Когда поезд не спеша допыхтел наконец до Брэдфорда, Эмма выпорхнула из вагона, добежала до почты и с такой быстротой вернулась на вокзал, что успела вскочить на обратный поезд до Лидса.
Отправив письмо, Эмма почувствовала облегчение. Теперь еще месяц она сможет не писать отцу, и у нее будет достаточно времени, чтобы сочинить для него еще какую-нибудь новую историю. И хотя лживость была противна ее характеру, Эмма знала, что вплоть до рождения ребенка ей придется пользоваться разными уловками, чтобы не волновать отца. Он все равно будет тревожиться за нее, но не так сильно, как если бы она сохраняла полное молчание. Она должна будет и дальше регулярно подавать ему весточки о себе, и тогда, возможно, отец не станет пытаться отыскать ее. Да он и не знает, где ее искать. Отец верит, что она в Брэдфорде, а там могут быть сотни миссис Смит. Как всегда, думая об отце, Эмма ощутила острое чувство вины.
Путешествие в Брэдфорд и обратно заняло несколько часов, и, сходя с поезда на городском вокзале в Лидсе, Эмма почувствовала голодные спазмы в желудке. Чувство голода было таким сильным, что у нее даже закружилась голова. Она направилась прямо на рынок, где купила большую порцию мидий, буквально плавающих в уксусе и перце, утолив проснувшуюся у нее с запозданием тягу к чему-нибудь остренькому. Проглотив мидии, она перешла к прилавку пирожника и раскошелилась на только что испеченный мясной пирог, пышущий жаром, источающий чудесный аромат, нежный и пышный. Самозабвенно поглощая его на ходу, Эмма совершила беглый обход рынка и направилась к центру города. Субботними вечерами она имела обыкновение бродить по главным улицам Лидса, разглядывая витрины и запоминая выкладку товаров. Она зашла в несколько шикарных магазинов полюбоваться интерьером и посмотреть, что покупают люди. Как всегда, заходя в магазин, она ощутила внутреннюю дрожь. Ей нравились суета, яркие краски, множество искусно выставленных товаров, щелканье кассовых аппаратов, ухоженные лица элегантных покупательниц. Она была просто не в силах ждать, когда у нее появится собственный магазин. „Нет, не магазин, а магазины”, - поправила она себя, рассматривая коллекцию зимних шляп, ни одна из которых, кстати, не пришлась ей по вкусу. Не понравилось Эмме и то, как они были выставлены.
Пробродив несколько часов, Эмма решила, что ей пора домой. Ее ждала штопка и другие неотложные дела, уставшие ноги горели. Едва она вошла в парадную дверь, как перед ней выросла миссис Дэниел, появившаяся из-за поворота узкого, плохо освещенного коридора, ведущего в заднюю кухню. Ее острые глазки насмешливо блеснули, когда она воскликнула:
- А вас спрашивал какой-то джентльмен!
Эмма окаменела, сердце ее бешено забилось. Отец? Уинстон? Боже, им удалось ее отыскать? „Не глупи, - успокоила она себя, - скорее всего, это Дэвид Каллински. Он уже был здесь однажды, когда принес послание ей от своей матери. Тогда миссис Дэниел не было дома, и она его не видела. Да, должно быть, это приходил Дэвид,” - решила Эмма и как можно более спокойно спросила:
- О, это правда? Он не назвал себя, миссис Дэниел?
- Нет, но он оставил вот это. - Миссис Дэниел извлекла конверт из кармана передника.
- Спасибо. - И Эмма решительно шагнула на лестницу.
- А вы разве не собираетесь вскрыть его? - спросила миссис Дэниел. Ее откровенное разочарование позабавило Эмму.
- Ну конечно, собираюсь, - холодно улыбнувшись, ответила та. Она грациозно склонила голову в сторону домовладелицы. - Пожалуйста, извините меня, миссис Дэниел.
Не удостоив ее еще одним поклоном, Эмма вспорхнула вверх по лестнице. Сердце ее рвалось из груди. Она сразу узнала почерк Блэки, но, естественно, не собиралась доставлять миссис Дэниел удовольствия наблюдать ее смущение при получении письма от мужчины, который определенно не был ее „мужем Уинстоном, моряком славного Королевского флота”, о котором было столько переговорено.
Уже у себя в комнате Эмма дрожащими пальцами вскрыла конверт и сразу увидела подпись. Да, это был Блэки, и он ждал ее сегодня в пять в „Грязной утке”. Эмма бросилась на кровать, уткнувшись лицом в подушку, и закрыла глаза. Счастье и чувство облегчения переполняли ее.
