Она
осмелела. Мишель помог ей выбраться из затопленного помещения, и она
оказалась в совершенно новом мире, голубовато-зеленом и прохладном. Она
была немного ошеломлена, но для переживаний не было времени. Тросик
натянулся, и она, неумело двигая руками, вращаясь вокруг буксирного
тросика, поплыла за молодым человеком.
7
Постепенно Инесс привыкла к новой среде, освоилась с потерей веса.
Скоро она запомнила, как нужно двигаться, и теперь в самом деле плыла, а
не тащилась на буксире.
Над головами молодых людей покачивался серебристый изменчивый ковер.
Инесс догадалась, что ковер этот - не что иное, как поверхность озера,
озаренная звездным светом. Мишель черной тенью двигался вперед. Все это
напоминало девушке полет во сне.
Минут через пятнадцать-двадцать Мишель всплыл на поверхность. Инесс
вынырнула рядом. Мишель молча указал ей на темную кубическую громаду среди
вод. Поросший огромными деревьями берег поднимался из воды метрах в
пятидесяти. Молодые люди бок о бок поплыли к нему, пока позволяла глубина,
затем поднялись на ноги и побрели через широкую полосу вонючей липкой
грязи.
Наконец болото кончилось и Мишель помог спутнице выбраться на
твердое. Они сняли маски. Инесс тяжело дышала.
- Время не ждет, - сказал Мишель. - Через пятнадцать минут это осиное
гнездо на острове взлетит на воздух. Будет великолепный фейерверк, но
лучше убраться отсюда подальше, и чем скорее, тем лучше.
Они стащили шлемы, и Мишель утопил акваланги в болоте. Потом взвалил
на спину оба рюкзака и подал девушке руку.
Беглецы нырнули в темноту под колоссальными кронами деревьев. Из
покрытой перегнившими прошлогодними листьями почвы торчали корни и острые
камни и царапали их босые ноги. Потом они вышли на поляку - но и здесь
идти было не легче: высокая трава путалась в ногах. Да, пробираться через
лесные заросли оказалось гораздо труднее, чем преодолевать озерные пучины.
Молодые люди все дальше углублялись в джунгли. Под пологом леса стоял
густой удушливый запах плесени, гнили, ночных цветов-орхидей с их ядовитым
ароматом. Инесс задыхалась, ноги ее были изранены, она изнемогала. А
бесчувственный Мишель тащил ее за собой, не обращая внимания на стоны
измученной девушки. Он почти бежал, и листья, ветки и липкие лианы
хлестали их по лицам.
Вдруг молодые люди с разбегу влетели в какую-то смрадную клоаку.
Потревоженные болотные жители подняли дикий гвалт. Их утробное карканье и
квакающий лай оглушали.
И тут увязших в клейкой грязи молодых людей ослепило полыхнувшее
вдруг в небе алое зарево. На его фоне резко вырисовывались причудливые
черные контуры крон огромных деревьев.
А через минуту налетел чудовищной силы грохот взрыва. Его раскаты
долго отдавались эхом в окрестностях. Сверху со свистом посыпались
какие-то тяжелые предметы, наверное, осколки взрыва. Послышались тяжелые
удары о землю, плеск, треск ломаемых ветвей.
- Справедливость восторжествовала, - сказал Мишель, когда раскаты
грозного эха затихли вдали. - Во всяком случае - здесь. Но наверняка есть
еще и другие гнезда...
Наступила тишина.
А ведь кроме них, подумал Мишель, в здании находились, несомненно, и
другие люди, ни в чем не повинные. Может быть, где-нибудь там, в
какой-нибудь банке, хранился и мозг несчастного Иоганна. И вот взрыв -
дело его рук - уничтожил вместе с цеподами и их пленников. Тем не менее,
даже если бы он был на все сто процентов уверен в этом, все равно поступил
бы так же. Другого выхода просто не было. Чтобы побег удался, чтобы правда
о страшном заговоре дошла до людей, это осиное гнездо следовало
уничтожить, стереть с лица планеты.
Он заплакал. Плакал - и радовался, что в кромешной тьме Инесс не
видит его слез. Он помог выбраться из вонючей ямы своей спутнице, усадил
ее на ствол упавшего дерева и сам сел рядом. После долгого молчания он
вздохнул и сказал бесцветным голосом:
- Извини, что пришлось тебя тащить волоком. Берега озера сейчас
наверняка засыпаны обломками. Теперь идти будет легче: можно включить
фонари. Да, кстати...
