Павел пришел в восторг, когда впервые увидел военный самолет И-16. Тревожила лишь одна мысль: сумеет ли он на нем летать, справится ли?
При первом же испытании Павел потерял ориентировку, развернув машину на 360 градусов. Она оказалась очень чувствительной в управлении. Пришлось доложить инструктору, что «курсант Пологов задание не выполнил». Однако тот не согласился:
– Как то есть не выполнили? Выполнили! Только допустили серьезную оплошность. Идите, продумайте свои ошибки и доложите руководителю полетов.
Павел до вечера не покидал летного поля, пока не получил разрешения на повторный полет. На сей раз все получилось более удачно. Замечаний не было.
А через год Пологов с удовлетворением читал последнюю запись в своей летной книжке:
«К занятиям готовится методически и серьезно. Техника пилотирования на самолете И-16 хорошая. Штурманское дело освоил отлично. В воздухе спокоен, находчив, летает уверенно. Летных происшествий не имеет. Волевые качества развиты. Трудолюбив, инициативен и настойчив. Дисциплинирован. В обращении вежлив, тактичен».
Вывод гласил: «Для самостоятельных полетов на боевом истребителе подготовлен отлично…»
…От воспоминаний Пологова отвлекли звонкие удары станционного колокола. Мимо пропыхтел воинский эшелон.
В тот же вечер Павел отправил из госпиталя домой письмо, которое настрочил еще в вагоне.
А на следующий день ему сделали операцию. Хирург извлек из ступни окровавленный осколок и подарил летчику «на память».
– И танцевать, и летать будете за мое почтение, – ободрял он.
Врач оказался прав. Наступил день, когда у Пологова сняли швы и сестра-хозяйка приняла от него один костыль. Но на этом радостные события не закончились. В обед в палату впорхнула молоденькая медсестра, пряча руки за спиной с необычайно таинственным видом. На ее пухлых губах играла лукавая улыбка.
– Сегодня сразу три счастливчика, – объявила она и передала Павлу письмо. Он взглянул на адрес: знакомый почерк. Вот оно, долгожданное известие от Вали! Из прямоугольного конверта выпали фотография и белые листки. Пологов жадно разглядывал снимок. На него смотрели два дорогих лица: трехлетний Володька сидел на Валиных коленях с медвежонком в руках.
На тетрадном листе карандашом был изображен силуэт Володькиной ручонки с растопыренными пальцами. Надпись, сделанная Валиной рукой внизу: «Папе от сына», умилила Павла.
«Если бы ты видел своего Володьку… – писала жена. – Он все больше и больше становится похожим на тебя. Уже совсем хорошо разговаривает. Я часто показываю ему твою фотокарточку. Он тычет в нее пальцем и говорит: «Мой папа».
Фотография и тетрадный листок пошли по палате.
– Товарищ старший лейтенант, послушайте, – показывая фронтовую газету, обратился к Павлу сосед по койке, – стихотворение Константина Симонова. Прямо, как по заказу, для вас сочинено:
За тридевять земель, в горах Урала,
Твой мальчик спит.
Испытанный судьбой,
Я верю, мы во что бы то ни стало
В конце концов увидимся с тобой.
– Нравится?
Павел кивнул:
– Хорошо!..
– Сколько сыну-то?
– Три годика. В октябре тридцать восьмого родился.!
…Пока фотография ходила по палате, Пологов перечитывал письмо. Валя коротко написала обо всем, что пережила за время разлуки: о бомбежках в пути, о страхе потерять сына и тревоге за его, Павла, судьбу. Сообщила о своем намерении приехать его проведать.
– Жена – блондинка? – приподнялся с подушки капитан-танкист. И сокрушенно добавил:
– Тебе, брат, позавидуешь. А вот о моих – ни весточки. Я б на твоем месте давно попросился долечиваться дома. До Тагила-то рукой подать…
Пологов уже сам подумывал об этом, а после совета капитана решил действовать безотлагательно. Тут же он написал Вале ответ и предупредил, чтобы в госпиталь не приезжала.
А вечером того же дня Павел встретил командира батальона аэродромного обслуживания майора Алексеева. Последний раз они виделись три месяца назад, перед тем как авиаполк покинул Черновицы. Майор остался тогда в городе эвакуировать семьи комсостава.
Алексеев опирался на костыли: из-под халата виднелась только одна нога.
– Пологов? – обрадовался он. – Вот так встреча!
На какой-то миг его глаза вспыхнули, но сразу же погасли. Однополчане горячо пожали друг другу руки.
– Цела? – майор костылем указал на забинтованную ногу Павла. – А меня, видишь, как долбануло… – Он отвернул полу халата. По самое колено нога была ампутирована. – Уже протез заказан. Пойдем ко мне в палату, – позвал он.
