Как будто перепутались времена года; но именно такой виделась Эгути эта дорога. Выйдя из бамбуковой рощи, они пошли вверх по ручью, чистому и прозрачному, и, наконец, вышли к шумящему водопаду, от которого во все стороны летели искрящиеся на солнце брызги, а посреди брызг стояла нагая девушка. На самом деле ничего подобного не было, но старому Эгути с некоторых пор стало казаться, что все было именно так. Иногда, глядя на красивые сосны, растущие на холмах в окрестностях Киото, Эгути вспоминал эту девушку. Но никогда еще его воспоминания о ней не были такими яркими, как этой ночью. Должно быть, причиной тому молодость спящей рядом с ним девушки.
Сон окончательно покинул старого Эгути, и он даже не пытался заснуть. Не было у него и желания вспоминать других женщин, кроме той, что любовалась маленькими радугами. Не хотелось ему и трогать спящую девушку или разглядывать ее тело. Он лег на живот и снова раскрыл вынутый из-под подушки пакетик. Женщина сказала, что в пакетике снотворное, но что это за снотворное? Такое же, каким усыпили девушку? Эгути заколебался, положил в рот только одну таблетку и запил ее большим количеством воды. Он иногда пил вино, чтобы лучше спать, снотворного же обычно не принимал и, видимо, поэтому быстро заснул. И привиделся ему сон. Как будто обнимает его женщина, но у нее почему-то четыре ноги и всеми четырьмя она обвила его. Впрочем, руки у нее тоже были. Эгути наполовину проснулся, но, размышляя о том, что четыре ноги – довольно странное явление, не чувствовал страха и даже нашел, что это гораздо более соблазнительно, чем две ноги. У него возникла неясная мысль, что такие сновидения вызывает выпитое им лекарство. Девушка во сне повернулась к нему спиной и прижалась ягодицами. Эгути огорчился, что голова девушки теперь отодвинулась от него; в сладостном полусне он стал перебирать длинные, рассыпавшиеся по постели волосы девушки, как бы расчесывая их пальцами, и снова уснул.
Его второй сон был просто жутким. В палате какой-то больницы его дочь родила урода. Проснувшись, Эгути не мог вспомнить, в чем заключалось это уродство. Вероятно, он не мог вспомнить, потому что не очень хотел. Во всяком случае это было что-то ужасное. Новорожденного сразу забрали от матери. Однако она, укрывшись за белой занавеской в родильной палате, стала разрезать ребенка на части. Чтобы выбросить. Рядом с ней стоял в белом халате знакомый Эгути врач. Эгути тоже стоял рядом и смотрел.
И здесь, раздираемый кошмаром, он окончательно проснулся. Его поразили алые бархатные шторы, висевшие со всех четырех сторон. Обхватив голову руками, он потер лоб. Что за кошмарные сны! Неужели в снотворном, которое дают в этом доме, кроется какой-то злой дух. Впрочем, он ведь пришел сюда в поисках извращенного наслаждения, вот и видит соответствующие сны. Старый Эгути не знал, которая из трех его дочерей ему приснилась, он даже не думал об этом. Все три родили нормальных, здоровых детей.
Если бы Эгути мог сейчас встать и уйти, он бы так и поступил. Но он проглотил еще одну оставшуюся под подушкой таблетку снотворного, чтобы заснуть покрепче. Почувствовал, как холодная вода потекла по пищеводу. Спящая девушка по-прежнему лежала спиной к нему. Не исключено, что через некоторое время она родит на свет какого-нибудь тупого или безобразного ребенка; при этой мысли старый Эгути дотронулся рукой до ее хрупкого плеча.
– Повернись ко мне.– И девушка, как будто услышав его, повернулась. Неожиданно она положила руку ему на грудь и прижалась к нему ногами, дрожащими как от холода. Ей, такой теплой, не могло быть холодно. То ли губами, то ли носом она издала стон.
– Тебе тоже снится что-то страшное?..– Эгути быстро погрузился в глубокий сон.
ГЛАВА 2
Эгути не думал, что когда-нибудь снова посетит дом «спящих красавиц». По крайней мере, у него не было такого намерения, когда он пришел туда первый раз. И когда утром, проснувшись, возвращался домой.
Лишь полмесяца спустя Эгути позвонил и спросил, нельзя ли ему прийти сегодня вечером. Ответивший ему голос принадлежал, должно быть, той самой сорокалетней женщине, но по телефону он звучал холодным шепотом, доносившимся из безмолвной пустоты.
– Если вы выйдете прямо сейчас, как говорите, то когда примерно будете здесь?