Он зажег фонарик и достал аптечку. Ноги девушки были в крови,
сочившейся из множества ранок и царапин. Прежде всего Мишель старательно
протер ноги девушки спиртом, затем смазал царапины антисептической
жидкостью, а ранки заклеил пластырем. Несколько капель антисептика он
пустил ей в глаза и тщательно осмотрел руки: нет ли ранок на них. Наконец
он вытряхнул из ампулки две таблетки и велел девушке проглотить их. Только
после этого он занялся собой. Растираясь спиртом, он говорил:
- Должен признаться, положение наше безнадежно. Можно сказать,
совершенно безнадежно. Мы с тобой находимся в самом сердце совершенно
неизвестной нам страны. Что же касается антисептических средств - это
элементарная предосторожность: неизвестно, какую заразу можно подцепить в
этих джунглях. Микроорганизмы - сейчас самые опасные наши противники.
Кроме них, нам опасны только крупные животные. О местных хищниках я почти
ничего не знаю. До сих пор нам везло: преодолели озеро и добрый километр
джунглей и не встретили ни одного опасного зверя. Должен признать, что уже
только это можно считать чудом...
Девушка молча слушала. В рассеянном свете фонарика ее лицо, даже
забрызганное грязью, было прекрасно.
- ...И все-таки я не теряю надежды, - заключил Мишель. - А знаешь
почему? Мы с тобой вырвались из тюрьмы худшей, чем все джунгли Вселенной,
вместе взятые. После этого мне все кажется возможным.
И он рассказал ей обо всем, начиная с момента пробуждения в ипостаси
одинокого и беспомощного обнаженного мозга.
Его рассказ привел девушку в ужас. С ее губ то и дело готов был
сорваться вопрос или изумленное восклицание, но она сдерживалась. Ни разу
в ее глазах не мелькнуло ни тени сомнения в правдивости его рассказа: паук
с человечьей головой был подтверждением самой бредовой истории.
Не прерывая рассказа, Мишель достал из рюкзака бутыль с розоватой
жидкостью и принялся смазывать этой жидкостью ноги девушки.
- Когда эта штука затвердеет, - объяснил он, - получится великолепная
защита от микробов и царапин. Жаль, что ею нельзя намазаться с головы до
пят: человек не может жить, когда поры на его коже закрыты. Да, и еще
надень вот это.
Он положил ей на колени пару башмаков.
- Ты не голодна?
- Нет, Мишель...
Это были ее первые слова с тех пор, как она сняла маску акваланга.
Молодой человек, казалось, не заметил, с какой нежностью она произнесла
его имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
осмелела. Мишель помог ей выбраться из затопленного помещения, и она
оказалась в совершенно новом мире, голубовато-зеленом и прохладном. Она
была немного ошеломлена, но для переживаний не было времени. Тросик
натянулся, и она, неумело двигая руками, вращаясь вокруг буксирного
тросика, поплыла за молодым человеком.
7
Постепенно Инесс привыкла к новой среде, освоилась с потерей веса.
Скоро она запомнила, как нужно двигаться, и теперь в самом деле плыла, а
не тащилась на буксире.
Над головами молодых людей покачивался серебристый изменчивый ковер.
Инесс догадалась, что ковер этот - не что иное, как поверхность озера,
озаренная звездным светом. Мишель черной тенью двигался вперед. Все это
напоминало девушке полет во сне.
Минут через пятнадцать-двадцать Мишель всплыл на поверхность. Инесс
вынырнула рядом. Мишель молча указал ей на темную кубическую громаду среди
вод. Поросший огромными деревьями берег поднимался из воды метрах в
пятидесяти. Молодые люди бок о бок поплыли к нему, пока позволяла глубина,
затем поднялись на ноги и побрели через широкую полосу вонючей липкой
грязи.
Наконец болото кончилось и Мишель помог спутнице выбраться на
твердое. Они сняли маски. Инесс тяжело дышала.
- Время не ждет, - сказал Мишель. - Через пятнадцать минут это осиное
гнездо на острове взлетит на воздух. Будет великолепный фейерверк, но
лучше убраться отсюда подальше, и чем скорее, тем лучше.
Они стащили шлемы, и Мишель утопил акваланги в болоте. Потом взвалил
на спину оба рюкзака и подал девушке руку.
Беглецы нырнули в темноту под колоссальными кронами деревьев. Из
покрытой перегнившими прошлогодними листьями почвы торчали корни и острые
камни и царапали их босые ноги. Потом они вышли на поляку - но и здесь
идти было не легче: высокая трава путалась в ногах. Да, пробираться через
лесные заросли оказалось гораздо труднее, чем преодолевать озерные пучины.
Молодые люди все дальше углублялись в джунгли. Под пологом леса стоял
густой удушливый запах плесени, гнили, ночных цветов-орхидей с их ядовитым
ароматом. Инесс задыхалась, ноги ее были изранены, она изнемогала. А
бесчувственный Мишель тащил ее за собой, не обращая внимания на стоны
измученной девушки. Он почти бежал, и листья, ветки и липкие лианы
хлестали их по лицам.
