— Конечно, — осторожно ответил Андрей. — А практические выводы?
— Очень важные, — быстро сказала девушка. — Прежде всего — в вопросах протезирования. Вы, может быть, слышали о землетрясении на Оресте? Там гора сползла в пропасть.
— Я не слышал, — ответил Андрей, — я там был… То есть не на горе, а рядом.
— Ах да! — Скайдрите приложила пальцы ко рту. — Простите меня. Как я глупо спросила! Вы ведь мне говорили, что были там. И я сама все время думаю, что вот вы недавно вернулись с Оресты. — Она помолчала. — Это было очень страшно?
— Нет… Очень горько. Погибло много людей. И пропал огромный труд.
— Да… Послушайте, а как вам кажется, — она вдруг бросила на Андрея быстрый и очень доверчивый взгляд из-под длинных ресниц, — я могла бы работать подрывником, монтажником или чем-нибудь в этом роде? Очень хочется быть большой, широкоплечей. Чтобы у меня были большие, широкие ладони, а не такие вот… Хочется поднимать тяжести. Ходить в неуклюжем рабочем костюме, а не киснуть вот здесь. — Она уныло оглядела зал. — Ужасно мне тут надоело!
— Почему же? Из вас выйдет и монтажник. — Андрей откашлялся. — Правда, женщин на Оресту пока не пускают, но можно работать и здесь, на Земле, на Луне, на Марсе…
Он подумал, что тут, в институте, что-то не в порядке и Скайдрите не очень хорошо с Григорием и музыкантом. Это было видно с самого начала — когда двое мужчин засмеялись на втором этаже, а девушка подняла голову, чтобы на них посмотреть.
— Да, — сказала Скайдрите после паузы. — Но будем продолжать. Когда на Землю доставили пострадавших с Оресты, мы протезировали их на основе нашего опыта с моделью. Одному товарищу, например, сделали искусственные ноги… Мы даже могли бы заменить человеку всю мускульную систему целиком. Если бы нашелся желающий. Тогда ему приходилось бы только заряжаться, и он мог бы работать десятки часов подряд. Пока не устанет мозг.
— Это не так уж весело, — сказал Андрей.
— Конечно, — согласилась Скайдрите. — Но ведь тут речь может идти только о пожилых людях. О тех, например, кому сто пятьдесят.
— Неужели теперь многие живут так долго?
— Да. Но важнее то, что теперь очень долго длится молодость. Семьдесят
— молодой возраст. — Она взглянула на Андрея. — Слушайте, я как-то все время забываю, что вас целых шестьдесят лет не было на Земле. Конечно, тут многое переменилось.
«Шестьдесят лет! — подумал Андрей. — Огромный срок». Хотя для него это время прошло гораздо быстрее. Он поймал себя на мысли, что именно сейчас, в этом зале, не чувствует себя таким уж бесконечно чужим и оторванным от сегодняшнего поколения на Земле.
— Ну хорошо, — сказала Скайдрите. — Теперь вы поняли, с какими трудностями мы столкнулись, обучая модель двигаться? Даже если мы хотели, чтобы «ПМ» повернула голову, и то нам приходилось заставлять работать все мышцы. Но вот перед нами клавиатура, и нам нужно пускать в ход четыре сотни клавиш. Для этого не хватит никаких пальцев. Вот тогда на помощь нам пришел музыкант Роберт.
— Который сейчас здесь был?
— Да… Вы знаете, он очень талантливый человек. Но под большим влиянием Георгия. И слабовольный… Так вот, он начал с того, что каждую мышцу человеческого тела закодировал определенной нотой или комбинацией нот. А потом мы все стали изучать, как «звучат» движения. Например, я сгибаю руку в локте. — Девушка согнула руку. — Участвуют двуглавая мышца в качестве главного тона, дельтовидная, зубчатая спины и несколько других — в качестве подголосков, и все остальные мышцы тела как фон. И вы знаете, что оказалось? Когда громкость ноты была приведена в соответствие с силой сокращения той или другой мышцы, то при естественном движении мы получили чрезвычайно гармоничный музыкальный аккорд. Как будто его сочинил Бах… Или Шуберт… Более того: оказалось, что здоровое человеческое тело своими биотоками постоянно исполняет очень сложную, но бесспорно музыкальную симфонию. Всеми мышцами и органами сразу. Вот до чего додумалась природа! Одни мышцы звучат сильнее, другие слабо. При» чем каждый звук не монотонен, а то усиливается, то стихает. И все вместе — симфония, которая становится дисгармоничной, фальшивит, когда человек заболевает.
— Послушайте, но это очень здорово! — воскликнул Андрей.
— Конечно, — с торжеством сказала девушка. — Мы нашли это два года назад, и тут сразу же отпочковалась новая отрасль медицины — звукодиагностика. Вас помещают в особую камеру, рецепторы снимают биотоки мышц и органов и передают их как звуки. А специалист слушает и говорит, чем вы больны. Если, конечно, вы больны… Но я закончу об этой «ПМ-150». Понимаете, что мы сделали тогда? Мы подключили к сигнализатору музыкальное устройство, и он стал похож на рояль. То есть получился вот этот самый ящик. Теперь, если мы, нажимая клавиши, добивались гармонического сочетания нот, то и модель двигалась, как живая. Но тут же сразу выяснилось, что мы — то есть я, Георгий и другие сотрудники — умеем заставить модель исполнять только самые простые движения: поднять руку, нагнуться… У нас просто не хватало музыкальных способностей к виртуозности. И только один Роберт мог сделать так, чтобы «ПМ» двигалась естественно. Он просто садился и играл что-нибудь из того огромного количества мелодий, которыми полна его голова… — Скайдрите вдруг испытующе посмотрела на Андрея. — Скажите, как вам показались вот эти двое наших сотрудников по первому впечатлению? Георгий и Роберт.
— Как? — Андрей был несколько смущен. — По-моему… По-моему, умные и талантливые люди. Раз они сделали такое.
— Умные и талантливые, — повторила девушка. Она вдруг рассмеялась: — Да, да. Бесспорно. Но только один умный, а другой талантливый. Серьезно. Роберту в голову приходит множество прекрасных идей, но он не умный и целиком под влиянием Георгия. Тот его убедил, будто Роберт первый композитор в мире, создатель нового вида искусства — «физиологической музыки». А Георгий, наоборот, умный, но не талантливый. Умеет подчинять себе других, но сам ничего не создает. Он завидует талантливым, всегда носит ироническую маску и любит ставить людей в неловкое положение. Вот сегодня он бросил «ПМ» на колени перед вами, чтобы сделать неприятное и мне и вам. — Она помолчала. — Умные и талантливые, когда стоят рядом, а поодиночке один только умный, а другой только талантливый… Послушайте! А ведь она бы до этого не додумалась. Она не может этого. А я могу.
— Кто не может? Чего не может?
— «ПМ-150». Не может додуматься до такой мысли.
— Но разве она думает? Вы сказали, тут только мышцы. — Андрей посмотрел на пластмассовую фигуру у занавеса. Ему стало не по себе.
— Нет, эта не думает. — Скайдрите пожала плечами. — Но ведь тут лишь половина «ПМ-150».
1 2 3 4 5 6 7 8