Последняя ее глава уже бьется в этих каменных стенах, она ищет выхода, но написать ее может только один.
Зловещим был взгляд Никуму, в темных глубинах его глаз метались черные тени, и какие-то смутные силуэты неслись по пустынному, зыбкому пейзажу – преследователь и преследуемый.
Ронин, не отрываясь, смотрел в эти опасные глаза, а руки как будто сами откручивали рукоять меча.
Он извлек свиток дор-Сефрита.
Никуму отвел взгляд и опустил глаза. Ронин вложил свиток ему в руку. Меч со звоном упал на пол. У Никуму подкосились ноги, и он тяжело опустился на колени. Ронин не шелохнулся. Наверху, над головой, послышалось хлопанье крыльев летучей мыши. Ослепленная светом, она взмыла вверх, навстречу ночной темноте.
Пот стекал по лицу Никуму, капал на каменный пол, струился по лбу, разъедал глаза. Он моргнул. Широко раскрыв рот, судорожно глотнул воздуха, потянулся дрожащими пальцами и ухватился за край стола. Пальцы соскользнули. Никуму застонал, но потом снова медленно поднял руку, словно преодолевая какое-то сопротивление, и все-таки уцепился за стол с такой силой, что у него побелели костяшки пальцев. Сейчас он был похож на утопающего, хватающегося за соломинку.
Свободной рукой Никуму развернул свиток дор-Сефрита. Рука дрожала.
Голова у него конвульсивно задергалась, но он все же заставил себя посмотреть на письмена.
Высоко над верхушками криптомерий в небе плыл полумесяц, в окно лился платиновый свет.
Губы у Никуму беззвучно зашевелились. Когда он начал читать, Ронину показалось, что свет от горящего странным пламенем очага стал тускнеть, превращая их с Никуму в застывшие тени.
А потом комната вдруг наполнилась лунным светом, холодным и ясным, позволявшим отчетливо видеть все мельчайшие детали.
Теперь Никуму читал уже вслух, произнося нараспев слова, написанные дор-Сефритом в иную эпоху, много столетий тому назад, и голос его постепенно набирал уверенность. Он поднялся.
Ронин тряхнул головой. Ему показалось, будто Никуму меняет обличие. Очертания его тела стали прозрачными, затрепетали и на мгновение расплылись. Никуму навис над Ронином, расправив широкие и острые плечи традиционной одежды буджунов.
Потом очертания резко сжались, и Ронину почудился крик. Кричал вроде бы Никуму, но звук, издаваемый им, просто не мог исходить из горла обычного, смертного человека. Тело Никуму тряслось и раскачивалось, губы кривились от боли, а побелевшие кулаки молотили воздух.
Но он продолжал читать дальше.
Из недр его груди поднялся нарастающий рев, похожий на отдаленный громовой раскат, и очертания его тела опять раздались, увеличиваясь в размерах. Снова грянул раскатистый гром над иссохшими полями, опаленными летним зноем. Он приближался предвестником животворящей влаги, пока не заполнил собой все пространство неукротимой приливной волной, поднял Ронина с Никуму на распростертых трепещущих крыльях, уничтожая силу притяжения. Они стали свободны, как два парящих орла.
Ронин покачнулся, глядя в лицо Никуму, разлетавшееся на куски, словно разбитая маска ногаку.
Перед Ронином предстал тот, другой. Он был моложе. Сильный и полный жизни. Лицо – уже без единого шрама. Ястребиный нос. Обсидиановые глаза горели неукротимой силой. Длинные, не заплетенные в косу волосы ниспадали на спину.
Он раскинул руки и всем телом подался вперед, словно желая заключить в объятия всю безбрежную ширь ночи, усыпанной блестками звезд.
Тонкие губы разверзлись:
– Свершилось!
Голос, гремящий раскатами летней грозы.
– После стольких веков я вернулся, ибо настал Кай-фен. Я здесь, потому что Дольмен уже близко.
Его взгляд остановился на Ронине.
– Вот он, воин-спаситель, надежда людей. Добро пожаловать, Ронин, в кузницу Ама-но-мори, на наковальню Ханеды – в конечную точку твоих долгих странствий.
Он воздел руки, и голубые искры излились в небо, потрескивая в ночи. Звезды погасли.
– Пришло наше время. Призвание Дольмена уже началось, но не надо страшиться, ибо надежда еще остается. Пока есть ты, славный воин, у людей есть надежда. Никуму сделал последний шаг, вступил в последнюю битву и победил. И тем самым навечно вписал свое имя в историю мира. Буджуны опять одержали победу… А теперь приготовься, Ронин. Ибо скоро и тебе предстоит сделать последний свой шаг. Потому что я здесь, я готов. Ты веришь в себя?
– Да.
– Тогда прими смерть….
Громовой раскат, заглушивший все звуки.
– Так сказал дор-Сефрит!
Все стало белым.
ОБЪЯТЫЕ СМЕРТЬЮ
В ослепительной белизне – только два элемента: его сущность и Голос.