Вдруг молодые люди с разбегу влетели в какую-то смрадную клоаку.
Потревоженные болотные жители подняли дикий гвалт. Их утробное карканье и
квакающий лай оглушали.
И тут увязших в клейкой грязи молодых людей ослепило полыхнувшее
вдруг в небе алое зарево. На его фоне резко вырисовывались причудливые
черные контуры крон огромных деревьев.
А через минуту налетел чудовищной силы грохот взрыва. Его раскаты
долго отдавались эхом в окрестностях. Сверху со свистом посыпались
какие-то тяжелые предметы, наверное, осколки взрыва. Послышались тяжелые
удары о землю, плеск, треск ломаемых ветвей.
- Справедливость восторжествовала, - сказал Мишель, когда раскаты
грозного эха затихли вдали. - Во всяком случае - здесь. Но наверняка есть
еще и другие гнезда...
Наступила тишина.
А ведь кроме них, подумал Мишель, в здании находились, несомненно, и
другие люди, ни в чем не повинные. Может быть, где-нибудь там, в
какой-нибудь банке, хранился и мозг несчастного Иоганна. И вот взрыв -
дело его рук - уничтожил вместе с цеподами и их пленников. Тем не менее,
даже если бы он был на все сто процентов уверен в этом, все равно поступил
бы так же. Другого выхода просто не было. Чтобы побег удался, чтобы правда
о страшном заговоре дошла до людей, это осиное гнездо следовало
уничтожить, стереть с лица планеты.
Он заплакал. Плакал - и радовался, что в кромешной тьме Инесс не
видит его слез. Он помог выбраться из вонючей ямы своей спутнице, усадил
ее на ствол упавшего дерева и сам сел рядом. После долгого молчания он
вздохнул и сказал бесцветным голосом:
- Извини, что пришлось тебя тащить волоком. Берега озера сейчас
наверняка засыпаны обломками. Теперь идти будет легче: можно включить
фонари. Да, кстати...
Он зажег фонарик и достал аптечку. Ноги девушки были в крови,
сочившейся из множества ранок и царапин. Прежде всего Мишель старательно
протер ноги девушки спиртом, затем смазал царапины антисептической
жидкостью, а ранки заклеил пластырем. Несколько капель антисептика он
пустил ей в глаза и тщательно осмотрел руки: нет ли ранок на них. Наконец
он вытряхнул из ампулки две таблетки и велел девушке проглотить их. Только
после этого он занялся собой. Растираясь спиртом, он говорил:
- Должен признаться, положение наше безнадежно. Можно сказать,
совершенно безнадежно. Мы с тобой находимся в самом сердце совершенно
неизвестной нам страны. Что же касается антисептических средств - это
элементарная предосторожность: неизвестно, какую заразу можно подцепить в
этих джунглях. Микроорганизмы - сейчас самые опасные наши противники.
Кроме них, нам опасны только крупные животные. О местных хищниках я почти
ничего не знаю. До сих пор нам везло: преодолели озеро и добрый километр
джунглей и не встретили ни одного опасного зверя. Должен признать, что уже
только это можно считать чудом...
Девушка молча слушала. В рассеянном свете фонарика ее лицо, даже
забрызганное грязью, было прекрасно.
- ...И все-таки я не теряю надежды, - заключил Мишель. - А знаешь
почему? Мы с тобой вырвались из тюрьмы худшей, чем все джунгли Вселенной,
вместе взятые. После этого мне все кажется возможным.
И он рассказал ей обо всем, начиная с момента пробуждения в ипостаси
одинокого и беспомощного обнаженного мозга.
Его рассказ привел девушку в ужас. С ее губ то и дело готов был
сорваться вопрос или изумленное восклицание, но она сдерживалась. Ни разу
в ее глазах не мелькнуло ни тени сомнения в правдивости его рассказа: паук
с человечьей головой был подтверждением самой бредовой истории.
Не прерывая рассказа, Мишель достал из рюкзака бутыль с розоватой
жидкостью и принялся смазывать этой жидкостью ноги девушки.
- Когда эта штука затвердеет, - объяснил он, - получится великолепная
защита от микробов и царапин. Жаль, что ею нельзя намазаться с головы до
пят: человек не может жить, когда поры на его коже закрыты. Да, и еще
надень вот это.
Он положил ей на колени пару башмаков.
- Ты не голодна?
- Нет, Мишель...
Это были ее первые слова с тех пор, как она сняла маску акваланга.
Молодой человек, казалось, не заметил, с какой нежностью она произнесла
его имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37