– Ну, думаю, чуть позже девяти.
– Нет, это слишком рано. Девушка еще не пришла, а если бы и пришла, то не успела бы заснуть…
Пораженный, Эгути молчал.
– Около одиннадцати она уже будет спать, так что прошу вас, приходите к этому часу. – Хотя женщина говорила спокойно и неторопливо, сердце Эгути забилось быстрее.
– Хорошо, я приеду в это время,– в горле у него пересохло.
Эгути хотелось спросить – как бы в шутку, – нельзя ли сделать так, чтобы девочка не спала, чтобы он мог увидеть ее до того, как она заснет, но слова застряли у него в горле, когда он вспомнил о тайных законах этого дома. А поскольку законы эти весьма сомнительны, то и соблюдаться должны неукоснительно. Если их нарушить хоть один раз, дом этот превратится в обычный публичный дом. И тогда угаснут и печальные желания старых мужчин., и их зачарованные сны. Для самого Эгути полной неожиданностью явилось то, как, словно от жарких чар, внезапно затрепетало его сердце, когда по телефону сообщили, что в девять часов слишком рано, девушка еще не спит, а усыпят ее лишь к одиннадцати. Такое чувство испытывает человек, оказавшийся за гранью обыденной жизни. И все это оттого, что девушка спит и ни за что не проснется.
Через полмесяца, неожиданно для самого себя, Эгути решил снова посетить этот дом; он не задумывался, много это или мало, и не пытался преодолеть искушение. У него не было никакого желания уподобляться другим посетителям этого дома, да он еще и не был так стар, как они. Однако первая ночь, проведенная здесь, не оставила у него неприятных воспоминаний. Несмотря на то что Эгути сознавал аморальность происходящего, у него появилось чувство, что никогда еще за свои шестьдесят семь лет он не испытывал к женщине такого чистого чувства, как в ту ночь. Такое ощущение возникло у него утром, когда он проснулся. Видимо, под действием снотворного он проспал дольше обычного, до восьми часов. Эгути лежал, не касаясь своим телом тела спящей девушки. Он наслаждался молодым теплом и легким запахом ее тела. Пробуждение было сладостным.
Девушка спала лицом к нему. Голова ее была немного выдвинута вперед, отчего на длинной свежей шее, под подбородком, появилась едва заметная жилка. Длинные волосы рассыпались по всей подушке. Старый Эгути отвел взгляд от красиво очерченных губ спящей и, вглядываясь в еe брови и ресницы, подумал, что она, вне всякого сомнения, еще невинна. Старчески дальнозоркие глаза Эгути не могли различить в отдельности каждую ресничку и каждый волосок в ее бровях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Сон окончательно покинул старого Эгути, и он даже не пытался заснуть. Не было у него и желания вспоминать других женщин, кроме той, что любовалась маленькими радугами. Не хотелось ему и трогать спящую девушку или разглядывать ее тело. Он лег на живот и снова раскрыл вынутый из-под подушки пакетик. Женщина сказала, что в пакетике снотворное, но что это за снотворное? Такое же, каким усыпили девушку? Эгути заколебался, положил в рот только одну таблетку и запил ее большим количеством воды. Он иногда пил вино, чтобы лучше спать, снотворного же обычно не принимал и, видимо, поэтому быстро заснул. И привиделся ему сон. Как будто обнимает его женщина, но у нее почему-то четыре ноги и всеми четырьмя она обвила его. Впрочем, руки у нее тоже были. Эгути наполовину проснулся, но, размышляя о том, что четыре ноги – довольно странное явление, не чувствовал страха и даже нашел, что это гораздо более соблазнительно, чем две ноги. У него возникла неясная мысль, что такие сновидения вызывает выпитое им лекарство. Девушка во сне повернулась к нему спиной и прижалась ягодицами. Эгути огорчился, что голова девушки теперь отодвинулась от него; в сладостном полусне он стал перебирать длинные, рассыпавшиеся по постели волосы девушки, как бы расчесывая их пальцами, и снова уснул.
Его второй сон был просто жутким. В палате какой-то больницы его дочь родила урода. Проснувшись, Эгути не мог вспомнить, в чем заключалось это уродство. Вероятно, он не мог вспомнить, потому что не очень хотел. Во всяком случае это было что-то ужасное. Новорожденного сразу забрали от матери. Однако она, укрывшись за белой занавеской в родильной палате, стала разрезать ребенка на части. Чтобы выбросить. Рядом с ней стоял в белом халате знакомый Эгути врач. Эгути тоже стоял рядом и смотрел.