Он знал, что вышел Наружу, еще до того, как Голос сказал ему это.
Время превратилось в красочное колесо, вертящееся далеко внизу.
Это конец.
Да – для Ронина.
А для меня?
Умирание мифа. Мысль сияла в его подсознании, словно таинственный замок, выплывающий из тумана.
И еще…
Жизнь за пределами жизни.
Он рассмеялся. Безмятежные пузырьки. Белое на белом.
Раньше я бы, наверное, не понял.
А теперь?
Скажи мне такую вещь. Ты знал Никуму. Почему он послал Моэру на континент человека?
Я его попросил.
С какой целью?
Чья именно цель тебя интересует – моя или его?
Вас обоих.
Никуму послал ее на континент для того, чтобы она подстраховала его брата, которого он, находясь под чужим влиянием, отправил в Шаангсей шпионить для сасори. Мне было нужно другое. Чтобы она кое-кого разыскала. Точно так же, как Боннедюк Последний и Хинд были посланы, чтобы найти тебя.
Кого?
Сетсору.
Черного Оленя.
Так его называют люди.
Я с ним встречался.
Да. Для меня до сих пор остается загадкой, как эта встреча вообще могла произойти на континенте человека. Хинд не подвел своего хозяина.
Он просто не мог его подвести. Для Хинда любовь к Боннедюку Последнему – превыше всего.
Да. Это так.
Ты хотел разыскать Оленя…
И тебя тоже.
Где мое тело?
Отброшено. Оно больше не твое. Ты принадлежишь жизни; оно отдано смерти.
И кем я стану теперь?
С помощью чародейства и древней медицины, с помощью сохранившихся знаний буджунских воинов-магов, с помощью средств, которые даже в мои времена почитались древними, ты, бывший когда-то Ронином, превратишься в последний миф человечества: в Воина Заката.
Глаз Времени поблек, а потом и вовсе исчез. Пропали радужные цвета.
Он брел вперед, в никуда. Ни полей и ни гор. Ни рек, ни болот. Ни долин, ни лесов. Ни пустынь, ни морей. Ни туманов, ни туч – путь свободен. Скорость стремительно нарастает. Он не шел, не бежал, не летел. В какое-то мгновение ему показалось, что он уловил под собой вибрацию мощного тела Кукулькана, Пернатого Змея, но, подумав, решил, что ошибся.
Потом, при отсутствии всяких цветов, он скорей ощутил, чем увидел, как на него надвигается неукротимое море, бездонное, холодное и таинственное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Зловещим был взгляд Никуму, в темных глубинах его глаз метались черные тени, и какие-то смутные силуэты неслись по пустынному, зыбкому пейзажу – преследователь и преследуемый.
Ронин, не отрываясь, смотрел в эти опасные глаза, а руки как будто сами откручивали рукоять меча.
Он извлек свиток дор-Сефрита.
Никуму отвел взгляд и опустил глаза. Ронин вложил свиток ему в руку. Меч со звоном упал на пол. У Никуму подкосились ноги, и он тяжело опустился на колени. Ронин не шелохнулся. Наверху, над головой, послышалось хлопанье крыльев летучей мыши. Ослепленная светом, она взмыла вверх, навстречу ночной темноте.
Пот стекал по лицу Никуму, капал на каменный пол, струился по лбу, разъедал глаза. Он моргнул. Широко раскрыв рот, судорожно глотнул воздуха, потянулся дрожащими пальцами и ухватился за край стола. Пальцы соскользнули. Никуму застонал, но потом снова медленно поднял руку, словно преодолевая какое-то сопротивление, и все-таки уцепился за стол с такой силой, что у него побелели костяшки пальцев. Сейчас он был похож на утопающего, хватающегося за соломинку.
Свободной рукой Никуму развернул свиток дор-Сефрита. Рука дрожала.
Голова у него конвульсивно задергалась, но он все же заставил себя посмотреть на письмена.
Высоко над верхушками криптомерий в небе плыл полумесяц, в окно лился платиновый свет.
Губы у Никуму беззвучно зашевелились. Когда он начал читать, Ронину показалось, что свет от горящего странным пламенем очага стал тускнеть, превращая их с Никуму в застывшие тени.
А потом комната вдруг наполнилась лунным светом, холодным и ясным, позволявшим отчетливо видеть все мельчайшие детали.
Теперь Никуму читал уже вслух, произнося нараспев слова, написанные дор-Сефритом в иную эпоху, много столетий тому назад, и голос его постепенно набирал уверенность. Он поднялся.
Ронин тряхнул головой. Ему показалось, будто Никуму меняет обличие. Очертания его тела стали прозрачными, затрепетали и на мгновение расплылись. Никуму навис над Ронином, расправив широкие и острые плечи традиционной одежды буджунов.
Потом очертания резко сжались, и Ронину почудился крик. Кричал вроде бы Никуму, но звук, издаваемый им, просто не мог исходить из горла обычного, смертного человека. Тело Никуму тряслось и раскачивалось, губы кривились от боли, а побелевшие кулаки молотили воздух.