Точно в четыре, как только пробили старинные часы в холле, Эмма спустилась по лестнице и выскользнула из дома, пока миссис Дэниел не успела перехватить ее с вопросами и своим несносным любопытством. Внешне Эмма выглядела спокойной, ко внутри у нее все замирало при мысли о том, что она вновь увидит Блэки О'Нила. Как же она по нему соскучилась! Только сейчас Эмма по-настоящему поняла, насколько дисциплинированность и умение контролировать себя были нужны ей, чтобы не впасть в отчаяние от своего полного одиночества здесь, в Лидсе, и она гордилась тем, что научилась управлять своими чувствами.
Эмма так решительно шагала к своей цели и была столь погружена в свои мысли, что не обращала внимания на мужчин и женщин, провожавших ее взглядами, пока она шла по тротуару в сторону Йорк-роуд, где находился паб „Грязная утка”. Она нарядилась в тщательно отремонтированный ею серый шерстяной костюм, простой и элегантный. Длинная, прямая до колен и слегка расклешенная книзу юбка. Облегающий жакет с закругленными плечами и узкими лацканами. Костюму было уже почти пять лет, и он уже вышел из моды в Лондоне, но не в Лидсе. Главное - костюм выглядел дорогим. Под жакет Эмма надела голубую шелковую блузку, давно выброшенную Оливией Уэйнрайт, с выглядывавшими из-под жакета белыми кружевными воротничком и манжетами. На лацкан Эмма приколола подаренную ей Блэки зеленую стеклянную брошку, которая была ее единственным украшением, не считая простого серебряного материнского кольца, которое Эмма носила на среднем пальце левой руки. Ее туалет довершали белые вышитые перчатки и черная кожаная сумочка-ридикюль с жесткой черепаховой окантовкой.
Эмма была на пятом месяце беременности. Она чувствовала, что ее грудь и бедра слегка располнели, но постороннему взгляду ее состояние пока еще было не заметно. Костюм плотно облегал ее гибкую фигуру, подчеркивая ее природную грацию. Ее великолепные волосы, отливающие золотом в лучах пополуденного солнца, были зачесаны наверх и собраны в сложное сооружение на макушке. Эмма сегодня соорудила из своих глянцевых локонов новую прическу, которая не только делала ее выше собственных ста шестидесяти пяти сантиметров, ко и придавала всему ее облику удивительную воздушность. Она не шла, а словно летела на крыльях. Эмма чувствовала себя так, как будто она заново родилась на свет, и ее радостное настроение было заметно даже прохожим.
Когда до места встречи осталось совсем немного, Эмма замедлила шаг: ей не хотелось прийти в паб раньше Блэки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Отправив письмо, Эмма почувствовала облегчение. Теперь еще месяц она сможет не писать отцу, и у нее будет достаточно времени, чтобы сочинить для него еще какую-нибудь новую историю. И хотя лживость была противна ее характеру, Эмма знала, что вплоть до рождения ребенка ей придется пользоваться разными уловками, чтобы не волновать отца. Он все равно будет тревожиться за нее, но не так сильно, как если бы она сохраняла полное молчание. Она должна будет и дальше регулярно подавать ему весточки о себе, и тогда, возможно, отец не станет пытаться отыскать ее. Да он и не знает, где ее искать. Отец верит, что она в Брэдфорде, а там могут быть сотни миссис Смит. Как всегда, думая об отце, Эмма ощутила острое чувство вины.
Путешествие в Брэдфорд и обратно заняло несколько часов, и, сходя с поезда на городском вокзале в Лидсе, Эмма почувствовала голодные спазмы в желудке. Чувство голода было таким сильным, что у нее даже закружилась голова. Она направилась прямо на рынок, где купила большую порцию мидий, буквально плавающих в уксусе и перце, утолив проснувшуюся у нее с запозданием тягу к чему-нибудь остренькому. Проглотив мидии, она перешла к прилавку пирожника и раскошелилась на только что испеченный мясной пирог, пышущий жаром, источающий чудесный аромат, нежный и пышный. Самозабвенно поглощая его на ходу, Эмма совершила беглый обход рынка и направилась к центру города. Субботними вечерами она имела обыкновение бродить по главным улицам Лидса, разглядывая витрины и запоминая выкладку товаров. Она зашла в несколько шикарных магазинов полюбоваться интерьером и посмотреть, что покупают люди. Как всегда, заходя в магазин, она ощутила внутреннюю дрожь. Ей нравились суета, яркие краски, множество искусно выставленных товаров, щелканье кассовых аппаратов, ухоженные лица элегантных покупательниц. Она была просто не в силах ждать, когда у нее появится собственный магазин. „Нет, не магазин, а магазины”, - поправила она себя, рассматривая коллекцию зимних шляп, ни одна из которых, кстати, не пришлась ей по вкусу. Не понравилось Эмме и то, как они были выставлены.
