– Но это неподходящая жизнь для ребенка. – Поппи с грохотом и неестественной силой брякнул стакан о стол. – Жить в большом городе, в котором полно бетона и шума. Это вообще не жизнь.
– Многие дети в Нью-Йорке вырастают счастливыми. Они хорошо приспособлены к жизни. – Поппи хмыкнул, и Фрэнсин почувствовала, что в ней нарастает злость. – Не осложняй все это, мне и без того трудно. Я не могу остаться здесь. Я не смогу быть здесь счастливой.
Поппи безмолвствовал. Как тысячу раз в моем детстве, горько усмехнулась про себя Фрэнсин. Молчание это нарастало, расширялось, все пространство заполнилось разочарованием старика. Разочарованием. Но не любовью.
Раньше всегда Фрэнсин стоически переносила это молчание, смирившись с фактом, что он никогда не полюбит ее, что она даже не сможет понравиться ему. Но на сей раз его угнетающее молчание взбесило ее.
– Я знаю, ты не хочешь, чтобы я оставалась здесь, – сказала она нетвердым от сдавленных рыданий голосом. – И меня удивляет, что ты как-то умудрился полюбить Грэтхен, хотя никогда не любил меня.
– Ты не знаешь, что я чувствую, и даже не пытайся догадаться! – воскликнул он.
– А мне и не приходится догадываться, – сказала Фрэнсин, и голос ее зазвучал громко, словно каскад прежних обид и горечи. – Я пережила это. Я жила с твоим молчанием и твоей холодностью. Я жила каждый день, понимая, что ты не хочешь, чтобы я была здесь, но мне больше некуда было идти, и никому больше я была не нужна.
Слезы заструились у нее по щекам, вызванные всеми этими детскими чувствами, которые вдруг выплыли на поверхность.
– Фрэнсин…
Она подняла руку, не желая ничего слышать. Все утешительные слова, что он ей скажет, будут ложью. По крайней мере, до этого момента он никогда не прибегал к лжи.
– Мы с Грэтхен уезжаем завтра утром, и, что бы ты ни сказал, это не изменит ничего.
Не дождавшись от него ответа, она вихрем вылетела из кухни и с шумом захлопнула за собой стеклянную дверь. А сама побежала на кукурузное поле.
Лишь оказавшись под прикрытием высоких стеблей кукурузы, она бросилась на землю. Ее сотрясали долго сдерживаемые рыдания. Все слезы, не пролитые в детстве, теперь вырвались наружу. В первый раз в жизни она оплакивала своих родителей, которые ушли от нее, погибнув в ужасной автокатастрофе. Она плакала о той маленькой девочке, которая отчаянно нуждалась в любви этого старика. Но он ничего не мог ей дать. Она плакала и о своей нынешней жизни. Придя наконец к своей мечте, к Трэвису, она надеялась, что станет частью его жизни. Но все оказалось слишком поздно… слишком поздно для них обоих.
Впервые она почувствовала себя опустошенной. Раньше всегда ее поддерживали мечты, но теперь и они ушли. Как ушел Трэвис.
Она не знала, сколько времени просидела так на поле, спрятавшись в высоких зарослях кукурузы и переживая заново все прежние обиды и нынешнюю боль.
Наконец она вытерла последние слезы и нашла в себе силы подняться. Больше не буду плакать. Я потратила уже достаточно слез на то, что невозможно изменить. Пора двигаться вперед. Пришло время упаковывать вещи и готовиться к отъезду.
Она выпрямилась и побрела назад. Уже почти подойдя к дому, увидела на заднем крыльце Грэтхен, одетую в пижамку.
– Мамочка… что-то неладное с Поппи! – закричала девчушка. – Он спит на кухонном полу и не просыпается!
Страх пронзил Фрэнсин, она внезапно вспомнила, как Поппи тер себе грудь. На какой-то миг она почувствовала, будто сердце у нее остановилось.
– О, нет! – задохнулась она и бросилась к задней двери.
Она ворвалась на кухню и мгновенно увидела Поппи. Растянувшись на полу, он лежал не шелохнувшись. Лицо его напоминало серое тесто.
– Поппи! – закричала она и упала на колени рядом с ним.
– Мамочка! – тоненьким от страха голоском пролепетала Грэтхен.
– Все будет хорошо, милая, – быстро сказала Фрэнсин, расстегивая рубашку Поппи и перевернув его так, чтобы можно было оказать помощь. – Мне надо, чтобы ты была большой девочкой и позвала дядю Трэвиса. Скажи ему, что с Поппи плохо и что ему нужно сейчас же прийти.
Грэтхен подбежала к телефону и подняла трубку. Фрэнсин сказала ей номер, и она аккуратно набрала. А пока Грэтхен говорила с Трэвисом, Фрэнсин начала делать старику искусственное дыхание, моля Бога, чтобы ее ссора с Поппи не убила его.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
– Сьюзи едет к Грэтхен, – сказал Трэвис, сидя рядом с Фрэнсин в приемном покое больницы.
Фрэнсин отсутствующе кивнула и перевела взгляд на дочь.
Прошедший час был настоящим кошмаром. К тому времени, как в дом приехал Трэвис, Поппи уже дышал, но все еще был без сознания. Они отнесли его в машину, уложили на заднее сиденье, а потом помчались в ближайшую больницу.
Через несколько минут после приезда в больницу Поппи увезли на каталке, а их отправили ждать… ждать… и ждать.
– Почему никто не выйдет сюда и не скажет, что там происходит? – спросила Фрэнсин. Она встала. Ей было слишком неспокойно, чтобы просто сидеть на месте. – Почему они так долго там возятся?
– Я уверен, что кто-нибудь выйдет и скажет нам, как только у них будет что сказать, – ответил Трэвис, взад-вперед расхаживая по приемной.
– Мамочка! – Грэтхен закрыла книжку и встала с пола. – С Поппи все будет хорошо?
Фрэнсин взяла на руки дочурку, которая, как обезьянка, тут же обвила ножками талию матери.
– Я уверена, что с Поппи все будет хорошо, – как можно более твердым голосом проговорила Фрэнсин, моля Бога, чтобы слова ее оказались правдой.
Грэтхен довольно кивнула и слезла с рук Фрэнсин. Потом подняла с пола книжку и подошла к Трэвису.
– Ты мне почитаешь? – спросила она.
– Конечно. – Трэвис посадил малышку на колени.
Едва он начал читать сказку, как Фрэнсин вновь принялась мерить шагами небольшой вестибюль больницы.
Внутри у нее зрело чувство вины: она вспоминала ужасный миг, когда на полу в кухне обнаружила Поппи.
Не надо было мне ссориться с ним. Нельзя было позволять эмоциям вырываться наружу. Я никогда не прощу себе, если что-нибудь случится с Поппи. Не прощу себе, если он умрет, прежде чем у меня появится возможность сказать ему, как сильно я люблю его.
Она остановилась, ибо, в вестибюль вошел доктор Катерсон. Мгновенно к Френсин подошел Трэвис и взял ее под руку, словно собираясь поддержать на случай, если врач принес дурные вести.
– Сейчас он отдыхает, – сказал доктор Катерсон.
Фрэнсин всхлипнула от облегчения и слегка прижалась к Трэвису.
– Однако опасность еще не миновала, – продолжал доктор. – Он перенес слабый сердечный приступ из-за нескольких сгустков в артериях. Нам необходимо немедленно прооперировать его, чтобы прочистить эти артерии и сократить до минимума риск следующего приступа.
– Ангиопластика? – спросил Трэвис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35