могли. А Юсупов направил луч фонарика на след и настойчиво требовал ответа:
– Да ты посмотри. Это же прямо фотография. Читай ее.
Сиренев жался и не мог ничего сказать. А Юсупов добивался своего: новичок должен стать настоящим разведчиком. Он должен уметь видеть и думать. И командир предложил:
– Наступи рядом.
Разведчик вжал свой сапог рядом со следом.
– Ну, а теперь смотри, есть разница или нет? – спросил он.
Некоторое время Сиренев молча рассматривал отпечаток своего сапога. Наконец обрадовался и шепнул:
– Есть!
– Нет, ты уж докладывай: в чем разница? – настойчиво требовал сержант.
– Фасонистей моего… поуже.
– Эх, разведчик, разведчик, у тебя все еще нет наблюдательности. Разве здесь дело в том, что тот сапог фасонистый, поуже твоего? Смотри, это же самый настоящий немецкий след. На подошве – гвозди. Это-то видишь? На нашей обуви гвозди встречаются редко. Но главное даже не в этом. Главное вот в чем. – Юсупов ткнул пальцем в углубление каблука, а затем в отпечаток подметки. – Видишь, насколько глубже вдавился каблук;
Это потому, что каблук у немцев высокий, а мы таких не носим…
Юсупов неожиданно замолк и задумался. Мы считали, что он разыскивает новые дополнительные приметы немецкого следа. А он погасил фонарик и неожиданно для всех сказал:
– Здесь хорошо устроить засаду.
Наверное, о своих соображениях Владимир Юсупов доложил командиру роты и тот нашел их стоящими, потому что в следующую ночь мы, проутюжив метров сто пятьдесят «нейтралки», парами рассредоточились с трех сторон воронки и затаились.
Догадка Юсупова о том, что в воронке бывают фашисты, подтвердилась. Один из гитлеровцев выполз на нейтральную полосу и скрылся в снарядной воронке. Ровно через пять Минут оттуда взлетела ракета: еще через пять минут раздался слабый выстрел и опять взлетела ракета, освещая наш передний край. А мы лежали, ждали и наблюдали: выяснилось, что немец-ракетчик делал пятнадцатиминутный перерыв на ужин – ровно в десять часов вечера.
Теперь был уточнен план засады и отобраны ее участники. Командир нашей роты выделил в засаду ребят из обоих взводов, в том числи – обоих командиров, и на следующую ночь мы снова выползли на нейтральную полосу.
Ракетчик, как всякий немец, был точен. В темноте он скрылся в воронке. (Мы так и не поняли, почему немец не заметил, что в воронке побывали чужие. Ведь хотя мы и уничтожили свои следы, но внимательный наблюдатель все-таки должен был насторожиться А немец был точен, но, видно, ненаблюдателен.) Ровно через пять минут взлетела первая ракета. Мы начали окружать воронку.
Ко времени ужина разведчики подползли еще ближе к воронке. Делать захват вызвались Близниченко и Супрунов. Двое других, с Юсуповым во главе, обеспечивали операцию. Как только последние искры ракеты, пущенной гитлеровцем перед ужином, поглотились темнотой, в воронку свалились два «гостя». Не успел фашист «пригласить» разведчиков к ужину, как уже полз, подгоняемый автоматом, к нашему переднему краю.
«Ужин» ракетчика затянулся. Через час в стане гитлеровцев начался переполох; ведь ракеты не взлетали. По нашему переднему краю немцы открыли яростный огонь. Но было уже поздно. Ракетчик сидел в штабе дивизии перед майором Боровиковым и давал ему показания.
Позже наша «дивизионка» в передовой статье «Ломай сопротивление врага!» писала: «Если ты разведчик, будь смел и отважен, как прославленные воины Супрунов, Близниченко, Пипчук! Смотри. в оба, детально изучай систему вражеской обороны, своевременно разгадывай замыслы противника».
Читать эти слова нам было приятно. Ведь мы-то знали, что за этим стоит многое – и прежде всего настоящая боевая дружба.
ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Дивизия готовилась к наступлению. Предстояли упорные бои. Немцы, как показал взятый нами обер-лейте-нант, начали оттягивать основные силы с переднего края на заранее укрепленные позиции в район Томаровки – крупного опорного пункта обороны противника.
Новый командир нашей роты разведчиков капитан Неботов и начальник разведки майор Боровиков по карте изучали места предстоящих дальних поисков и наконец приняли решение.
– Вот сюда выйти всей группе, – сказал майор Боровиков, быстро проводя карандашом вдоль дороги. – Здесь устроить засаду.
Это всегда очень просто – «выйти сюда». А до этого самого «сюда», до этой точки на карте, несколько линий окопов, заграждений, минных полей. И, конечно, огонь с обеих. сторон, и враг – хитрый, осторожный и умный. Но как ни странно, об этом думаешь как о само собой разумеющемся, как рабочий думает о сопротивлении материала… Ясно, что для изготовления вещи нужно потрудиться, но как? Вот в чем вопрос. Что нужно, чтобы сделать задуманную вещь?
Разведчикам предстояло ночью перейти оборону и оседлать в тылу немцев дорогу Обоянь – Томаровка. Когда немецкие части начнут отступать, открыть огонь и создать у них панику, видимость окружения.
Чтобы выполнить эту задачу, кажется, предусмотрено было все, вплоть до мелочей. Капитан Неботов не раз выводил разведчиков на местность, подобную той, на которой предстояло действовать. В ходе тренировок каждый разведчик точно узнал свою задачу и место в бою.
Боровикову и Неботову оставалось определить, где перейти линию фронта. Нужно очень точно установить место перехода – от того, с чем встретится группа разведчиков, зависит очень многое. Заметит противник разведчиков – операция сорвана.
– Есть идея, товарищ майор, – наконец сказал капитан Неботов.
– Слушаю.
– А что, если мы используем показания пленного? Ведь обер-лейтенант подробно рассказывал нам о замаскированных «тиграх» и самоходных артиллерийских уста новках, указал их позиции. Он же говорил о вероятном стыке между немецкими частями в лощине, пересекающей нейтральную полосу. А лощина эта уходит в глубь немецкой обороны…
И чем подробнее капитан повторял показания пленного офицера, тем сосредоточеннее становилось лицо начальника разведки.
– Мысль правильная… – решил Боровиков. – На ней и остановимся.
… Августовский вечер выдался тихим. Парило, как перед грозой. Над «нейтралкой», прижимаясь к земле, тянулись длинные, рваные космы черного дыма, в горячем воздухе плыл запах солярки и жженого металла.
В наступающих сумерках уже трудно было различить мелкие ориентиры. Неботов с разведчиками остановился, долго всматривался в поросшую кустарником лощину.
Вдруг издалека с пронзительным свистом пронеслись трассирующие пули. Потом прошипела, словно вспарывая небо, ракета. Озарив окружающее холодным светом, она осветила всю лощину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24