Пробродив несколько часов, Эмма решила, что ей пора домой. Ее ждала штопка и другие неотложные дела, уставшие ноги горели. Едва она вошла в парадную дверь, как перед ней выросла миссис Дэниел, появившаяся из-за поворота узкого, плохо освещенного коридора, ведущего в заднюю кухню. Ее острые глазки насмешливо блеснули, когда она воскликнула:
- А вас спрашивал какой-то джентльмен!
Эмма окаменела, сердце ее бешено забилось. Отец? Уинстон? Боже, им удалось ее отыскать? „Не глупи, - успокоила она себя, - скорее всего, это Дэвид Каллински. Он уже был здесь однажды, когда принес послание ей от своей матери. Тогда миссис Дэниел не было дома, и она его не видела. Да, должно быть, это приходил Дэвид,” - решила Эмма и как можно более спокойно спросила:
- О, это правда? Он не назвал себя, миссис Дэниел?
- Нет, но он оставил вот это. - Миссис Дэниел извлекла конверт из кармана передника.
- Спасибо. - И Эмма решительно шагнула на лестницу.
- А вы разве не собираетесь вскрыть его? - спросила миссис Дэниел. Ее откровенное разочарование позабавило Эмму.
- Ну конечно, собираюсь, - холодно улыбнувшись, ответила та. Она грациозно склонила голову в сторону домовладелицы. - Пожалуйста, извините меня, миссис Дэниел.
Не удостоив ее еще одним поклоном, Эмма вспорхнула вверх по лестнице. Сердце ее рвалось из груди. Она сразу узнала почерк Блэки, но, естественно, не собиралась доставлять миссис Дэниел удовольствия наблюдать ее смущение при получении письма от мужчины, который определенно не был ее „мужем Уинстоном, моряком славного Королевского флота”, о котором было столько переговорено.
Уже у себя в комнате Эмма дрожащими пальцами вскрыла конверт и сразу увидела подпись. Да, это был Блэки, и он ждал ее сегодня в пять в „Грязной утке”. Эмма бросилась на кровать, уткнувшись лицом в подушку, и закрыла глаза. Счастье и чувство облегчения переполняли ее.
Точно в четыре, как только пробили старинные часы в холле, Эмма спустилась по лестнице и выскользнула из дома, пока миссис Дэниел не успела перехватить ее с вопросами и своим несносным любопытством. Внешне Эмма выглядела спокойной, ко внутри у нее все замирало при мысли о том, что она вновь увидит Блэки О'Нила. Как же она по нему соскучилась! Только сейчас Эмма по-настоящему поняла, насколько дисциплинированность и умение контролировать себя были нужны ей, чтобы не впасть в отчаяние от своего полного одиночества здесь, в Лидсе, и она гордилась тем, что научилась управлять своими чувствами.
Эмма так решительно шагала к своей цели и была столь погружена в свои мысли, что не обращала внимания на мужчин и женщин, провожавших ее взглядами, пока она шла по тротуару в сторону Йорк-роуд, где находился паб „Грязная утка”. Она нарядилась в тщательно отремонтированный ею серый шерстяной костюм, простой и элегантный. Длинная, прямая до колен и слегка расклешенная книзу юбка. Облегающий жакет с закругленными плечами и узкими лацканами. Костюму было уже почти пять лет, и он уже вышел из моды в Лондоне, но не в Лидсе. Главное - костюм выглядел дорогим. Под жакет Эмма надела голубую шелковую блузку, давно выброшенную Оливией Уэйнрайт, с выглядывавшими из-под жакета белыми кружевными воротничком и манжетами. На лацкан Эмма приколола подаренную ей Блэки зеленую стеклянную брошку, которая была ее единственным украшением, не считая простого серебряного материнского кольца, которое Эмма носила на среднем пальце левой руки. Ее туалет довершали белые вышитые перчатки и черная кожаная сумочка-ридикюль с жесткой черепаховой окантовкой.
Эмма была на пятом месяце беременности. Она чувствовала, что ее грудь и бедра слегка располнели, но постороннему взгляду ее состояние пока еще было не заметно. Костюм плотно облегал ее гибкую фигуру, подчеркивая ее природную грацию. Ее великолепные волосы, отливающие золотом в лучах пополуденного солнца, были зачесаны наверх и собраны в сложное сооружение на макушке. Эмма сегодня соорудила из своих глянцевых локонов новую прическу, которая не только делала ее выше собственных ста шестидесяти пяти сантиметров, ко и придавала всему ее облику удивительную воздушность. Она не шла, а словно летела на крыльях. Эмма чувствовала себя так, как будто она заново родилась на свет, и ее радостное настроение было заметно даже прохожим.
Когда до места встречи осталось совсем немного, Эмма замедлила шаг: ей не хотелось прийти в паб раньше Блэки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149