Но он продолжал читать дальше.
Из недр его груди поднялся нарастающий рев, похожий на отдаленный громовой раскат, и очертания его тела опять раздались, увеличиваясь в размерах. Снова грянул раскатистый гром над иссохшими полями, опаленными летним зноем. Он приближался предвестником животворящей влаги, пока не заполнил собой все пространство неукротимой приливной волной, поднял Ронина с Никуму на распростертых трепещущих крыльях, уничтожая силу притяжения. Они стали свободны, как два парящих орла.
Ронин покачнулся, глядя в лицо Никуму, разлетавшееся на куски, словно разбитая маска ногаку.
Перед Ронином предстал тот, другой. Он был моложе. Сильный и полный жизни. Лицо – уже без единого шрама. Ястребиный нос. Обсидиановые глаза горели неукротимой силой. Длинные, не заплетенные в косу волосы ниспадали на спину.
Он раскинул руки и всем телом подался вперед, словно желая заключить в объятия всю безбрежную ширь ночи, усыпанной блестками звезд.
Тонкие губы разверзлись:
– Свершилось!
Голос, гремящий раскатами летней грозы.
– После стольких веков я вернулся, ибо настал Кай-фен. Я здесь, потому что Дольмен уже близко.
Его взгляд остановился на Ронине.
– Вот он, воин-спаситель, надежда людей. Добро пожаловать, Ронин, в кузницу Ама-но-мори, на наковальню Ханеды – в конечную точку твоих долгих странствий.
Он воздел руки, и голубые искры излились в небо, потрескивая в ночи. Звезды погасли.
– Пришло наше время. Призвание Дольмена уже началось, но не надо страшиться, ибо надежда еще остается. Пока есть ты, славный воин, у людей есть надежда. Никуму сделал последний шаг, вступил в последнюю битву и победил. И тем самым навечно вписал свое имя в историю мира. Буджуны опять одержали победу… А теперь приготовься, Ронин. Ибо скоро и тебе предстоит сделать последний свой шаг. Потому что я здесь, я готов. Ты веришь в себя?
– Да.
– Тогда прими смерть….
Громовой раскат, заглушивший все звуки.
– Так сказал дор-Сефрит!
Все стало белым.
ОБЪЯТЫЕ СМЕРТЬЮ
В ослепительной белизне – только два элемента: его сущность и Голос.
Он знал, что вышел Наружу, еще до того, как Голос сказал ему это.
Время превратилось в красочное колесо, вертящееся далеко внизу.
Это конец.
Да – для Ронина.
А для меня?
Умирание мифа. Мысль сияла в его подсознании, словно таинственный замок, выплывающий из тумана.
И еще…
Жизнь за пределами жизни.
Он рассмеялся. Безмятежные пузырьки. Белое на белом.
Раньше я бы, наверное, не понял.
А теперь?
Скажи мне такую вещь. Ты знал Никуму. Почему он послал Моэру на континент человека?
Я его попросил.
С какой целью?
Чья именно цель тебя интересует – моя или его?
Вас обоих.
Никуму послал ее на континент для того, чтобы она подстраховала его брата, которого он, находясь под чужим влиянием, отправил в Шаангсей шпионить для сасори. Мне было нужно другое. Чтобы она кое-кого разыскала. Точно так же, как Боннедюк Последний и Хинд были посланы, чтобы найти тебя.
Кого?
Сетсору.
Черного Оленя.
Так его называют люди.
Я с ним встречался.
Да. Для меня до сих пор остается загадкой, как эта встреча вообще могла произойти на континенте человека. Хинд не подвел своего хозяина.
Он просто не мог его подвести. Для Хинда любовь к Боннедюку Последнему – превыше всего.
Да. Это так.
Ты хотел разыскать Оленя…
И тебя тоже.
Где мое тело?
Отброшено. Оно больше не твое. Ты принадлежишь жизни; оно отдано смерти.
И кем я стану теперь?
С помощью чародейства и древней медицины, с помощью сохранившихся знаний буджунских воинов-магов, с помощью средств, которые даже в мои времена почитались древними, ты, бывший когда-то Ронином, превратишься в последний миф человечества: в Воина Заката.
Глаз Времени поблек, а потом и вовсе исчез. Пропали радужные цвета.
Он брел вперед, в никуда. Ни полей и ни гор. Ни рек, ни болот. Ни долин, ни лесов. Ни пустынь, ни морей. Ни туманов, ни туч – путь свободен. Скорость стремительно нарастает. Он не шел, не бежал, не летел. В какое-то мгновение ему показалось, что он уловил под собой вибрацию мощного тела Кукулькана, Пернатого Змея, но, подумав, решил, что ошибся.
Потом, при отсутствии всяких цветов, он скорей ощутил, чем увидел, как на него надвигается неукротимое море, бездонное, холодное и таинственное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77