– Так проще, чем нам двоим здесь толкаться.
– Уж не намек ли это на то, что я занимаю слишком много места? Ну, ладно, – он взял поднос, – принесу пользу, захватив это. А больше ничего не будет?
Керри покачала головой:
– Мы обычно ужинаем в шесть. Это только чтобы перекусить.
– На диете не сидите? – Он оглядел ее стройную фигуру в брючном костюме. – Ну, конечно, нет, вам это не нужно.
В прихожей Керри кинула быстрый взгляд в зеркало. Глаза ее блестели, на щеках проступил румянец, она невольно улыбалась.
В гостиной Райан поставил поднос на столик у камина и уселся на диване, наблюдая за тем, как она расставляет чашки и разливает чай.
– Мирная домашняя сцена, разыгрываемая в этот час по всей Англии, – лениво пошутил он. – Интересно, какая из вас получится жена? Станете ли вы почитать мужа и повиноваться ему, как подобает всем добропорядочным женам?
– В пределах разумного, – ответила Керри. – Вам сахару?
– Две ложки, пожалуйста. Я не уверен, что эмансипация – хорошая вещь. Многие выступают за викторианскую женственность.
– Ну, далеко не все. Моя бабушка была суфражисткой.
– Это можно было предположить. Ваш независимый дух не сам по себе возник. – Райан взял у нее чашку и небрежно спросил: – Что, по-вашему, должно лежать в основе счастливого супружества?
– Партнерство, – быстро отозвалась она.
Он презрительно скривил губы.
– Даже в партнерстве всегда доминирует один – тот, кто принимает ответственные решения.
– И это совсем необязательно должен быть мужчина.
– Обязательно, чтобы отношения были нормальными. Всякая жена, держащая мужа под башмаком, жаждет в глубине души, чтобы над ней властвовали.
– Тебе дай только волю, ты бы женщин за волосы таскал. – Вошедшая Лиз услышала его последние слова. – Не позволяй ему злить себя, Керри. Он это нарочно.
– Уважай старших, девчонка, а не то я проучу тебя, как часто раньше делал. – Он протянул Керри чашку. – Можно мне еще чаю?
– Сначала налью вашей племяннице первую, а потом уже вам вторую, – пообещала та со сладкой улыбкой, и он усмехнулся.
– Нельзя сказать, чтобы вы были очень любезной хозяйкой! Возможно, мне следует и вас взять на воспитание. Немножко светской любезности увеличивает очарование женщины.
– К совету эксперта всегда следует прислушаться. – Лиз удобно уселась на ручку дивана и взяла чашку. – Райан, перестань дразнить Керри и лучше помоги ей немного. У нее серьезные сомнения по поводу пьесы.
– А у тебя их нет?
– Ну, мне не о чем особенно беспокоиться. Не могу сказать, что я вполне удовлетворена своей Ирой, но думаю, что смогу ее усовершенствовать. А Керри не уверена в Хармиане.
– Почему? – Райан смотрел на девушку теперь очень внимательно, покровительственный тон исчез. – Что вас тревожит?
– Все. – Она смотрела себе в чашку. Как жаль, что Лиз не предупредила ее, что заведет этот разговор. – Все как-то не так. Я делаю шаг сюда, поворачиваюсь туда и чувствую себя марионеткой, которую дергают за веревочки.
– Вы находите, что Уоррен неправильно трактует образ?
– Нет, – Керри помолчала, пытаясь разобраться в своих мыслях. – Все, что он предлагает, вполне обоснованно. Только в его доводах я не вижу… логики. – Она подняла глаза и неловко улыбнулась. – Это глупо звучит, да?
– Я так не нахожу, – он смотрел на нее задумчиво. – В чем, по-вашему, суть любой роли?
Керри задумалась.
– В побуждении.
– А какими побуждениями руководствуется Хармиана? Что ею движет?
– Любовь? – сказала Керри после минутного колебания.
– Да, но к кому? К мужчине? К себе? К жизни, наконец?
– Нет, – сказала Керри с большей уверенностью, – к Клеопатре.
– Вот именно. Она порабощена – физически и эмоционально – своей царицей и госпожой. А характер у нее далеко не слабый. У нее есть мужество и честолюбие и достаточно ума. Достаточно, казалось бы, чтобы видеть, что представляет собой Клео.
– Вы имеете в виду – в начале?
Райан презрительно усмехнулся:
– Я имею в виду то, какова она есть и какой остается до конца – распутницей, стяжательницей и совершенно чуждой всякой жалости.
– О нет, неправда, – возбужденная Керри забыла на минуту, кто ее собеседник, – сначала – да, она именно такая. Но не после смерти Антония. Она убивает себя из-за любви.
– Она убивает себя, – хладнокровно возразил Райан, – потому, что ее гордость и тщеславие не позволяют ей смириться с унижением, уготованным ей Цезарем. Эта мысль приходила ей и раньше, но решимость она обретает только тогда, когда Долабелла подтверждает то, что ей уже подсказала интуиция.
– По-вашему, значит, она никогда не любила Антония по-настоящему. Он для нее просто еще один любовник?
– Разумеется, она его любила. Насколько она способна любить кого-либо, помимо себя самой. Но не забудьте, что даже когда он умирает и умоляет Клеопатру спуститься к нему, чтобы поцеловать ее в последний раз, она отказывается: «Я в руки Цезаря боюсь попасть». О ком она думает в этот момент?
– Она боится.
– Да, за свою шкуру. Она хочет проститься с возлюбленным, но не рискуя. Шекспир задумал ее как натуру мелкую, и так ее и следует играть. Такая интерпретация не всем придется по вкусу, но это будет верный подход.
В комнате воцарилось молчание, немного погодя Лиз медленно сказала:
– Паула согласна с тобой?
Он пожал плечами.
– Может быть, и да, может быть, и нет. Это не имеет значения. Клеопатру так долго идеализировали на сцене, что только очень смелая актриса решится представить ее в ином виде.
– Но если вы не верите в такое толкование образа…
– Мне необязательно верить. Что бы Паула ни сделала с Клео, Антоний останется тем, кем он был, – человеком, совершенно запутавшимся в ее сетях.
– Она выглядит у вас просто воплощением зла.
– Вот этого в ней и нет. Прекрасная, обворожительная, полная женского коварства, часто жестокая, но не злая. Каждая женщина втайне мечтает быть такой, но мало кто осмеливается. Вот вам ключ к вашей Хармиане, Керри. Она боготворит свою госпожу за те самые качества, которые жаждала бы иметь сама. Если, по-вашему, с Клеопатрой происходит такая перемена, то и Хармиана должна измениться.
Сумерки сгущались, и в комнате становилось темно. Райан взглянул на светящийся циферблат своих часов.
– Мне пора, – сказал он. – Я хотел зайти только на пару минут посмотреть, как вы устроились, В театре не поговоришь.
– В особенности, если мы хотим сохранить нашу маленькую тайну, – согласилась Лиз. – Знаешь, я жалею теперь, что затеяла этот разговор. Я совсем запуталась.
– Значит, у тебя не хватает смелости отстаивать свои убеждения, – сказал он ей напрямик. Он взглянул на Керри, и в выражении его лица было что-то, чего она не могла понять. – Вас я не переубедил?
– Нет. Я предпочитаю идеалистический подход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38