Встреча расстроила Павла. Майор рассказал, что его ранило в июле под Фастовом. Снаряд разорвался в пяти шагах от него, и ноги как не было. Больше всего майора удручало, что теперь, он выбыл из боевого строя, и Павел утешал его, как мог. Разговор получился не из веселых.
После этой встречи собственное несчастье казалось Пологову менее тяжелым, чем раньше.
На побывке
…В серой шинели, с вещевым мешком за плечами, опираясь на костыль, Пологов вышел на привокзальную площадь Свердловска. Попутчик-летчик настойчиво приглашал его в гости, но Павел, поблагодарив, отказался.
Хлопьями валил мокрый снег и тотчас таял. Ноги вязли в слякоти. Мимо спешили люди с озабоченными и усталыми лицами. По трамвайному кольцу, трезвоня, пробирались красные вагончики. На остановке Павел спросил, какой номер идет на Уралмаш, и сел в трамвай.
Декабрь сорок первого выдался на редкость суровым. Но люди переносили морозы так же терпеливо, как и все невзгоды войны. Они жадно слушали сводки Совинформбюро, радостно обсуждая сокрушительный удар, нанесенный гитлеровцам под Москвой.
Парад на Красной площади 7 ноября и первый крупный разгром врага окрыляли, удваивали силы, вселяли уверенность в скорой победе…
Как ни приятен был домашний уют, Пологову не терпелось побыстрее пройти медицинскую комиссию и вернуться на фронт. С костылями он уже расстался, однако врачи предписали еще месячный срок лечения «до полного выздоровления». Четыре недели Павел ходил в госпиталь на перевязки.
Новый год Пологов встречал в Нижнем Тагиле, в кругу семьи, куда приехал с Валей и сыном. В краткосрочный отпуск прибыл муж сестры Марии – Иван Варламович, воевавший на флоте. За столом собрались почти все родственники, кроме младшего брата – Юрия. Тот закончил школу танкистов и служил в запасном полку в Челябинске. К празднику прислал домой поздравительное письмо: сетовал, что на фронт пока не отпускают.
Характером Юрий пошел в отца и старших братьев: такой же упрямый, уверенный в себе и боевой. Эти черты, видимо, по наследству передавались из одного поколения Пологовых в другое. Отец, Андрей Иванович, большевик, воевал в гражданскую против Колчака и погиб. Старший брат, Михаил, тоже большевик, в отряде Блюхера сражался с белыми бандами атамана Дутова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
При первом же испытании Павел потерял ориентировку, развернув машину на 360 градусов. Она оказалась очень чувствительной в управлении. Пришлось доложить инструктору, что «курсант Пологов задание не выполнил». Однако тот не согласился:
– Как то есть не выполнили? Выполнили! Только допустили серьезную оплошность. Идите, продумайте свои ошибки и доложите руководителю полетов.
Павел до вечера не покидал летного поля, пока не получил разрешения на повторный полет. На сей раз все получилось более удачно. Замечаний не было.
А через год Пологов с удовлетворением читал последнюю запись в своей летной книжке:
«К занятиям готовится методически и серьезно. Техника пилотирования на самолете И-16 хорошая. Штурманское дело освоил отлично. В воздухе спокоен, находчив, летает уверенно. Летных происшествий не имеет. Волевые качества развиты. Трудолюбив, инициативен и настойчив. Дисциплинирован. В обращении вежлив, тактичен».
Вывод гласил: «Для самостоятельных полетов на боевом истребителе подготовлен отлично…»
…От воспоминаний Пологова отвлекли звонкие удары станционного колокола. Мимо пропыхтел воинский эшелон.
В тот же вечер Павел отправил из госпиталя домой письмо, которое настрочил еще в вагоне.
А на следующий день ему сделали операцию. Хирург извлек из ступни окровавленный осколок и подарил летчику «на память».
– И танцевать, и летать будете за мое почтение, – ободрял он.
Врач оказался прав. Наступил день, когда у Пологова сняли швы и сестра-хозяйка приняла от него один костыль. Но на этом радостные события не закончились. В обед в палату впорхнула молоденькая медсестра, пряча руки за спиной с необычайно таинственным видом. На ее пухлых губах играла лукавая улыбка.
– Сегодня сразу три счастливчика, – объявила она и передала Павлу письмо. Он взглянул на адрес: знакомый почерк. Вот оно, долгожданное известие от Вали! Из прямоугольного конверта выпали фотография и белые листки. Пологов жадно разглядывал снимок. На него смотрели два дорогих лица: трехлетний Володька сидел на Валиных коленях с медвежонком в руках.
На тетрадном листе карандашом был изображен силуэт Володькиной ручонки с растопыренными пальцами. Надпись, сделанная Валиной рукой внизу: «Папе от сына», умилила Павла.