И здесь, раздираемый кошмаром, он окончательно проснулся. Его поразили алые бархатные шторы, висевшие со всех четырех сторон. Обхватив голову руками, он потер лоб. Что за кошмарные сны! Неужели в снотворном, которое дают в этом доме, кроется какой-то злой дух. Впрочем, он ведь пришел сюда в поисках извращенного наслаждения, вот и видит соответствующие сны. Старый Эгути не знал, которая из трех его дочерей ему приснилась, он даже не думал об этом. Все три родили нормальных, здоровых детей.
Если бы Эгути мог сейчас встать и уйти, он бы так и поступил. Но он проглотил еще одну оставшуюся под подушкой таблетку снотворного, чтобы заснуть покрепче. Почувствовал, как холодная вода потекла по пищеводу. Спящая девушка по-прежнему лежала спиной к нему. Не исключено, что через некоторое время она родит на свет какого-нибудь тупого или безобразного ребенка; при этой мысли старый Эгути дотронулся рукой до ее хрупкого плеча.
– Повернись ко мне.– И девушка, как будто услышав его, повернулась. Неожиданно она положила руку ему на грудь и прижалась к нему ногами, дрожащими как от холода. Ей, такой теплой, не могло быть холодно. То ли губами, то ли носом она издала стон.
– Тебе тоже снится что-то страшное?..– Эгути быстро погрузился в глубокий сон.
ГЛАВА 2
Эгути не думал, что когда-нибудь снова посетит дом «спящих красавиц». По крайней мере, у него не было такого намерения, когда он пришел туда первый раз. И когда утром, проснувшись, возвращался домой.
Лишь полмесяца спустя Эгути позвонил и спросил, нельзя ли ему прийти сегодня вечером. Ответивший ему голос принадлежал, должно быть, той самой сорокалетней женщине, но по телефону он звучал холодным шепотом, доносившимся из безмолвной пустоты.
– Если вы выйдете прямо сейчас, как говорите, то когда примерно будете здесь?
– Ну, думаю, чуть позже девяти.
– Нет, это слишком рано. Девушка еще не пришла, а если бы и пришла, то не успела бы заснуть…
Пораженный, Эгути молчал.
– Около одиннадцати она уже будет спать, так что прошу вас, приходите к этому часу. – Хотя женщина говорила спокойно и неторопливо, сердце Эгути забилось быстрее.
– Хорошо, я приеду в это время,– в горле у него пересохло.
Эгути хотелось спросить – как бы в шутку, – нельзя ли сделать так, чтобы девочка не спала, чтобы он мог увидеть ее до того, как она заснет, но слова застряли у него в горле, когда он вспомнил о тайных законах этого дома. А поскольку законы эти весьма сомнительны, то и соблюдаться должны неукоснительно. Если их нарушить хоть один раз, дом этот превратится в обычный публичный дом. И тогда угаснут и печальные желания старых мужчин., и их зачарованные сны. Для самого Эгути полной неожиданностью явилось то, как, словно от жарких чар, внезапно затрепетало его сердце, когда по телефону сообщили, что в девять часов слишком рано, девушка еще не спит, а усыпят ее лишь к одиннадцати. Такое чувство испытывает человек, оказавшийся за гранью обыденной жизни. И все это оттого, что девушка спит и ни за что не проснется.
Через полмесяца, неожиданно для самого себя, Эгути решил снова посетить этот дом; он не задумывался, много это или мало, и не пытался преодолеть искушение. У него не было никакого желания уподобляться другим посетителям этого дома, да он еще и не был так стар, как они. Однако первая ночь, проведенная здесь, не оставила у него неприятных воспоминаний. Несмотря на то что Эгути сознавал аморальность происходящего, у него появилось чувство, что никогда еще за свои шестьдесят семь лет он не испытывал к женщине такого чистого чувства, как в ту ночь. Такое ощущение возникло у него утром, когда он проснулся. Видимо, под действием снотворного он проспал дольше обычного, до восьми часов. Эгути лежал, не касаясь своим телом тела спящей девушки. Он наслаждался молодым теплом и легким запахом ее тела. Пробуждение было сладостным.
Девушка спала лицом к нему. Голова ее была немного выдвинута вперед, отчего на длинной свежей шее, под подбородком, появилась едва заметная жилка. Длинные волосы рассыпались по всей подушке. Старый Эгути отвел взгляд от красиво очерченных губ спящей и, вглядываясь в еe брови и ресницы, подумал, что она, вне всякого сомнения, еще невинна. Старчески дальнозоркие глаза Эгути не могли различить в отдельности каждую ресничку и каждый волосок в ее бровях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23