Нет, разумеется, все это относилось к нему в полной мере, но этим его сущность не исчерпывалась. Это был не человек, это был сущий дьявол. Когда он произнес последние слова, маска слетела с его лица, глаза превратились в две узкие щели, образуя дьявольский прищур.
Теперь-то я мог разглядеть его истинное обличье. Все остальное оставалось прежним — обвислые щеки, пористые губы, грубый бесформенный рот, крупный нос, но эти глаза… Если и были на свете два дьявола-близнеца, взирающих на мир из глубин преисподней, то именно в этих глазах они как раз и жили.
Через мгновение он взял себя в руки и усилием мышц придал глазам выражение ангельской невинности и доброты.
Я поднялся, смерив его ответным взглядом.
— Пожалуй, — проговорил я, направляясь к двери, — я все же ПОПРОБУЮ ОТШУТИТЬСЯ.
Выражение открытого дружелюбия не сходило с его лица.
— Ну что ж, можете и отшутиться, — ответил он. — Я ведь всего-навсего сделал предложение и даже не использовал имеющиеся у меня средства, чтобы заставить вас принять его.
Я остановился на пороге:
— Послушайте, Герман, хочу сразу предупредить — не пытайтесь давить на меня и не думайте, что сможете перехитрить меня. Те, кто занимается подобными штучками, обычно плохо кончают.
Скривив отвислые губы, он рассмеялся:
— Вы думаете, я настолько глуп, что говорю вам все это просто так, не имея достаточных возможностей подкрепить свою просьбу?
Я замешкался в дверях — мне стало интересно, что же он прячет в рукаве?
— Вот как? — Я вопросительно посмотрел на него.
Он поднялся, проводил меня до входной двери и выпустил на улицу.
— Вот так, — сказал он, закрывая за мной дверь, и в голосе его звучала насмешка.
Мне не понравилась моя первая встреча с Доном Дж.
Германом, сан-францисским миллионером, политиком, шантажистом и королем преступного мира. Я прошел с полквартала и только тогда свистом подозвал Бобо. Перескочив через ограду, он быстро догнал меня. Все это время он сидел под крыльцом дома в тени, и можно было не беспокоиться, что кто-то его увидит.
Вернувшись домой, я продолжал думать о предложении Германа и о том выражении, которое появилось в тот миг на его лице. И чем больше я думал об этом, тем меньше мне все это нравилось. Надо будет побольше разузнать об этом Доне Дж. Германе, решил я. Без сомнения, и он в свою очередь постарается разнюхать побольше об Эде Дженкинсе, Неуловимом Мошеннике. А я очень не люблю, когда мной интересуются.
На следующий день я отправился прогуляться. Поначалу я было решил вообще скрыться от них — взять да и раствориться в воздухе, но потом передумал. В конце концов, мне, с моим богатым криминальным опытом, просто стыдно удирать от какого-то гнусного политикана. Я решил не сдавать позиций и оставить все как есть, по крайней мере до тех пор, пока дело совсем уж не запахнет керосином. А уж коль наступит такой момент и мне придется на деле применить свои способности, то кое-кто заплатит мне за трату времени и нервов.
Сумерки сгущались. Я вернулся домой и, едва ступив на порог, почувствовал неладное. Бобо ощетинился, сделал стойку, зарычал и, скаля зубы, вопросительно посмотрел на меня.
Я все понял — кто-то побывал в моей квартире, и Бобо учуял чужой запах. Кто же это был? Быть может, этот верзила Э.К. Симпсон, по кличке Мордастый Гилврэй?
Я внимательно осмотрелся — все вещи, казалось, были на своих местах. Однако меня это не успокоило.
Мне показалось, что я начинаю кое о чем догадываться.
Подозвав Бобо, я обошел квартиру, давая ему обнюхать каждую вещь. Поначалу он не понял, чего я от него хочу, подумал, что я собираюсь с ним играть, и принялся хватать вещи зубами, но вскоре заметил, что я абсолютно серьезен, и пришел в недоумение — зачем я сую ему под нос разные предметы? Тем не менее он их старательно обнюхивал — просто не мог удержаться, чтобы не пустить в дело свой собачий нюх.
Полтора часа ушло у меня на то, чтобы тщательно перебрать все имеющиеся в доме вещи, и наконец меня осенило. У меня была запасная пара тяжелых прогулочных ботинок, которые я еще не успел дать обнюхать Бобо. Их-то я и поднес теперь к собачьему носу.
Вид у пса был самый что ни на есть озадаченный — он никак не мог понять, для чего это нужно. И все же он стал нюхать.
На левый ботинок пес не отреагировал, зато когда в паре дюймов от его носа оказался правый, Бобо вскочил на ноги, оскалился и зарычал.
Теперь я понял, что искал в моем доме неизвестный гость. Может, он даже выносил этот ботинок из квартиры, чтобы оставить где-нибудь отпечаток, способный отправить меня на виселицу, если я не подчинюсь Герману.
Пес схватил зубами башмак и принялся скрести по нему лапой. Отобрав у него ботинок, я еще раз хорошенько осмотрел его, пытаясь найти остатки земли или пятна крови. При моей профессии требуется постоянная бдительность, способность полностью сконцентрироваться на проблеме, умение не упустить ни единой мелочи.
Однако именно пес и помог мне сделать открытие. Он снова схватил ботинок, зажал его между лапами, словно большую кость, вцепился в него зубами и, яростно рванув, оторвал подошву. Под нею, в каблуке, в вырезанном углублении, набитом ватой, лежало три бриллианта. Камешки были не особенно крупные, но все же тянули на кругленькую сумму. Осмотрев их повнимательнее, я пришел к выводу, что они, очевидно, взяты из одного колье. Должно быть, кто-то выковырял их из краденого колье, и теперь достаточно сравнить их с теми, что остались в колье, и вот вам, пожалуйста, — истина налицо.
Зажав между лапами растерзанный ботинок и помахивая хвостом, Бобо с гордым видом улегся на пол и принялся трепать свою добычу.
Глухие удары ботинка по полу заставили меня очнуться, напомнив мне звук шагов по лестнице, и только тогда до меня дошло, что я нахожусь буквально на волосок от того, чтобы схлопотать срок: в руках у меня краденые драгоценности, а за плечами тянущийся через всю страну шлейф криминального прошлого.
Подойдя к окну, я снял одну из штор, открутил ролик, вынул из него пружину, поместил в образовавшуюся полость бриллианты, затолкнул пружину обратно и снова повесил штору. Потом взял три пуговицы, обернул их ватой, запихнул их в каблук и прибил подметку на место. Как бы то ни было, но тот, кто приготовил этот маленький сюрприз Эду Дженкинсу, заплатил за него тремя превосходными бриллиантами.
Не успел я спрятать камешки в надежное место и положить вместо них пуговицы, как раздался стук в дверь. Полиция, вызванная неизвестным доброжелателем, подумал я, но тут же смекнул, что Герман вряд ли захочет использовать эту ловушку сейчас, скорее, прибережет ее на потом как последнее средство. Сначала он попробует действовать по-другому и только в крайнем случае позволит, чтобы полиция арестовала меня за кражу драгоценностей, а уж потом использует свои каналы, чтобы освободить меня в обмен на согласие принять его условия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17