«Если бы ты видел своего Володьку… – писала жена. – Он все больше и больше становится похожим на тебя. Уже совсем хорошо разговаривает. Я часто показываю ему твою фотокарточку. Он тычет в нее пальцем и говорит: «Мой папа».
Фотография и тетрадный листок пошли по палате.
– Товарищ старший лейтенант, послушайте, – показывая фронтовую газету, обратился к Павлу сосед по койке, – стихотворение Константина Симонова. Прямо, как по заказу, для вас сочинено:
За тридевять земель, в горах Урала,
Твой мальчик спит.
Испытанный судьбой,
Я верю, мы во что бы то ни стало
В конце концов увидимся с тобой.
– Нравится?
Павел кивнул:
– Хорошо!..
– Сколько сыну-то?
– Три годика. В октябре тридцать восьмого родился.!
…Пока фотография ходила по палате, Пологов перечитывал письмо. Валя коротко написала обо всем, что пережила за время разлуки: о бомбежках в пути, о страхе потерять сына и тревоге за его, Павла, судьбу. Сообщила о своем намерении приехать его проведать.
– Жена – блондинка? – приподнялся с подушки капитан-танкист. И сокрушенно добавил:
– Тебе, брат, позавидуешь. А вот о моих – ни весточки. Я б на твоем месте давно попросился долечиваться дома. До Тагила-то рукой подать…
Пологов уже сам подумывал об этом, а после совета капитана решил действовать безотлагательно. Тут же он написал Вале ответ и предупредил, чтобы в госпиталь не приезжала.
А вечером того же дня Павел встретил командира батальона аэродромного обслуживания майора Алексеева. Последний раз они виделись три месяца назад, перед тем как авиаполк покинул Черновицы. Майор остался тогда в городе эвакуировать семьи комсостава.
Алексеев опирался на костыли: из-под халата виднелась только одна нога.
– Пологов? – обрадовался он. – Вот так встреча!
На какой-то миг его глаза вспыхнули, но сразу же погасли. Однополчане горячо пожали друг другу руки.
– Цела? – майор костылем указал на забинтованную ногу Павла. – А меня, видишь, как долбануло… – Он отвернул полу халата. По самое колено нога была ампутирована. – Уже протез заказан. Пойдем ко мне в палату, – позвал он.
Встреча расстроила Павла. Майор рассказал, что его ранило в июле под Фастовом. Снаряд разорвался в пяти шагах от него, и ноги как не было. Больше всего майора удручало, что теперь, он выбыл из боевого строя, и Павел утешал его, как мог. Разговор получился не из веселых.
После этой встречи собственное несчастье казалось Пологову менее тяжелым, чем раньше.
На побывке
…В серой шинели, с вещевым мешком за плечами, опираясь на костыль, Пологов вышел на привокзальную площадь Свердловска. Попутчик-летчик настойчиво приглашал его в гости, но Павел, поблагодарив, отказался.
Хлопьями валил мокрый снег и тотчас таял. Ноги вязли в слякоти. Мимо спешили люди с озабоченными и усталыми лицами. По трамвайному кольцу, трезвоня, пробирались красные вагончики. На остановке Павел спросил, какой номер идет на Уралмаш, и сел в трамвай.
Декабрь сорок первого выдался на редкость суровым. Но люди переносили морозы так же терпеливо, как и все невзгоды войны. Они жадно слушали сводки Совинформбюро, радостно обсуждая сокрушительный удар, нанесенный гитлеровцам под Москвой.
Парад на Красной площади 7 ноября и первый крупный разгром врага окрыляли, удваивали силы, вселяли уверенность в скорой победе…
Как ни приятен был домашний уют, Пологову не терпелось побыстрее пройти медицинскую комиссию и вернуться на фронт. С костылями он уже расстался, однако врачи предписали еще месячный срок лечения «до полного выздоровления». Четыре недели Павел ходил в госпиталь на перевязки.
Новый год Пологов встречал в Нижнем Тагиле, в кругу семьи, куда приехал с Валей и сыном. В краткосрочный отпуск прибыл муж сестры Марии – Иван Варламович, воевавший на флоте. За столом собрались почти все родственники, кроме младшего брата – Юрия. Тот закончил школу танкистов и служил в запасном полку в Челябинске. К празднику прислал домой поздравительное письмо: сетовал, что на фронт пока не отпускают.
Характером Юрий пошел в отца и старших братьев: такой же упрямый, уверенный в себе и боевой. Эти черты, видимо, по наследству передавались из одного поколения Пологовых в другое. Отец, Андрей Иванович, большевик, воевал в гражданскую против Колчака и погиб. Старший брат, Михаил, тоже большевик, в отряде Блюхера сражался с белыми бандами атамана Дутова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50